Валентин Холмогоров - Крылья

Фанк, Лоттер, Алекс, Дима, Эрик, Болдер и Рем стояли полукругом возле лежащего на земле тела, склонив головы, а Дирк смотрел невидящим взглядом в уже почти очистившееся от облаков небо – небо, которым он жил и которое наконец приняло его в свои бескрайние объятья. Слов не находилось, да и не нужны они были сейчас, эти слова. Война не делает различий между своими и чужими, она забирает всех без разбора, как забрала сейчас Дирка, как заберет еще многих и многих, кто случайно подвернется ей под горячую руку. Этого не избежать, как невозможно избежать течения времени, смены дня и ночи или дождя во время грозы. Дирк ушел. А стоящим возле него в молчании людям нужно постараться остаться, насколько хватит сил, вопреки войне. Вопреки судьбе.

Ничего иного им не остается.

В ресторации сегодня было многолюдно, по крайней мере свободных столиков подле самого входа не оказалось совсем. Кельвер пошарил взглядом и обнаружил Кордмана Хорнера сидящим в дальнем конце зала возле кадки с мохнатой джавальской пальмой. Авиаконструктор как раз изучал меню, старательно выбирая напитки и горячие закуски.

– Извини, я опоздал, – произнес Кельвер, опускаясь рядом со своим товарищем в мягкое бежевое кресло.

– Тяжелый день?

– Просто ужасный. Ден Брунхильд рвал и метал, от генералов разве что только клочья по углам не летали. Похоже, он возлагал на наши бомбовозы большие надежды.

– По крайней мере мои надежды вполне оправдались, – отложив в сторону меню, сказал Хорнер. – Аэропланы смогли взлететь, сбросить свой груз на вражеские укрепления и вернуться на базу. Это можно считать успехом, не так ли?

– Аламейцы сбили одну машину, – напомнил ден Геллер.

– Неизбежные боевые потери, – отмахнулся авиаконструктор. – Важно другое: мы движемся в верном направлении. Сейчас наше бюро в Вейзеле получит для испытаний усовершенствованную модель бомбовоза, у него выше тяговооруженность и грузоподъемность. Штабу понравится.

– Бомбардировщики – это хорошо, – кивнул Кельвер и обернулся к замершему у столика официанту в белоснежном фартуке, чтобы сделать заказ, – но нам нужны истребители, Кордман. Аламейцы на лорейских бипланах имеют слишком большое тактическое преимущество, нам их не одолеть. Потери уже слишком велики. Вчера противник перешел в контрнаступление, и мы потеряли еще один аэроплан. Если так пойдет дальше, летать скоро станет не на чем.

– Кажется, еще месяц назад я говорил тебе о том же самом, – мрачно произнес Хорнер, – и ты обещал обратиться за помощью к Карму. От него что-нибудь слышно?

– Не так уж и много, – чуть помедлив, ответил ден Геллер, стараясь собрать в памяти всю разрозненную информацию, которую ему удалось получить окольными путями за последние несколько недель. – Думаю, я сообщу тебе подробности уже в самом ближайшем будущем. Придется набраться терпения.

– Что ж, у меня тоже есть для тебя новости. – Конструктор замолк, ожидая, пока подоспевший с подносом официант расставит перед ним тарелки и разложит приборы, а затем продолжил: – Вчера мы впервые подняли в воздух недавно сконструированную машину с принципиально новым двигателем. В целом испытания прошли успешно.

– «Шпангель»?

– Он самый. Это настоящий прорыв, Кельвер. Как только этот аэроплан поступит в войска, преимущество аламейцев сразу сойдет на нет, можешь не сомневаться. Мы быстро вернем себе превосходство в воздухе.

– Ушам своим не верю, – покачал головой ден Геллер. – И долго нам на фронте ждать этого чуда?

