Токацин - Синтез

— Они утверждают, что сарматы, в силу их происхождения, лишены души. Какая самонадеянность! — человек потряс вскинутым кулаком; его лицо раскраснелось от волнения. Гедимин пригляделся к его одежде и удивлённо мигнул — чужак был без бронежилета. Он огляделся и наткнулся взглядом на пару охранников, остановившихся на крыльце. Они смотрели на сарматов. «Да, броня ему не очень нужна,» — мысленно согласился Гедимин.

— Многие годы вы видели только грубость, жестокость и равнодушие, и это ожесточило вас, — снова повысил голос чужак. — Вы, как никто другой, нуждаетесь в милосердии Божием. Христос, наш спаситель, не делает различий между людьми и сарматами, и каждый, кто уверует в своём сердце, будет спасён для жизни вечной, независимо от его роста и количества пальцев. Разве у вас не течёт кровь, если вы ранены? Разве вы не испытываете боли, не устаёте, не тоскуете при расставаниях и не радуетесь при встречах? Бог готов принять всех нас.

Гедимин озадаченно мигнул — речь пришельца напомнила ему о других словах, сказанных другим существом и в другом месте.

— Постой, — он протянул руку к человеку. Тот уже договорил фразу и теперь выжидающе смотрел на Гедимина.

— Что тебя волнует, брат?

Ремонтник мигнул ещё раз.

— Я не твой брат. Я сармат, а ты — человек, — осторожно напомнил он. Воспоминание стало ещё ярче. «Да, он похож на Хосе. Так же говорит странные вещи. Хорошо, что у людей это не признак эа-формирования.»

— Для Христа нет различий, — качнул головой человек и широко улыбнулся. — Мы все — братья по вере Христовой.

«Много странных вещей,» — недовольно сощурился сармат. «Как их распутать?»

— Вы верите в… бога-творца? — уточнил он. — Который умер, но всё равно останавливает бомбы?

Человек озадаченно посмотрел на него, но всё же кивнул.

— Ты где-то слышал о нём, брат. Это уже полдела.

— А где твои бусины и изображение пытки? — Гедимин посмотрел на руки пришельца. — Эту штуку обычно вертят в пальцах. У тебя есть такая?

Человек покачал головой.

— Это дикость, брат. Старые лживые обычаи. Те, кто придерживается их, давно отошли от Бога. Скорее любой из вас, чистых душой, достигнет спасения, чем их вожаки, считающие себя святыми.

— Спасения? — Гедимин мигнул. — Нам сейчас что-то угрожает?

Из двери выглянул ещё один человек, немного старше первого, и предостерегающе мотнул головой. Первый оглянулся на него и пошарил в лотке у пояса.

— Ты хочешь узнать о вечной жизни, брат? Прочитай вот это и приходи. Рад буду увидеть тебя на субботней проповеди. Мир тебе!

— И тебе, — кивнул Гедимин — прощальная формула ему понравилась. Он заглянул в брошюру — четыре листка размером с ладонь сармата — и увидел много картинок и текст с незнакомыми словами. Пробежав взглядом по строчкам, он озадаченно мигнул, свернул брошюру и сунул в карман. «Это надо читать с Кененом и Хольгером. Сам не разберусь.»

…«Гедимин «Сожженная рука» Брайан Кет, последнее занятие — 06 апреля, пропущено: 3 блока» — высвечивалось на странице обучающей программы, и сармат, досадливо щурясь, потянулся к первому из блоков. «Догонять и догонять,» — думал он, бегло просматривая оглавление. «Ладно, отложу на вечер. Надо показаться в бараке, иначе Линкен пойдёт искать.»

Он закрыл страницу и ткнул в значок почты. «Надо ответить Герберту. Он ждёт три недели. Не успел ответить ему тогда…» Его встретили три мигающие строки — два непрочитанных письма от Крониона и одно от Герберта Конара.

«Гедимин, я очень надеюсь, что вы получите это послание. Когда на апрельское письмо не пришёл ответ, я решил, что вы очень заняты, но когда вы пропали с занятий… Университету сообщили об эпидемии в Ураниум-Сити, и я нашёл вас в карантинном списке. Я знаю, в этом есть моя вина. Не следовало поощрять в вас стремление к настолько опасным опытам. Если вы всё же прочитаете это письмо, послушайте моего совета — держитесь как можно дальше от радиотоксичных веществ. Без подобающего защитного оборудования вам лучше обойтись виртуальными моделями. Надеюсь, вы ещё выйдете на связь, и болезнь никак не затронет ваш разум. С тревогой и надеждой, Герберт Конар.»

Гедимин смущённо отвёл взгляд от экрана. «Не думал, что он так встревожится. Да, наверное, университет быстро навёл справки. Я исчез на три недели. Надо ответить Герберту, успокоить его.»

Он на несколько секунд задумался, глядя на шрамы на пальцах. «Радий и стронций. Пора заняться делом. И так потерял много времени. Выяснить, где комбинат закопал хвосты. Поговорю с Кененом, пусть найдёт, кто там работал. У него получится.»

…Три недели обходиться без душевой, — в карантинной камере сармату было не до гигиены, но теперь он с остервенением тёр кожу, пытаясь вымыть из пор запах дезинфектатора. Прошло полчаса, прежде чем он бросил губку и встал под душем. Горячая, почти кипящая вода через минуту сменилась прохладной; Гедимин повернул вентиль, пустив холодную, и стоял под ней, пока не почувствовал, как слегка немеют пальцы. От двери потянуло сквозняком — кто-то заглянул внутрь, посмотрел на сармата и медленно удалился.

Ночная смена уже ушла спать, дневная ещё не вернулась, но в информатории уже не было свободных мест. Гедимин остановился на пороге, выглядывая среди играющих за телекомпами кого-нибудь знакомого, когда его хлопнули по плечам сразу с двух сторон.

— Джед! — Кенен ухмылялся так широко, что видно было не только передние зубы — он будто старался открыть рот пошире. — И ты крадёшься на цыпочках?! Э-эй, Ураниум-Сити! Видите, кто вернулся?!

— Уран и торий, — выдохнул Хольгер, крепко обнимая Гедимина. — Живой и на своих ногах? Вот это хорошая новость!

— А то, — их двоих сгрёб в охапку Линкен. — Атомщика не берут даже эа-клетки!

— Пойду за Лилит, — Кенен попытался проскочить мимо сарматов на лестницу, но Гедимин, высвободив руку, поймал его на бегу.

— Я… сам к ней зайду, — выдохнул он, потирая помятые рёбра. — Сейчас к тебе есть дело.

— Хе, — Линкен хлопнул Гедимина по плечу. — Прежний атомщик! Рад, что твои мозги целы. Пойдём к окну, поговорим спокойно.

Они вышли на лестничную площадку. В окно били красно-жёлтые лучи — солнце уже коснулось горизонта, но до темноты ещё было далеко.

— Хорошо, что вы все целы, — сказал Гедимин, глядя на сарматов; от смущения его веки дрожали, но он старался не отводить взгляд. «А мог так глупо сдохнуть,» — подумал он и сердито сощурился. «Думать надо, Гедимин. Думать.»

— Нам-то что, — хмыкнул Хольгер. — Хорошо, Линкен не пытался подорвать карантинный барак. Тут и ему было понятно, что это дурь. Мы в самом деле хотели приходить к тебе каждый день — все три недели, не только первую. Но с медиками не договоришься.