Влад Поляков - Надломленный крест

Затем был бой. Неудачный, когда сначала польская конница, все же не спешившаяся целиком, попала в ловушку, куда ее заманили конные стрелки славян, двигавшиеся по известным лишь им узким проходам. Затем их выдвинутая вперед часть войска с большим числом стрелков. Их нужно было разбить: с этим ни он, ни маркграфы Мейсена и Нордгау не спорили. Но здесь уже враг проявил свои сильные стороны. Их военачальник использовал главное – «греческий огонь» во всех его видах. Доставляемый при помощи метателей-катапульт, глиняных сосудов, метаемых вручную из глубины строя… Наконец эти колесные машины-метатели, явно сделанные на основе византийских, но вместе с тем совершенно другие. И постоянный обстрел из чересчур мощных арбалетов. Ими, казалось, были вооружены почти все воины у славян.

Вот они, два вида арбалетов. Лежат перед ним, навевая очень печальные мысли. «Лук» из стали, а не из дерева, причем на обоих. Какая-то конструкция из дерева, которую вражеские стрелки перед выстрелом упирали в плечо. Вроде бы так лучше целиться… И у одного из арбалетов еще и тетива натягивается с помощью механизма. Необычно. Странно… Но действенно. Только вот находящиеся при войске священники сразу заклеймили эти арбалеты «дьявольским оружием», с которым добрым христианам воевать нельзя. Из-за того, что из такого оружия любой крестьянин может пробить доспех благородного рыцаря. Они, конечно, сами по себе ничего не значат, но если церковь подхватит эти крики… тогда будет плохо. И не только церковь, но и многие рыцари подхватят. В этом сомневаться не приходилось. А значит, он должен будет постараться убедить и императрицу-мать, и других значимых персон империи, что такое отношение к оружию недопустимо.

Но все это потом, после битвы, которую им необходимо выиграть. Пусть первый натиск на славян был теми отбит, но это лишь начало. Начало… Жаль, что теперь простые воины боятся. Боятся смерти в огне, от которой погибли многие их товарищи. Хорошо еще, что воинов империи пламя не успело опалить. Они видели это лишь со стороны. Видели далеко, а не рядом с собой, не унюхали смрад горелой плоти и не были оглушены истошными криками менее везучих соседей по строю.

Вот они: Мешко, его сын Болеслав, их военачальники, а именно Войцех Малиновский, Кшиштоф Хмелевский и Симон Квасинский. Все пришли, а на лицах видны как недоумение с гневом, так и… проблески понимания, что сражение складывается куда хуже, чем они рассчитывали.

– Что скажете, князь? – сразу же набросился Конрад на Мешко, не давая тому и рта раскрыть. – Славяне дикари, варвары, их будет легко разбить? Вы еще совсем недавно это говорили!

– Я… ошибся, герцог, – выдавил из себя князь Польский. – Эти язычники оказались сильнее, чем мы думали.

– Наши люди боятся снова идти в атаку, – проворчал Хмелевский, лицо которого то и дело искажалось в гримасе. – Я понимаю их. Я был там… Я видел, как люди превращались в живые кричащие факелы. Так должно сжигать ведьм, колдунов, жрецов идолопоклонников. А здесь… Матка боска! Верные рабы божьи не должны умирать вот так!

Малиновский и Квасинский согласно закивали. Пусть они и не были рядом с буйством «греческого огня», но и на них это подействовало. Симон Квасинский еще и подлил масла в огонь, сказав:

– Кое-кто из простых воинов подбивал других бежать, куда глаза глядят, только бы подальше от этого. Их сейчас бьют кнутом, но… Войско ропщет. Потому их и не вздернули, а всего лишь кнутом. Но это не пугает. Пугает огонь!

Выслушав этот крик души, герцог Швабский, малость поразмыслив, ответил:

– В обозе было вино. Каждому дать. Это притупит страх. Пообещать золота. Часть выдать уже сейчас. Всем выдать, начиная с тех, кто был рядом и видел действие «греческого огня». Не скупитесь, князь!

– Может, серебра хватит… И то много…

– Можно и серебра, – согласился Конрад, но тут же уточнил. – Не скупитесь! Вино, звонкая монета, да побольше. Иначе ваши воины разбегутся, не дойдя до вражеского строя. Если уж ваш приближенный до сих пор без содрогания вспоминать не может, что мы хотим от простого воина.

Имперский герцог из прочитанных им книг знал, что нет ничего хуже для военачальника, чем когда его воины боятся врага больше любых наказаний от командования. В таких случаях нельзя угрожать, можно лишь убеждать, а еще лучше осыпать утративших боевой дух деньгами и обещаниями. Это еще полководцы времен Юстиниана Великого в воспоминаниях своих писали. Да и до него было. Вот и сейчас случилось подобное. А этот… еще спрашивает, нельзя ли денег поменьше потратить.

Погрузившись в не самые приятные мысли, Конрад упустил начало безобразной склоки между маркграфом Эккехардом Мейсенским и Болеславом Пястом. Последний, как оказалось, нелестно высказался насчет того, что имперские войска пока еще никак себя не проявили, но их предводители почему-то порываются командовать всем войском. На что получил очень резкую отповедь, суть которой была в том, что его хваленые поляки пока что проиграли все без исключения сражения с войсками Хальфдана Киевского, да и в этом сражении уже многое испортили. И вообще, если империя вернется в свои земли, то Польшу князь Хальфдан просто скушает, как праздничный пирог, начиненный жирной и нежной дичиной.

Болеслава, как оно и ожидалось, поддержали все три польских военачальника, крича, что они уже много лет воюют с северными язычниками и даже долгое время держали за собой Поморье. На что маркграф Эккехард, чувствуя за спиной молчаливую поддержку маркграфа Нордгау и рыцарей свиты, напомнил, что Мейсенская марка как бы тоже бывшая земля славян и он воюет с венедами столько, сколько себя помнит. Но как раз из-за этого не склонен недооценивать пусть и язычников, но умелых и бесстрашных воинов, предпочитающих сражаться до последнего и перерезать себе горло кинжалом, лишь бы не попасть в плен.

Утихомирить уже схватившихся за мечи как бы еще союзников Конраду удалось с трудом. И, что было ожидаемо, заткнуть горластых поляков было куда сложнее, чем своих, имперцев. Пришлось, в конце концов, срывая голос, заорать, что, пока они тут затеяли ссору, совсем неподалеку стоит без малого тридцатитысячное войско Хальфдана, который очень обрадуется расколу в рядах своих врагов. И не просто обрадуется, а обязательно воспользуется. А еще напомнил о людях Тайной Стражи Хальфдана и жрицах Лады, которые оказываются порой даже там, где и подумать никто не мог. И в этом случае случившееся сейчас уже в самом скором времени станет известно князю Киевскому.

Это подействовало. Все еще пышущие злобой и бросающие полные ненависти взгляды на Эккехарда, поляки прекратили раздувать пожар свары. Теперь предстояло решить, что делать дальше. И главное, как именно делать!