– Нам нужно завершить испытательную программу, – уклончиво ответил Хорнер, – кроме того, необходимо подготовить пилотов. Машина заметно отличается от того, к чему привыкли наши парни, поэтому переучивание займет некоторое время.

– В таком случае этот процесс следует начинать уже сейчас. Возможности ждать у нас нет совсем.

– Несомненно, Кельвер. Я пришел к тому же выводу, поэтому мы уже открыли тренировочную программу прямо на аэродроме, где проходят испытания. Первые обучающиеся уже прибыли на базу.

Ден Геллер задумался. Если новый истребитель и впрямь настолько хорош, как об этом говорит Хорнер, шансы победить в этой войне возрастают многократно. Нужно лишь грамотно использовать их. Судьба не любит тех, кто бессмысленно упускает предоставленные ему возможности, однако обычно благоволит к тому, кто хватается за любой шанс.

– Давай вернемся к этому разговору через несколько дней, Кордман, – сказал он. – У нас намечается грандиозное наступление. Похоже, командование решило бросить все имеющиеся силы на очередную отчаянную попытку взять Ахтыбах. Это означает, что я тоже вынужден буду пустить в дело все, чем мы сейчас располагаем. Поэтому я очень надеюсь на твой аэроплан, дружище. Он может в корне изменить ход войны.

– Ход войны может изменить даже одна случайная пуля, – философски заметил Хорнер, – но некоторые случайности мы создаем собственными руками. Попробуй рыбу, Кельвер, сегодня она здешнему повару особенно удалась.

Кельвер ден Геллер не мог не согласиться со своим единомышленником: рыба нынче и впрямь была великолепной.

– Эскадрилья, подъем!

Крик дневального, в роли которого сегодня выступал Лоттер, вытолкнул Диму из сна, словно наполненный воздухом мячик из-под воды. Остатки сонного оцепенения слетели как-то быстро, разом, будто его окатили ледяной водой. Дима не любил такие пробуждения, однако выбирать не приходилось: вокруг уже возились его товарищи, натягивая штаны и с лязгом застегивая пряжки форменных ремней.

На аэродроме царила напряженная суета. Бегали техники и вестовые, мимо протарахтел автомобиль на спиртовом ходу, а все три оставшихся в строю аэроплана уже вращали винтами, прогревая двигатели. Возле одного из них Дима разглядел деревянную тележку с четырьмя огромными газовыми баллонами, оборудованными манометрами, – кто-то из механиков, возможно, даже Болдер, как раз заканчивал заправку дальнего «Хорнера». Значит, придется опять куда-то лететь. На всякий случай Дима посмотрел на небо: оно было вымыто до голубизны прошедшим недавно дождем, только далеко на западе стояла высокая кучевка, помешать полету в принципе не способная.

Накануне аэродром перебазировался на несколько километров ближе к линии фронта, не успев еще толком развернуться – старое летное поле, густо изрытое воронками от снарядов, пришло в абсолютную негодность. Диме, как и остальным летунам, выдали тяжелую серповидную косу на длинной деревянной палке и заставили выкашивать пустоцвет и белоголов – местные степные травы, обжившиеся на бесплодных почвах аламейских пустошей. Поначалу с непривычки Дима периодически зарывался лезвием косы в рыхлый грунт, однако потом навострился махать косой широкими плавными движениями, и дело пошло споро. В конце концов они очистили от травостоя большую прямоугольную площадку, пригодную для взлета и посадки аэропланов, благо ровной поверхности в степи хватало, а потом до самого заката собирали на будущем летном поле торчащие из земли камни, скидывая их в кучу в сторонке, – попадет такой под колесо, и неустойчивый самолет тут же опрокинется. Расставить палатки не успели: ночевать пришлось на голой земле, подстелив скошенные стебли травы и завернувшись в тонкие одеяла. Дима искренне пожалел об отсутствии здесь мягких, теплых и удобных спальных мешков, которые в его родном мире можно было купить в любом туристическом магазине.