Юрий Корчевский - Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу»

И ещё одна причина была, сапёры сказали, что на участке третьей роты они минных заграждений не ставили. Немецкое минное поле начиналось дальше, метров за двести до их траншей. Приблизительно на середине нейтралки лейтенант лёг, за ним Игорь. Он теперь полз за Федюниным. ПНШ перед собой руками шарил по земле. Приходилось продвигаться медленно. Пару раз лейтенант на мины натыкался. Сворачивали в сторону, миновали. Для разминирования не было опыта, а подорваться запросто можно. Немцы мины густо ставили, надеялись — русские не сунутся. Причём, наряду с противопехотными стояли и противотанковые. По ним смело ползти и идти можно, под весом человека не сработают, взрыватель рассчитан на многотонную махину.

Перед траншеями два ряда колючей проволоки. Федюнин проволоку рукой приподнял, Игорь прополз. Стволом автомата проволоку перехватил, теперь под ней прополз ПНШ. Всё делали молча. Таким же путём миновали второй ряд. Тут сложнее. Немцы привязали к проволоке пустые консервные банки. Если незваный гость — животное или человек за колючку зацепятся, пойдёт жестяное громыхание, как сигнал — чужой. Залегли перед самым бруствером. Из траншеи тихий разговор. Двое часовых сошлись, языками зацепились. Дождались, пока разойдутся, наступит тишина. Лейтенант бруствер переполз, в траншею заглянул — пусто.

— Шнель! — махнул рукой.

Игорь траншею перемахнул, за ним Федюнин. Игорь на землю упал, лейтенант его поднял молча за рукав френча. Отошли от траншеи на полсотни метров, как лейтенант сказал. — Мы немцы, смешно будет, если по — пластунски ползать будем.

Одеты в чужую форму, но привычки разведчика тихариться в немецком тылу остались. Двигались деловым шагом. Потом лейтенант сказал.

— Говорим только на немецком. Впереди вторая линия траншей есть. Там часовые пореже стоят, солдаты отдыхают. Если окликнут, говорить буду я, ты подчинённый.

— Яволь!

Вторую линию прошли легко, их не окликнул никто. Да и зачем. Люди в своей форме, идут не скрываясь. Если и видел кто из часовых, окликнуть поленились. Зачем шуметь, когда камрады спят? Вышли на грунтовую дорогу, ведущую в тыл. Момент один, немцы пешком не ходят, тем более ночью. Если встретится патруль или застава, возникнут подозрения. Но им везло. Протопали час. Тылы немцев были обнажены.

Смутно серели палатки сбоку от дороги, в одном месте увидели несколько танков Т-IV, рабочей лошадки панцерваффе, прошедшей через всю войну и видевшей немало модернизаций. Лейтенант как и Игорь, зыркали по сторонам, примечали. Хоть задание было не разведывательным, а повадки разведчика не выбьешь — разнюхивать, подглядывать, выведывать. Наконец Федюнин сказал.

— Тут где-то поворот налево будет, не промахнуться бы.

Сапоги у обоих пылью покрылись. Дорогу обнаружили, малоезженая, узкая. Не неё и свернули. Ещё час ходу. Здесь немецких частей уже не было видно. Как-то неожиданно возникло село. Обычно собаки чувствуют, слышат посторонних, голос подают. А село как мёртвое. Собак нет, окна не светятся.

Светомаскировка, да и зачем лучины или свечи жечь? Про керосиновые лампы селяне забыли уже, где в войну керосина добудешь?

У немцев бензин для техники, но они никогда его русским не продавали.

Лейтенант показал рукой.

— Нам туда, церковь там.

По высокой колокольне определил. Да и луна, кстати выглянувшая из-за облаков, подсветила луковку на храме. Видимо, лейтенант инструкции имел. Когда зашли за низкую ограду церкви, он обошёл храм. За церковью небольшое кладбище, за ним изба.

— Я на встречу. Ты меня страхуешь.

Игорь рядом с углом избы встал, снял автомат с предохранителя. Федюнин в окно постучал условным сигналом — два удара, пауза, ещё удар, пауза и два удара. Дверь быстро распахнули, вероятно — ждали. На крыльцо вышел священнослужитель — в рясе, с крестом. Появлению немецкого офицера не удивился. По сторонам осмотрелся, Федюнина в избу пригласил. Лейтенант пробыл в избе четверть часа. Передавал что-то или получал сведения, Игорю неизвестно. Его дело охрану нести. Потом на крыльце появился Федюнин, махнул Игорю рукой, приглашая зайти. В избе темно, он споткнулся о высокий порог из сеней в комнату.

— Катков, в избе дневать будем, на чердаке. Сейчас перекусим и туда.

Из соседней комнаты священник вышел, поздоровался по-русски.

— Откушайте.

Священник поставил на стол крынку молока, хлеба с нарезанными кусками сала. Уговаривать разведчиков перекусить не пришлось. Игорь молока давно не пробовал, если только сгущёнку, но это не то совсем. Соорудил толстый бутерброд, с ладонь размером. На краюху хлеба сало уложил, с палец толщиной. Сочетание сала и молока не самое изысканное. Но сытно и вкусно. Зубами впился. Священник сбоку стола стоял.

— Хоть бы молитву прочитали или на красный угол перекрестились, — сказал он осуждающе.

— Нету бога, атеисты мы, — ответил Федюнин.

— С божьей-то помощью быстрее супостата разбили.

— Разобьём, отец, — сказал лейтенант.

— Не отец я тебе, а батюшка.

— Тогда поп.

— Фу! Лучше молчи и ешь.

Игорь помалкивал. Его дело второе, когда командир есть. Отношения между Федюниным и священником какие-то не дружеские, натянутые, но не враждебные. Похоже, священник сведения какие-то от прихожан собирает, иначе чего тут Федюнину делать? Кроме того, Игоря удивляло, почему послали полковую разведку? Для таких встреч дивизионная есть, если не выше — армейская. Не полковой уровень. Но его дело приказы исполнять, а не обсуждать.

Священник Иоанн, как в миру — не представлялся, провёл их в сени. Оттуда лестница на чердак вела. Удобно, хотя чаще с наружной стороны делали. Но так в крестьянских избах, когда сено на чердаке сушили.

— Отдыхайте, но только тихо. Днём у меня в избе дьячок бывает, прихожане заходят. Конечно — нужные, доверенные.

Игорь понял, по случайно оброненным словам, по действиям, что священник вроде руководителем агентурной сети был. Хотя священник настоящий. Немцы на захваченных землях церкви и священнослужителей старались не трогать, склоняя на свою сторону. Не всё население идеи большевиков приняли, особенно люди зрелого возраста и старики. Для них слово духовного пастыря вес имело. Кое-кто из священников принял сторону немцев, здравицы во имя Гитлера с амвона читали. Слаб человек, не устоял. Большинство нейтрально держались, не принимали никакую сторону. Божья власть, она выше светской, над политикой. Но были и другие, вроде священника Иоанна, помогавшие словом и делом Советской власти, хотя после революции обижали большевики религиозных деятелей всех конфессий. Без вины расстреливали, храмы разрушали, оскверняли, устраивая там склады, амбары, сельские клубы.

Оба разведчика взобрались на чердак. Сухо, тепло, в углу домотканый половик на сено постлан для таких вот визитёров.