Ольга Швецова - Метро 2033: Демон-хранитель

– Я же вдоль берега ушел.

– Слишком тихо было, ясное дело, виноватого не нашли, а то бы или стреляли, или шумели вовсю. Вот и понял, что потеряли тебя. Но я-то нашел, от меня уйти не так просто. И сначала ты казался просто носителем информации: что происходит, кому нужно, кто приказ отдал… И вдруг поворачивается ко мне знакомая такая морда! – Станислав улыбнулся, даже по голосу слышно. – Привратник может рассказать много полезного.

– А не рассказал бы?

– Сам как думаешь?

– Думаю, что весной нашелся бы мой труп в снегу. И действительно без претензий: я сам должен был лучше следить за окрестностями и заметить тебя на подходах. Не заметил.

Станислав давно понял: к собственной жизни и смерти бывший Привратник относится легко, потому что жизни этой оставалось так мало, что она уже перестала быть ценной ставкой. Только Грицких еще думает, будто Алексею есть что терять, поэтому ошибается, строя свои планы. Не себя защищал Алексей… И не людей общины, опытный «вождь», полностью лишенный иллюзий, и это понимал. Он просто готовил удар посильнее, не размениваясь на мелочи. Сил и времени оставалось маловато, и вместо изматывающих легких пинков Главного Привратника в итоге ожидал полный нокаут. Как? Лёха это обязательно сделает. Ведь не первый Главный на его счету… Да и тогда удар был нанесен также внезапно и также чужими руками.

– Лёха, поскольку мы тут одни, расскажи, как ты с Нестеровым разобрался. И зачем? Все равно ты не пролетел бы мимо Совета, не миновала бы чаша сия – он ведь замену себе готовил…

– А без него я спокойно отсиделся бы несколько лет заместителем Грицких, научился бы всему не спеша. И не вышло.

– Вышло: всё или ничего. А ведь ты вполне способен идти на компромиссы, когда тебе это удобно.

– Моему «ничего» позавидовали бы многие! Просто я не просился обратно, когда дверь захлопнулась, а ушел в другую сторону. Лучше править в аду, чем быть рабом на небесах, знаешь ведь, кто это сказал?

– Знаю. Еще один придурок с завышенной самооценкой и амбициями. И надо сказать, что у вас обоих есть на то основания… Теперь земля под ногами горит уже у Главного Привратника.

– Потому что бункеру не нужен такой управляющий, люди не примут его так безоговорочно, как принимали Бориса Владленовича. Харизмы маловато.

– А Нестеров…

– Старик очень любил изображать из себя Ноя на ковчеге… А ведь и был им, мать его, был! Это позже все поняли, что спаслись среди бушующего моря только потому, что остальных обрекли на смерть. Запасов хватило год наружу не выходить, ни в чем не нуждались, все системы работали. Первое, за что Борис Владленович взялся после организации Совета, это за здравоохранение – больной вопрос, – обучали оказывать первую помощь, распознавать болезни по симптомам, правильно питаться, чтобы это самое здоровье сохранить. И не жрать одну тушенку, потому что вкусно и сытно. А бригада «труповозов», которая через пару лет второй бункер от тысячи тел зачищала, уже молиться была готова на Нестерова – от чего он всех избавил… Жили бы друг у друга на голове, тоже хватанули бы какую-нибудь эпидемию. Когда народу мало, всем просторно, грязи нет никакой… И дел хватало. Стены подправили, материалы как раз завезли перед войной, видно, знали уже что-то… Детей собрали в группу для игр и чтения, чтобы по бункеру не болтались.

– Ты там и обучался?

