Влад Поляков - Надломленный крест

Герцог по-новому посмотрел на стоящую перед ним красотку. Отсутствие в голосе и тени страха, полнейшая уверенность в собственных силах. И никакого стремления к смерти во имя своей веры или страны. Смерть ею учитывалась, но как худший исход, к которому можно прибегнуть лишь тогда, когда и впрямь не будет другого выхода. Это внушало уважение.

– Что хочет предложить твой господин, жрица?

– Возможность, герцог, – отбросила привычное тут титулование Градимира. Ведь разговор пошел серьезный. – Четыре предыдущих оставили вас лишь с тем, что было в самом начале. И то не совсем. Восточная марка была оторвана покойным Оттоном Рыжим от ваших земель, имелись и другие потери.

Генрих с заметным трудом удержался от гневного рыка, направленного не на жрицу, а просто в никуда… Хоть и удержался, а лицо его все равно исказилось, превратившись в маску ненависти. Ненависти ко всем тем, кто стоял у него на пути, живым и даже уже мертвым.

– Не я, так мой сын вернет потерянное и приобретет новое. И даже имперский трон!

– Князь Хальфдан Киевский верит в вашу решимость, герцог. Потому мне и поручено предложить вам ту возможность, о которой я пока еще не сказала. Но вас интересует возвращение родовых земель? Это самое малое, что вы можете получить.

– Значит, все же война, – криво ухмыльнулся Строптивый. – Византийская змея опять смотрит на ненавистных славян-венедов. Она до сих пор не забыла смерти своего мужа-императора, который, как все говорят, умер от расстройства из-за поражения в той войне. Войне с варварами-язычниками, которых разбил его отец.

Градимира кивнула, сочтя, что слова сейчас скорее вредны, чем полезны. А показав согласие таким образом, продолжала слушать.

– Великий князь Киевский может получить мое неучастие. Я не собираюсь жертвовать своими баварцами из-за сумбурных желаний Феофано. И своей выгоды не вижу. Мои земли с венедами не граничат.

– То всем ведомо. У вас иные интересы. Восточная марка, части большой Карантании и марка Верона. Ведь раньше они тоже были неотделимы от Баварии. И мой князь понимает, что вам не за что любить сидящую на троне линию Людольфингов.

– Я сам Людольфинг!

– Линию, герцог, а не весь род, – мило улыбнулась Градимира, хотя наивная улыбка и ядовитые слова плохо сочетались. Но сейчас именно на несоответствие она и рассчитывала. – Однако мы говорили о войне. Большой войне, страшной войне. В нее уже вовлечены Норвегия, Дания, Йомсборг, Русь. Втянутся венеды, поляки, Священная Римская империя… А вы будете сами по себе. Но надолго ли? Вас обязательно призовут как вассала императора. Того императора, которого вы не так давно схватили, как шкодливого щенка за шиворот.

Опасные в любом ином случае слова сейчас были восприняты Генрихом… благожелательно. Ведь именно эти воспоминания были одними из самых ярких и приятных. Победа сама по себе, она чуть было не обратилась полным триумфом. Помешал лишь страх иных германских герцогов и графов. Они просто побоялись возвести на трон такого… жесткого и решительного правителя. Предпочли мальчишку, находящегося под полным влиянием матери-византийки. Византийка же привыкла интриговать и договариваться, подкупать, а не казнить, если прослеживалась такая возможность.

– Ваш князь думает, что я со своим войском пойду не на помощь императорской армии, а против нее.

– Нет. Это может быть неправильно понято. Зато у вас будет возможность еще до того, как император призовет герцога Баварии как своего вассала… Поднять пятое восстание против императора. И возродить прежнюю Баварию. Для начала, а потом станет возможным осуществление и других ваших желаний.

Генрих Строптивый умел думать быстро, причем без урона для результата. Вот и на этот раз он быстро справился с подсчетом всех «за» и «против». Это действительно была хорошая возможность. Не занять место императора, тут бы его не поддержали. После такого точно не поддержали бы. Но и восстановление прежней Баварии, уже не как герцогства, но как королевства, вокруг которого можно будет заново собрать империю, пусть и называться она будет иначе. Нет, от такого герцог-авантюрист не мог отказаться! Что ни говори, он уже не раз ставил на кон свою жизнь в попытках выиграть власть. Так что…

Единственное – ему надо было получить определенный «залог». И для этого…

– Вы, Ядвига, вместе с вашим братом, останетесь здесь. Не в Зальцбурге, а именно здесь, при мне. Полная свобода, но под наблюдением моих людей. Вы оба будете всегда рядом. Войцех станет одним из моих придворных, вы же станете изображать любовницу моего сына.

– Только изображать?

– Только, – в ответ на ядовитую улыбку жрицы последовала наполненная угрозой и жестокостью улыбка герцога. – Вы отравительница, Ядвига, и сами это признали. И даже не это главное. У меня тоже есть верные люди, разбирающиеся в ядах. А вот вы преданы своему господину, и любая ваша связь с моим сыном недопустима.

– Возможное влияние. Я понимаю.

– Да. Но играя любовницу, вы получаете возможность быть поблизости. И вам полезно, и мне спокойнее. И конечно, все ваши письма сначала читаю я. Не пытайтесь передать что-либо тайно. Это нарушит…

– Доверие?

– Взаимно полезный союз. Временный, конечно, – уточнил Генрих. – Потом, если вы не попытаетесь меня обманывать, уберетесь за пределы моих владений. Хотя я бы предпочел вас убить. Но не стану этого делать.

– Иначе бы не говорили этого, – согласно кивнула Градимира. – Могу я узнать, почему?

– Ваш князь придет в ярость, если убьют его посланника. Тайного, но все же посланника. А у меня и так достаточно врагов.

Убедительное было пояснение. Никаких прикрас, лишь правда, хоть и неприглядная. Но у правителей, прознатчиков и прочих, в чем-то им подобных, это естественная часть мира вокруг.

Градимира… была довольна. Ей удалось выполнить ответственное и крайне опасное поручение, да и самой ничего не потерять. И хотя необходимость оставаться при дворе герцога Баварского ее не прельщала, но жрица Лады давно научилась разделять приятное и необходимое.

Июль (червен), 990 год, Венеция

Венеция всегда была прекрасна. Это известно всем италийцам, где бы они ни находились. Город на воде, славный работами архитекторов, торговыми и военными кораблями. Именно корабли служили основой Венецианской республики, точнее, торговые пути, по которым они ходили. Пряности, столь ценимые в Европе, доставлялись из Индии, Цейлона и с Молуккских островов. Рабы, особенно девушки с необычной внешностью для ценителей таких наложниц и в бордели для избранной публики. Благовония и… опий. Причем последний отнюдь не в качестве наркотика, а лишь для фармакопеи, ведь италийцам было давно известно что опийная вытяжка позволяет раненым пережить вмешательство хирурга, не даст скончаться от диких болей. А из Венеции все эти товары расходились по различным странам Европы.