Вадим Денисов - Антибункер. Навигация

В своё время на фактории Сым и заимках вокруг неё жили одни старообрядцы и представители народа кето. У староверов, частенько предпочитающих жить не в самом селении, а на заимках, всё, как всегда, было обустроено капитально, основательно. Погреба и амбары ломились от копчёной оленины и сохатины, банок тушёного мяса, грибов и ягоды, овощных заготовок. На столах всегда была свежая рыба, в том числе и полуметровые стерлядки. В парниках и в открытом грунте чего только не выращивали: клубнику, картошку, помидоры, а тепличные огурцы ели уже с марта. До поры традиционного чая почти не было, его заменяли отварами и морсами из брусники и смородины, клюквы и малины.

Имелись самодельные слабоалкогольные напитки. Да-да, старообрядцы не курят, а вот такое себе позволяют, и, конечно, берёзовый сок, заготавливаемый сотнями литров, на нём даже еду готовили. Для бизнеса, который не чужд любому кержаку, контактирующему с цивилизацией, заготавливали лесные орехи и сушёные белые грибы, красноголовики и лисички, собирали дикоросы. По договорам и в диком порядке поставляли солёные грузди в специальной таре. Во дворах — всевозможная живность: коровы, овцы, лошади, козы. У толкового хозяина кроме обласок, душегубок-илимок и малых моторных лодок имелся свой большой катер, «Салют» или самодельная железная байда, на котором жители заимки возили продукцию в Енисейск. Трудолюбивые жили хорошо, имея и тяжёлые джипы, грузовики, трактора и квадроциклы. Телевизора не было, радиоприёмники с переходом станций на FM-диапазон и фактическим закрытием вещания на средних волнах оказались в принципе не нужны, зато радиостанции для связи с миром имелись… С кетами всё гораздо сложнее и грустней, особенно после того, как в районе началась нефте- и газоразведка. Некоторые представители малочисленного народа принялись уповать на будущие дивиденды, а не работать…

Ага, там, между деревьев, просматривается вертолётная площадка, местный вертодром с будкой и ветровым конусом, а вот здесь начинается выезд на грунтовую дорогу, по карте она тянется к Енисею. Всё знакомое.

Не хватало только людей, котов и бродячих блохастых собак, роющихся в компании мух у свалки на окраине или возле обычно пустых мусорных баков.

Движения не было. Даже птиц не слышно.

— Знаешь, где находится его хата?

Молча кивнув, Мозолевский пошёл вперёд, ствол его СКС был направлен по ходу движения, а мой переходил из стороны в сторону.

— Вот эта.

Длинная рубленая изба стояла ближе к таёжному краю фактории, подальше от реки. Окна не заколочены и не закрыты ставнями, я вообще здесь ставней не вижу, не ходили в этой глуши чужие. Стандарт зажиточного человека: углянка, большой сарай, солидный гараж на пару машин, летний домик, дверь в него приоткрыта.

— Скелет, мою ты душу сбереги! — вдруг громко вскрикнул Михаил, шедший впереди, и встал, как вкопанный. Так резко, что я не успел повернуться и чуть не ткнулся носом ему в спину.

— Где?

— Тьфу, ты, собачий это…

— Не волчий?

— Нет, — коротко ответил он.

— Оставить лишнее.

Меня это зрелище тоже несколько смутило. Почему белые кости не растащило таёжное зверьё, и почему единственный хозяин фактории их не убрал с видного места, смотреть ему приятно было, что ли? Дверь у избы массивная, как и сами стены. Явных и свежих следов перед ней не было.

— Товарищ Шведов, вы дома?! — заорал я, чуть не сорвавшись на высокую ноту.

Ответа не последовала, и мне пришлось, выждав секунд десять, тяжело, зло стукнуть кулаком в дверь, которая даже не шелохнулась.

— Товарищ Шведов, вы там?! Здесь уполномоченный Исаев из Подтёсово, мы только что пришли по реке, откройте!

И опять никакой реакции.

— Может, он помер от страха? — повернулся я к напарнику, уже прикидывая, как можно проникнуть внутрь.

— Подожди, давай я попробую… Артём Павлович! Это Мозолевский с судоремонтного, ты меня знаешь, мы с тобой раз пять рыбачили вместе!

Мне показалось, что за дверью послышались осторожные шаги, и я сделал Михаилу знак глазами: продолжай.

— Артём Павлович! Товарищ Исаев прибыл, ты же сам вызывал оперативную группу!

Спокойные увещевания механика вскоре сделали своё дело, из-за двери, всё ещё запертой, глухо послышался настороженный мужской голос:

— Кто из вас Исаев?

Он там что, не слышит ни хрена, что ли!

— Я Исаев, я... Добрый день ещё раз, значит. Меня зовут Алексей Георгиевич, человек с мандатом, уполномоченный Подтёсовскойго района, командир опергруппы.

— Не знаю никакого Исаева, и знать не хочу! — быстро раздалось из-за двери. — Пошли прочь!

— Дурит, — развел руками механик и указал головой сквозь стену.

— А мандат у него где? — неожиданно поинтересовался непутёвый отшельник.

— В кармане, — уже устало молвил я.

— Под дверь подсовывайте. В щелочку, — приказал голос.

— Не порвёт же он его, командир… — не совсем уверенно сказал Михаил.

— Сувай, говорю тебе!

Наклонившись, я кое-как протолкнул сложенный и спрятанный в пластиковый пакет лист бумаги в щель под нижней доской. Ну, и? Долгие две минуты понадобилось Шведову на изучение документа и принятие решения. Наконец тяжёлая дверь со скрипом отворилась, нас обдало запахом качественно закупоренного бомбоубежища с отвратительно работающей вентиляционной системой. Хозяин избы-бункера исподлобья смотрел на нас с гладкоствольным браунинговским полуавтоматом «Голд Фьюжн» в руках, хорошо хоть ствол в сторону направил.

— Здрасьте, — чуть кивнул я. — Что же вы, товарищ Шведов, от представителя власти прячетесь, словно диверсант? Есть кто-нибудь ещё в посёлке, кроме вас?

Он упрямо молчал, маленькими внимательными глазками изучая меня с ног до головы.

Итак, срочной подмоги у Штаба попросил невысокого роста худой мужичок с короткой стрижкой ёжиком. Несмотря на то, что ему было около пятидесяти, откровенно седых волос почти не наблюдалось. Сильно загорелый, как пожилой эвенк, видно, что много времени проводит под открытым небом. Морщин немного, хотя сеточки вокруг бесцветных глаз хорошо заметны и при плохом освещении, тут тень. Рукопожатие у него должно было крепким и надёжным, узловатые пальцы рук с широкими ногтями говорили, что он привычен к физическому труду, ну, по-другому и быть не может. На голове у Шведова была невысокая вязаная шапочка с дыркой, словно её пальцем проковыряли, дополняющая лёгкий старенький свитер тонкой вязки.

— Говорю, есть кто на фактории?

— А кто же его знает-то, милок? — он выдержал театральную паузу, заставившую нас насторожиться, и вкрадчиво проговорил, глядя прямо в глаза, но не мне, а Мозолевскому:

— Если сейчас и нет, то скоро объявятся! К ночи.

— Подожди, говори ясней, без вот этих намёков мутных, — я начал злиться. — Ты по рации группу вызвал? Так какого же лешего…