– Ни фига. Я был на домашнем обучении, читал, что хотел, к пацанам не лез, да и они ко мне. Были и постарше и помладше, только у меня же Ленка на руках, пока она своими ножками пошла – еле дождался. А когда нянькой работал, уже и влез во взрослую компанию, завис посреди: вроде не маленький, раз такая ответственность за племянницу Главного, а вроде и не взрослый, ведь четырнадцатый год только. К тому времени я к главному инженеру хвостом приклеился, как Ванька – ко мне. Петр Борисович старый был уже, одинокий, со мной занимался, модели всякие собирать помогал и учил по ходу дела. В физике и математике почва оказалась благодатной. Должность руководителя технических служб я влегкую взял, когда мне еще тридцати лет не было! И уже приблизился к Совету.

– Сам.

– Сам. Так что я всего лишь хотел ускорить события… И Ленку никому не отдавать. Если нет ее друзей Мухина и Степанцева – я один у нее оставался. И дядю чистенько убрал. Хотел, как раньше, как было… Да и в постель положить приятно, красивая ведь девчонка! Но не только… Знаешь, она единственная, от которой получишь всё – и еще чего-то хочется. От других не так.

– Лёха, это называется любовь, если ты в своих учебниках такого слова не вычитал.

– Не уверен, Стас. И пойду-ка я тоже проветрюсь, а то угорел совсем, видно, раз такие разговоры пошли.

– От себя не убежишь. И от нее.

Алексей, уже прихвативший топор, остановился у выхода.

– Стас, мне ведь возвращаться некуда уже. В бункере разорвут на части только за одних Валерку и Ксюшу, в метро – Лубянка не прощает, когда убивают особистов, будет искать, пока не найдет и не уничтожит. Я там и среди криминальной среды тоже светанулся слегка, лучше не лезть снова в эту клоаку. И соседи до кучи на взорванный сарай страшно обижены, а хуже того – на проникновение на территорию в обход всех их мер и ухищрений с вышками и прожекторами. В общем, жди, Стас… Скоро и ты захочешь меня убрать с дороги.

– Пока не хочу, не за что. А Калина помолчит и потерпит, это я тебе обещаю. Слово вождя.

– Тогда погуляю полчасика и вернусь. Слово сталкера.

Главный Привратник был почти доволен ситуацией. Люди даже рады его возвращению. Остатки Совета смогли если не удержать власть железной рукой, но хотя бы внушить людям доверие. И оставить за собой главное – авторитет. Им пришлось немало поработать, но за столько лет дела уже шли своим чередом, отлаженно, как надежный часовой механизм. Благодарить за это следовало вовсе не Хлопова и Лапина… А чувство защищенности, которое в отсутствие «силовика» могло бы серьезно поколебаться, сохранил командир Серяков. Но все же Главный Привратник стал чаще отсиживаться в кабинете. Чувство этой самой распроклятой защищенности и уверенности пропало у него самого. Нет, он ничуть не боялся ходить по коридорам бункера, возможно, просто привык уже к молчанию и уединенности того закутка, в котором его держали в капонирах.

Подобное не должно повториться. Он сумел сохранить достоинство. Жизнь тоже, и считал это только своей собственной заслугой. Хладнокровие, никогда его не покидавшее, не дало разгореться пламени конфликта, никто не посмел причинить вред тому, кто настолько уверен в себе и собственной невиновности. Слово «закон» еще имело в этих краях немалую силу. Но законы пишут власть предержащие, такие как он и Председатель, а по их слову можно ведь и перевернуть страницу, начать с чистого листа… С соседями заключен мир, сейчас даже более прочный, чем раньше. Можно его еще укрепить, когда «виновные» в диверсии будут наказаны. Осталось их только найти. Но поиском должны будут заниматься сталкеры Серякова, а привлекать командира к делу пока не хотелось. Созданные Главным еще зимой «внутренние войска» охраны тоже сумели как-то не развалиться без присмотра. Грицких уже порасспросил людей и выяснил, кто именно смог удержать и заставить работать эту разношерстную группу. И был удивлен, что это сделал Фомин, не замечал за ним раньше особых качеств… Похоже, и сейчас их тоже не появилось, но стремление к порядку у Ильи превосходило всех остальных.