Александр Бауров - Нойоны. Гроза на востоке

Мади подумал: «Странно, что никто не узнал его. При жизни ведь он имел родственников, связи. Может, его обессмертили очень давно?» Взгляд советника скользил по толпе, и он увидел, как Руперт Амброз косится на нойонского посла, как будто они уже были знакомы.

Кальдерон сделал вид, что ничего не заметил, хотя взгляд одного из людей за спиной консулов не скрылся от его астрального ока. Наконец, выдержав необходимую паузу, посланник нойонов официально пригласил консулов посетить остров Красный и участвовать в совете правителей стран юга. Консулы также выждали какое-то время, потом оба встали и, к всеобщему облегчению, заявили, что согласны. Кальдерон указал, что ждет их в порту Шейхона завтра в полдень, и затем быстро покинул зал, пожелав всем на прощание бессмертия и процветания.

После ухода посланцев Темного Круга зал закипел, все говорили наперебой. Консулов обступили их сторонники в совете. Мади стало душно, и он вышел в соседнюю пустую комнату и присел на подоконник из красного дерева, утер лоб платком. Он представлял себе, чего стоило брату принять решение и пойти на такой риск. Но они делали все верно. По крайней мере ему хотелось верить, что они смогут хоть на какое-то время отодвинуть беду. Ведущие в зал двери снова открылись и, в сопровождении гвардейца, к нему подошел Амброз.

– Что-то срочное, Руперт? Я так устал сегодня, – Мади зевнул, он не спал больше суток.

– Извини старик, но я решил известить тебя прежде брата. Мне только сейчас сообщили: авангарды орков вчера на рассвете перешли границу Лордарона и Эрафии. Краг Хак начал вторжение!

Мади чуть побледнел, но держал себя в руках.

– Позовите первого консула, срочно! – указал он гвардейцу.

Амброз вздохнул:

– Вот и началось…

Восточная Эрафия, приграничная крепость Карстольд, Пятый путь Лун, 989 год н. э.

Гримли покинул Карстольд на рассвете. Массивные створки ворот глухо хлопнули за его спиной. Небо было безоблачным. Над лесом, еще прикрытым сенью полумрака, поднимались снежные горы южного Лордарона, их шапки были охвачены красным пламенем зари. Свет рассыпался вниз по склонам, переливаясь всеми цветами радуги. В полях пели птицы, трещали кузнечики и цикады.

Гримли нарушил предписание генерала Венка и все же заехал к Аделаиде перед тем, как отправиться в долгий путь, полный неизвестных опасностей. Ее прощальные поцелуи жгли ему губы, лоб, руки. Аделаида была уверена, что Венк отправляет ее любимого на самые опасные задания, чтобы однажды он не вернулся.

Всадник проехал на восток не более трех часов, а ландшафт вокруг уже поменялся. Поля сменились каменистыми холмами, на которых, среди травы, виднелись проплешины мхов и лишайников самых разных оттенков. Лиственный лес кончился. За последними рядами холмов начинались настоящие горы, у основания покрытые соснами и черными елями. На опушке лиственного леса паслись кабаны. Они напомнили Гримли, что он с прошлого вечера ничего не ел. Был уже почти полдень, и ближе к горам стало значительно холоднее. Фолкин хотел было подстрелить мелкого кабанчика, но, поразмыслив, предпочел кусок сухого вяленого мяса, прихваченного из Карстольда. Он съехал с дороги к берегу какой-то мелкой петляющей меж холмов речушки. Тропа вела вниз, к самой воде. Рыцарь спрыгнул с коня и, встав коленями на поросший мхом камень, умылся. Вода была холодная и обжигала пальцы. После этого было особенно приятно подставлять их солнцу и чувствовать покалывание растекающегося тепла. Сломав засохшую карликовую березку, Гримли сложил кучу хвороста и накрыл его сухой кожей, взятой с собой из военного арсенала – это был знак, который следовало дать в случае опасности для города. Отсюда не было видно Карстольда, но этот сильный чадящий дым не могли пропустить со сторожевых башен, а оттуда известили бы генерала.

Гримли съел кусок мяса, оказавшегося жестким и безвкусным, недолго понежился под полуденным солнцем и двинулся дальше в путь. На душе было на удивление спокойно. Ему стало казаться, что генерал Венк что-то спутал, когда направил его сюда. В первом селении, попавшемся ему по дороге, люди встретили его очень миролюбиво, в них не было и тени страха. Староста села даже пытался угостить его вином и заявил, что караван из Азахареи здесь ждут:

– С ними и наши должны были в город пойти! – бойко убеждал он.

Предыдущий крупный торговый караван прошел здесь месяц назад. О повстанцах староста говорить отказался. На другом краю деревни Гримли удалось разузнать, что в селении пару дней назад видели несколько повозок, а люди, ехавшие к городу, были сильно напуганы. Гнали без остановки своих истощенных лошадей, на все вопросы отвечали, что едут в Карстольд, что на них напали разбойники из Лордарона… Здесь это никого не удивляло. Бароны регулярно наведывались в эти места и выжигали целые деревни, иногда это было ответом на вылазки повстанцев с территории Эрафии, но чаще всего – обычным грабежом.

«Нет, это дело не их рук, – решил Гримли. – Бароны получают огромные барыши от прохода караванов, зачем им истреблять один из них? Уменьшать свои постоянные, надежные доходы ради мимолетной наживы?»

Обо всем происходящем он мог только догадываться и потому продолжил свой путь к границе. Сразу за этим поселением дорога вдруг удивительным образом очистилась. Пропали люди, повозки и домашний скот. Также Гримли заметил, что из-за его воинского одеяния все разговоры о повстанцах в деревне заходили в тупик, и вообще жители явно не были с ним откровенны. Крестьяне не хотели, чтобы приезжий из города рыцарь знал об их симпатиях. Но они не подозревали, что этот юный паладин был кроме прочего еще и магом и легко прочел в их поверхностных мыслях, что мятежники регулярно бывают в некоторых домах, а в следующем к востоку селении вообще имеют открытую базу. Поиски следовало продолжить там.

Первые следы людей на дороге он обнаружил под вечер, и они его совсем не порадовали. Там, где каменистую и неухоженную долину пересекал ручей, в воде лежало тело. Гримли, возможно, и не заметил бы его – труп отнесло на несколько десятков ярдов от переправы, но воронье не случайно слишком низко кружилось над кустами. Гримли съехал с дороги прямо в воду – ручей имел меньше локтя глубины – и подъехал к телу.

Это был человек, не орк и не эльф, на нем была дешевая тонкая кольчужка, впопыхах криво натянутая поверх рубища, в котором несчастный спал, когда его застали враги. Гримли спрыгнул с коня и подтащил тело к берегу. Оно было тяжелым и скользким. Это был крестьянин, и бежал он явно с востока. Об этом говорили три стрелы, вошедшие в спину. Одну из них, не крепко засевшую, Гримли вырвал и внимательно осмотрел – черное оперение, зазубренный носик с кривой руной. «Черное – это орки, явно они», решил Гримли. Его астральному взору как реальная предстала картина.