Александр Михайловский - Иным путем

Должен сразу сказать, что я не вижу другого пути к построению действительно великой России, кроме как создания в ней общества всеобщей справедливости и процветания. С нищетой, бедностью и невежеством должно быть покончено. Без этого нам не раскрыть великий потенциал нашего народа и не получить доступ к его могучей силе.

– Неожиданное предложение, – задумчиво сказал Коба, снова усевшись в кресло. – Скажите, Михаил, а вы не опасаетесь того, что через какое-то время я, воспользовавшись вашим доверием и опираясь на ту самую политическую партию нового типа, совершу в России государственный переворот и отстраню вас от власти?

– Нет, – взглянув в глаза своему визави, ответил император, – не опасаюсь. Прежде чем пойти на этот, как я вас сразу предупредил, непростой разговор, я заново проштудировал ту историю. Вы, Сосо, никогда не стремились к власти как таковой. Она для вас всегда была только инструментом. И хоть в народе говорят, что двум медведям в одной берлоге не ужиться, но мы-то с вами, Сосо, не медведи. Хотелось бы верить, что мы сумеем составить слаженный тандем, и вместе, плечом к плечу, поднять Россию к новым вершинам славы и процветания.

– Наверное, вы правы, Михаил, – после долгого молчания произнес Коба, – и мы действительно одинаково смотрим на то, что есть справедливость, и что может принести нашей Родине величие и могущество. Но дело, видите ли, в том, что я сам далеко еще не тот «товарищ Сталин», который принял нищую страну с сохой, а оставил сверхдержаву с атомной бомбой. Мне до этого еще учиться и учиться, и я очень остро чувствую недостаток имеющихся у меня знаний. Спасибо товарищам из будущего, которые всерьез взялись за мое образование. Но, как я смог понять, этот процесс еще далек от завершения.

– Век живи, век учись, – улыбнувшись, ответил император, – и, если исходить из этой пословицы, то процесс обретения вами новых знаний должен быть непрерывным. Если вы дадите согласие, то в дополнение к теоретическому образованию я буду поручать вам реальные практические дела, чтобы вы прошли школу управления – от простого к сложному. И я верю, Сосо, что у вас все получится.

– Спасибо за добрые слова, Михаил, – Коба поднялся с кресла и прошелся по библиотеке, рассматривая корешки книг, стоящих в книжных шкафах. – Я постараюсь не подвести вас. Только у меня есть некоторые обязательства перед моими товарищами по партии. Что будет с ними?

– Те из ваших товарищей, – ответил император, – что согласятся перейти на нашу сторону и будут бороться за права трудящихся в рамках российского законодательства, получат полную амнистию и возможность работать «по специальности». Все же прочие, оставшиеся на платформе «свержения самодержавия» и разрушения всего мира «до основания», в самое ближайшее время станут вам не товарищами, а лютыми врагами. Я не Лев Толстой, Сосо, да и вы тоже не обитатель Ясной Поляны. Думаю, что с ними поступят по принципу: «на войне как на войне».

– Что ж, вы правы, – кивнул Коба, – только я надеюсь, что в каждом конкретном случае мое мнение будет приниматься во внимание.

– Разумеется, – подтвердил император, – как люди, идущие к одной цели, но с учетом разного жизненного опыта, мы должны оберегать друг друга от ошибок и опрометчивых решений. Один глаз хорошо, а два – лучше.

– Да вы поэт, Михаил, – рассмеялся Коба. – Скажите, где я должен расписаться? И не будет ли этот договор подписан кровью?

– Нигде, – ответил император, – и я не «отец лжи», чтобы требовать от вас вашей бессмертной души. Мне достаточно вашего слова. Насколько мне известно, вы человек чести.

– Я запомню это, – уже серьезно сказал Коба, – ну, а теперь, когда разговор закончен, мне, наверное, следует удалиться?

– Если вы куда-то спешите? – сказал император и посмотрел на часы. – Но я хотел бы пригласить вас на пятичасовое чаепитие с моей очаровательной супругой. К тому же и Ирина Владимировна тоже должна присутствовать. Обещаю, что не будет никого лишнего – только вы, я и наши дамы.

– Хорошо, Михаил, – сказал Коба, – надеюсь, что этим предложением вы не очень огорчите вашу почтенную матушку. Я преклоняюсь перед ее мудростью и добротой.

– Она понимает, – кивнул император, – моя мама́ достаточно умна, чтобы прийти к выводу о том, что для решения нестандартной задачи нужны нестандартные решения. Только давайте договоримся сразу. Мой брат Ники – император Николай Второй – действительно был не самым лучшим правителем России. Но сейчас он мертв, и все, что он сделал или не сделал – уже не имеет большого значения. Поэтому давайте будем о нем говорить либо хорошо, либо никак. Политики, втаптывающие в грязь своих предшественников, обычно плохо кончают.

– Я с вами полностью согласен, – кивнул Коба, – вполне вероятно, что со временем Православная Церковь может его даже канонизировать, как императора, пожертвовавшего жизнью ради блага своего народа.

– Я рад, что мы друг друга поняли, – сказал император, вставая, – а сейчас идемте, Сосо, дамы, наверное, нас уже ждут. И не затягивайте со свадьбой, ибо, как сказал Господь: «Посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей…»

– «…и будет два одной плотью; так что они уже не двое, но одна плоть», – с улыбкой закончил Сосо.

– Вижу, что вы не забыли то, чему учились в семинарии, – рассмеялся Михаил. А потом, уже серьезно продолжил: – Если что, то мы с Николаем Арсеньевичем всегда готовы стать вашими шаферами на свадьбе.

– Я еще не решил, – сказал Коба, – но я посоветуюсь с Ириной. И если она согласится стать моей женой, то я непременно воспользуюсь вашим предложением. А теперь идемте, только учтите, я первый раз в царском дворце, и где здесь что – пока не знаю. А потому вам, Михаил, придется показать мне дорогу…

11 мая (28 апреля) 1904 года, 20:15.

Санкт-Петербург, улица Оренбургская, дом 23, чайная-клуб Выборгского отделения Собрания фабрично-заводских рабочих

У входа в чайную-клуб к члену правления общества Алексею Карелину подошел невысокий молодой и плохо выбритый мужчина в рабочей одежде. По внешности он был похож на грузина или армянина.

– Здравствуйте, товарищ Карелин, – тихо сказал он, – я товарищ Коба, и пришел к вам от отца Георгия.

– Здравствуйте, товарищ Коба, – Карелин подозрительно покосился на пришельца, – а чем вы можете подтвердить свои слова?

В ответ Коба достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Карелину.

– Вот, – сказал он, – это личное письмо отца Георгия членам правления Собрания. Отправлено не по почте, а потому бесцензурное.

Карелин взял бумагу, развернул ее и прочитал:

Дорогие товарищи. Моя отлучка из Санкт-Петербурга затягивается надолго, если не навсегда. Направляю к вам вместо себя исключительно способного товарища, талантливого организатора, члена партии большевиков товарища Кобу. Товарищ Коба, в миру Иосиф Джугашвили, с детства решил пойти по духовной стезе и с отличием закончил полный курс Горийского православного духовного училища, а потом проучился пять лет в Тифлисской духовной семинарии.