Валентин Холмогоров - Крылья

Дима ожидал увидеть здесь как минимум высокий забор, огораживающий по периметру аэродром от посторонних взглядов, однако ничего подобного не было и в помине. Просто в землю через равные промежутки были вкопаны столбы, меж которыми виднелась натянутая крест-накрест проволока. Проход отыскался уже через сотню шагов – там под навесом скучал паренек в синей форме с уже примелькавшейся Диме винтовкой на щуплом плече. Даже не проверив у входящих документы, он махнул рукой в сторону дальнего барака, посоветовав отыскать там капитана Дитлифа.

Дитлиф, высокий и жилистый офицер со скуластым тонким лицом, увлеченно колол дрова. Широко расставив тощие ноги, он замахивался топором и с громким хеканьем опускал его на иссеченную многочисленными зарубками колоду, и очередное полено разлеталось в стороны щепками, издав оглушительный сухой треск. Дима и Алекс долго стояли в стороне по стойке «смирно», дожидаясь, пока капитан соизволит обратить на них внимание. Наконец тот недовольно глянул на пришельцев, воткнул в колоду колун и, вытерев руки о китель, не по уставу спросил:

– Чего вам?

Дима и Алекс синхронно приложили ладони к виску:

– Господин капитан! Ефрейтор Боннер и действительный рядовой Шпитцен прибыли для прохождения…

– Ясно, давайте сюда, – перебил их Дитлиф и протянул руку за бумагами. Долго разглядывал путевое удостоверение, потом принялся за изучение характеристик, выданных им еще на борту цеппелина статс-капитаном Ленхардом. Поднял глаза, обвел взглядом новоприбывших. – Кто из вас Шпитцен?

– Я, господин капитан!

– Летать умеешь?

– Так точно, господин капитан!

– Покажи.

Небрежно свернув документы в трубочку и сунув их в карман, Дитлиф жестом велел им следовать за собой. Они миновали проход между двумя соседними строениями и вышли на открытую площадку, отделенную от прочих построек широкой гравийной дорожкой, сразу за которой на коротко остриженной траве стоял, поблескивая на солнце темно-серыми боками, самолет.

«Боже мой, триплан!» – только и сумел подумать Дима.

Короткий фюзеляж, явно собранный из деревянных реек и шпангоутов, обтянут просмоленной тканью наподобие грубой парусины. Позади высится округлый киль, в нижней части которого закреплено небольшое колесо. На лакированных бортах и верхних плоскостях крыла – уже знакомые черные ромбы в белом круге. Эллиптической формы стабилизаторы приводятся в движение плетеными металлическими тросами, нижнее крыло тоже каркасное, обтянутое все той же перкалью, а вот на верхнем, закрепленном над открытой кабиной на деревянных подкосах, вместо привычных элеронов и закрылков – длинные и широкие флапероны. Непривычно, но терпимо. Наверное, этот аэроплан можно было бы назвать копией германского «Фоккера» времен Первой мировой войны, если бы картину не портило третье крыло, расположенное выше двух других, – оно оказалось заметно короче и зачем-то смещено чуть назад. Крылья, кстати, для надежности крепились к фюзеляжу расчалками из тех же крученых стальных тросов.

Под нижней плоскостью обнаружились два колеса со сплошными деревянными дисками – вероятно, конструкция, использующая спицы наподобие велосипедных, оказывалась не слишком надежной при грубой посадке. Так, а что у нас спереди? Четырехлопастный винт, закрепленный на валу торчащего наружу двигателя, на нем три оппозитных цилиндра расходятся в стороны характерной «мерседесовской» звездой.

В общем, тряпколет обыкновенный, одна штука. Взлетать на таком можно только против ветра, садиться, впрочем, тоже. Вот почему здесь нет никакой взлетной полосы, смекнул Дима, а вместо нее просто выкошенное квадратное поле: летчики выбирают направление разбега и захода на посадку в зависимости от того, откуда сейчас дует. Словно в подтверждение его слов на краю аэродрома обнаружился высокий шест, на котором болталась длинная оранжевая лента с завязанным на конце узелком – по всей видимости, местный аналог земного «колдуна». Судя по закрепленным на том же шесте многочисленным металлическим штырям и концентрическим кольцам из толстой золотистой проволоки, мачта по совместительству играла роль радиоантенны.

– Манлеф! – крикнул куда-то в сторону офицер. – Покажи парню машину!

Из ближайшего барака выбежал совсем молодой плечистый парень в синем тряпичном комбинезоне, веснушчатый, кучерявый и рыжий, точно лисий хвост. Подошел к Диме, дружески хлопнул его по плечу.

– По-сургански понимаешь?

– Немного.

– Хорошо. Это «Хорнер». Аэроплан. Отличный.

Он ласково погладил ладонью лоснящийся бок самолета. Видимо, приняв к сведению, что Дима не слишком хорошо владеет сурганским, Манлеф на всякий случай решил объясняться с ним короткими отрывистыми фразами, как с идиотом.

Воспользовавшись паузой, Дима вновь придирчиво оглядел машину. В носовой части фюзеляжа предусмотрены две открытые изолированные кабины, а сверху, над капотом «Хорнера», он разглядел многоствольный пулемет с короткой рукоятью, внешне похожий на классическую конструкцию Гочкиса.

– Как он стреляет? – с трудом подбирая сурганские слова, обратился к Манлефу Дима. – Тут винт. Не мешает? Когда вращается, пуля не будет попадать? Повреждать лопасть?

С минуту Манлеф, наморщив лоб, мучительно пытался понять, чего от него хотят, потом расплылся в счастливой улыбке:

– Нет-нет-нет! Сихронизатор!

Он встал на цыпочки и с видом школьного учителя, объясняющего великовозрастным недотепам теорему Пифагора, показал пальцем сначала на пулемет, потом на кожух двигателя и затараторил:

– Вал мотора, ремень, редуктор, механизм заряжания. Синхронизация! Понятно?

«Понятно, чего ж непонятного. Мог бы и сам догадаться», – с досадой подумал Дима. Еще раз обошел самолет, заглянул под днище, показал рукой на торчащий из-под брюха вместительный металлический цилиндр.

– Это что?

– Баллон! – радостно заулыбался рыжеволосый. – Газ! Водород, метан, чуть-чуть угарный газ. Пиролиз угля, пых-пых! Да?

Какой «пых-пых» произойдет, если в этот баллон попадет вражеская пуля, Дима решил на всякий случай не уточнять.

– Залезай внутрь! – все так же улыбаясь от уха до уха, пригласил Манлеф. – Давай я помогу! Нет, не сюда, назад!

Вскарабкавшись на крыло, Дима осторожно, стараясь не наступать на хрупкую обшивку, забрался в тесную вторую кабину, расположенную чуть позади и выше первой. Аэроплан качнулся и жалобно заскрипел, точно несмазанная больничная кровать. Так, поясной ремень с примитивным замком, под ногами педали, между колен – вполне привычная, чуть изогнутая кочергой ручка управления. Авиагоризонта нет и в помине, вместо него – запаянная стеклянная трубка, внутри которой плавает в масле небольшая горошина: с помощью этой штуковины толком можно определить разве что уход самолета в скольжение. А это что? Какое-то медное коромысло с грузиком в центре, похожее на древние аптечные весы. Дима коснулся поблескивающего золотом устройства, и конструкция качнулась, тут же вновь заняв нейтральное положение. Механический указатель крена! Что ж, лучше, чем вообще ничего.