Сергей Сухинов - Тени на Меркурии

Зато вид на поверхность планеты отсюда открывался фантастический. В тихую погоду (то есть по местным условиям всего лишь при трехбалльном шторме) в сером тумане то и дело открывались окна размером от десятков метров до нескольких километров, и тогда при пепельном свете облаков можно было разглядеть то тусклое зеркало Свинцового моря, то его скалистые берега, напоминающие лес из черных, слегка поблескивающих громадных кристаллов, то далекий конус вулкана Лема, изрыгающий струи раскаленных газов и пепла к кипящим облакам. Это было самое романтическое место на плато, и не случайно именно сюда обожали приходить парочки, которых ничто не могло разубедить в том, что они прилетели в саму Преисподнюю, а вовсе не на планету богини Любви. Полицейские также нередко устраивали на утесе Одинокой звезды свои пикники — может, потому, что здесь еще не было совершено ни одного убийства, по крайней мере такого от которого остались бы явные следы.

Корин был благодарен Райнеру за молчание — у него появилось время немного прийти в себя. Выйдя на волнистую поверхность утеса, он инстинктивно направился к Белым рогам — трем невысоким изогнутым скалам, нависающим над десятикилометровой пропастью. Они с Ольгой не раз приходили сюда и называли эти скалы «наше место»…

— Ну что ж, спрашивай, — устало произнес Корин, обводя взглядом до боли знакомые места. — Или это будет допрос?

— Я этого не говорил!.. — горячо запротестовал Райнер.

Корин жестко усмехнулся.

— Брось, Эд. За три года я насмотрелся на ваши штучки. Ясное дело, я стану одним из основных подозреваемых. О наших отношениях с Ольгой знали многие — разве на этой чертовой планете от кого-нибудь спрячешься? Однажды мы страшно поссорились — в ресторане, на глазах десятков людей. Ольга была не в себе, кричала, что я неудачник, только изображающий из себя супермена, а на самом деле я слабак… И прочее, прочее.

— Хм-м… Действительно, нечто подобное я слышал, — неохотно признался Райнер. — Кое-кто даже утверждает, будто ты угрожал госпоже Горбовской.

— Разве?

— Повторяю, Игорь, — так говорят. Человек пять, сидевших неподалеку от вашего столика, сообщили, будто ты поклялся убить Ольгу, если она когда-нибудь вернется на Венеру. В наших архивах это зафиксировано — так, на всякий случай.

— A-а… вот откуда ветер дует. Сейчас ты спросишь, что я делал вчера вечером в одиннадцать часов.

Худощавые щеки инспектора вздрогнули.

— Ты сказал — в одиннадцать? — медленно произнес он. — Господи, именно в это время убили госпожу Горбовскую.

Корин почувствовал, будто утес стал обрушиваться в пропасть.

— Плохие шутки, Эд, — выдавил он из себя.

— Да какие уж здесь шутки! — страдальчески закатил глаза к небу инспектор. — Все карты ложатся против тебя. Зачем ты вчера вечером выходил из города?

Корин выругался, ощущая свою полную беспомощность.

— И сам не знаю, — признался он. — В полдевятого позвонила Линда, напрашивалась в гости… Ну, ты знаешь о наших отношениях. Но у меня не было никакого настроения заниматься любовью. Почему-то я чувствовал себя очень неуютно, было тревожно на душе. Наверное, существует какая-то интуиция… Короче, вчера… я словно бы задыхался в своей двухкомнатной конуре…

— Пошел пешком на причал и взял летающую тарелку.

— Все-то ты знаешь, — раздраженно отозвался спасатель. — Да, захотелось проветриться.

— Но ты же знал, что ночные полеты запрещены.

— Только не для Службы Спасения. И, кстати, для полиции тоже.

— И где же ты проветривался?

— Облетел пару раз вулкан Лема.

— Ого! Захотелось полюбоваться на котел самого дьявола? И это при восьмибалльном шторме?

— Марсиане подарили нам хорошую машину, господин инспектор. Меня здорово покачало и пару раз даже перевернуло раскаленными газами. Пустяки, все в пределах нормы… А, вспомнил! Как раз на втором круге гора разозлилась и выплюнула в небо фонтан камней. Два или три раза ударило тарелку в брюхо, и кажется, слегка помяло.

Лицо Райнера стало строгим и холодным.

— Номер машины? — спросил он.

— Л-одиннадцать-пять.

— Замечательно. Выходит, ты взял не специальный бот, а прогулочный катер?

— Выходит, так.

— Но зачем? Ведь ваши тарелки куда мощнее и быстрее?

Корин развел руками.

— В том-то и дело, — безнадежным голосом произнес он. — На боте даже возле жерла вулкана можно вздремнуть часок-другой, автоматика все равно вытянет. Никакого удовольствия.

— Любопытно получается, — сухо заметил Райнер. — Представляешь, что скажет на суде прокурор? У мистера Корина замечательное алиби, скажет он, потирая свои потные руки. Господин Корин мог бы без всяких свидетелей взять на причале Службы Спасения любую машину. Но он почему-то направился на туристский причал и попросил у ночного дежурного прогулочную летающую тарелку. А затем вернулся под утро, словно бы случайно получив солидные вмятины в брюхо летательного аппарата. Экспертиза установила, что повреждения получены действительно при извержении вулканических камней, тем более что все брюхо тарелки носит следы пепла. До вулкана Лема на этой машине минимум три часа лета. Простейшие расчеты показывают, что господин Корин НИКАК НЕ МОГ оказаться около одиннадцати часов вечера возле Черной Афродиты, иначе бы он просто не успел в пять утра вернуться на причал, что подтверждают и дежурные, и показания бортовых компьютеров. Чудесно! Даже десять любовниц, проведи они ту ночь в постели господина Корина, не смогли бы дать более твердого алиби!

Корин подошел к Райнеру и, обхватив его за плечи, встряхнул инспектора так, что тот больно стукнулся затылком о шлем.

— Что с тобой, Эд? — зло спросил он. — Перебрал вчера в пабе пива? Или жена пропилила тебя всю ночь напролет, тыкая в нос китель с тремя жалкими звездочками на погонах?

Инспектор отступил назад на три шага.

— Успокойся, Игорь, — мягко произнес он. — Я только хотел сказать, что следствие наверняка вцепится в твое замечательное алиби. Уж очень оно образцово-показательное. Даже самый тупой прокурор задаст присяжным вопрос: а не мог ли господин Корин, отлетев от причала на несколько километров, вернуться на плато и передать управление машиной своему сообщнику, а затем спокойно пойти к Черной Афродите, где он назначил свидание бывшей возлюбленной? Конечно же, мог. А когда сообщник вернулся после прогулки к вулкану…

Корин еще больше разозлился. Он нередко пасовал, когда его собеседник использовал безукоризненно логические выводы — сам бывший хронофизик таким даром не обладал. И ощущение собственной слабости всегда вызывало в нем бурное негодование.

— Все это только домыслы, — хрипло произнес он. — Ничего у вас против меня нет и не может быть. Потому что я Ольгу не убивал, понятно? Клянусь, я даже не знал, что она прилетела на Венеру!