Максим Субботин - Сердце зимы

Их прервали рабы. Один принес поднос с засахаренными фруктами и зефиром, второй – приземистые чаши без ножек, над которым витала дымка. Катарина предложила гостю угощение. Сама же, взяв одну из чаш, пригубила горячее вино, терпкое и острое от специй.

– Через двадцать дней Шиалистан и соплячка встанут под свод храма Всех богов, – пожал плечами Саа-Рош. – И пусть Трое будут милостивы к Дасирии, ибо все мы обречены.

Катарина не спешила с ответом. Она наслаждалась вином. Благо бывший советник заткнулся, накинувшись на сладости и хмель, и умолк. Безликий тем временем по-кошачьи свернулся под мраморной чашей, подложил под щеку ладони и будто бы дремал.

«Обманчивое ощущение», – подумала Катарина, нисколько не сомневаясь, что мальчишка нарочно прикидывается спящим, чтобы усыпить бдительность толстяка.

– Советник, – Катарина нарочно звала его так, зная о его непомерно и необоснованно раздутом тщеславии, – помнишь ли мою страсть к секретам и загадкам?

Толстяк хотел ответить, но из набитого едой рта раздались лишь невнятные звуки, да на одежду посыпались куски зефира и фиников.

– Так вот, мне в руки совершенно случайно попала тайна. Если будешь благоразумен – я поделюсь ею. Воспользуешься верно – вернешь должность и спасешь Дасирию от рхельского шакала.

«А не будешь – так заставлю или найду кого посговорчивее», – про себя добавила леди даро-Исаэт, улыбаясь собственному отражению в чаше с вином.

Саа-Рош проглотил пищу и жадно, большими глотками, влил в себя вино, после чего облизал губы неповоротливым языком.

– С каких пор Тарем стал подавать милостыню? – поинтересовался он и отчего-то гаденько хихикнул.

– Это услуга, которая, не скрою, послужит и на благо Тарема тоже. Братские отношения дорогого стоят. – Леди даро-Исаэт сделала неопределенный жест рукой.

Дасириец прищелкнул языком и погрозил Катарине толстым, как сосиска, пальцем, а после снова принялся набивать брюхо. Его поведение очень не понравилось хозяйке Замка-на-Пике.

– Хватит! – Она выбила чашу из его потной ладони.

Остатки вина выплеснулись ему в лицо, залили ворот камзола. От неожиданности дасириец часто заморгал, беззвучно открыл и закрыл рот. Возмущенный, он раскудахтался и заторопился к двери. Безликий тенью сорвался с места и преградил путь. Чуть склонив голову набок, мальчишка рассматривал дасирийца пустым взглядом. Толстяк отшатнулся, затоптался на месте на трясущихся ногах, почти пританцовывая от страха.

– Пес! – взвизгнул Саа-Рош, но мальчишка ничем не дал понять, что слова его задели.

– Советник, если ты не прекратишь, я позабочусь о том, чтоб любимые охотничьи гончие моего брата нашли новую игрушку, – предупредила Катрина. – Лучше сядь и ради Равновесия прекрати испытывать мое терпение.

Дасириец мигом стал сговорчивым, раскланялся, лепеча какие-то извинения, и сел на самый край скамьи, отчего его задница мешком свесилась набок. Он как мог подобрался, затем сложил руки на коленях, будто готовый получать наказание школяр.

Безликий зевнул во весь рот и снова вернулся на належанное место.

– Теперь будем говорить, – Катарина чихнула, прикрывая нос платком. – Мне доподлинно известно, что Нинэвель родилась не от семени Нимлиса.

Саа-Рош перестал дрожать, вместо этого лицо его вытянулось, пальцы задергались так, будто он перебирал струны невидимой арфы. Дасириец порывался что-то сказать, даже рот открывал, но каждый раз что-то его сдерживало. Наконец, бывший советник завертел головой, опасливо озираясь.

– Не бойся, в Замке-на-Пике нет лишних ушей. И Безликий не позволит, чтобы вдруг залетная пташка нас подслушала.

– Не каждый день… – Саа-Рош достал платок и промокнул им лицо, продолжая выискивать в отдаленных уголках сада невидимых шпионов. Когда снова заговорил, голос его стал тише. Катарине даже пришлось подойти ближе. – Ты уверена, что это правда?

– Несомненно. – Таремка неторопливо обошла толстяка кругом. Какое-то время тишину под сенью виноградных лоз нарушал лишь шепот подола ее платья. – Человек, который поделился секретом, знает, что с даро-Исаэт лучше не шутить. И не пытаться обвести нас вокруг пальца.

Дасириец сглотнул. От ее откровения страх в его мышиных глазках только умножился. Если бы Катарина могла выбирать, она и за все сокровища Тарема не стала бы подступаться к бывшему советнику. Но Саа-Рош был жадным тщеславным казнокрадом и имел много влиятельных друзей при дворе. Леди даро-Исаэт знала, что даже теперь, когда Шиалистан всеми силами пытается запретить бывшим советникам и прочей оттесненной от престола знати появляться в императорском замке, у Саа-Роша до сих пор остались там верные ему люди.

– Если это правда, тогда Фарилиссе не поздоровится. – Толстяк полоснул по горлу ребром ладони.

– Что делать со шлюхой – ваше дело, – безразлично отмахнулась Катарина, высморкалась, молча проклиная Рхель, и снова отпила из чаши, чтобы промочить горло и согреться. – Я знаю, кто обрюхатил Фарилиссу, и знаю, где его искать. И готова платить золотом тому, кто найдет полюбовника, получит от него признание и клятву присягнуть на своих словах в храме Всех богов. Платить таремскими дмейрами, – уточнила она.

Ловушка захлопнулась. Саа-Рош перестал трястись, улыбнулся во весь рот, сложил ладони замком и водрузил их на живот. Теперь он ловил каждый жест Катарины, позабыв про мнимых шпионов, испорченную одежду и даже Безликого. Удивительно, как меняет человека упоминание о золоте. Впрочем, ничего удивительного. Бывший советник вел себя в точности так, как она и предполагала.

– Я всегда был полезен дому даро-Исаэт, госпожа знает, как я преданно служил и ей, и ее брату, чей ум благословен богам.

– Именно потому ты здесь, – не могла не согласиться она. – Если Дасирия избавится от шакала, наши страны снова смогут вести старый правильный уклад. Тарем всегда желал лишь мира Империи – нашему старому брату.

Саа-Рош поддакнул.

– Позволен ли мне вопрос, Катарина? – Он пожевал губами, словно сам не до конца знал, стоил ли начинать.

Леди даро-Исаэт разрешила. Толстяк был на крючке, она так и видела его, мысленно подсчитывающим золотые дмейры где-нибудь подальше от людских глаз. Хватит ли дасирийцу ума исчезнуть сразу, как партия будет разыграна? Таремка сомневалась, но предпочла об этом помалкивать. Когда Шиалистана выставят из дворца, рхельский шакал может сорвать бессильную злобу на зачинщике. Именно потому Катарина не спешила проявлять враждебность к рхельцу и уговорила брата не разрывать дела с империей. К счастью, брат высоко ценил ее дальновидность и даже говорил, что Катарине следовало родиться мужчиной и править таремским флотом.