Роберт Шмидт - Бездна

– Да. Что-то вроде: приклеился бы как слепой манок к щупальцу сарлака!

– Нюхать цветочки из-под земли! Хорошо! Сильно! И так поэтически! Я должен это запомнить, Учитель! – последнее слово Белый произнес с большим презрением.

– Я знаю еще!

– Очень жаль, что ты не успеешь поделиться с нами своим знанием!

На этот раз рассмеялись уже все. Работы подходили к концу. Около баррикады делалось все тише. Еще пара минут – и гвардейцы бросят на собранные дрова последние куски дерева и пропитанную жиром ветошь. Помнящий обернулся и пожалел, что приказал Немому погасить все лампы. Он видел бы, возвращается ли сталкер, и тому было бы легче волочь мешок.

– Посмотри вокруг! – крикнул он, переводя взгляд на людей альбиноса. – Ты не видишь, что тут случилось?! В этих туннелях, кроме нас, не осталось ни одного живого человека!

– Я не слепой! – уверил его Белый.

– Вместо того чтобы терять людей в схватке со мной, тебе бы разослать их по окрестным анклавам и предупредить всех! Станешь героем! Другие предводители тебя в жопу станут целовать за то, что спас их от такой судьбы!

– Спасибо за добрый совет, Учитель! Отправлюсь на спасение остальных анклавов, как только покончу с вами! Как знать, может, на целовании жопы все не закончится и я добьюсь того, о чем тот старый хер мечтал все эти годы!

– Говоришь о своем отце?

– А ты догадлив!

– Ты ему и до щиколоток не дорос, ублюдок! – Помнящий специально повторил любимое ругательство альбиноса. – А кроме того, ты, похоже, давно не глядел в зеркало! – издевательски крикнул он, еще раз оглянувшись в темноту за спиной. Время заканчивалось, а сталкера все еще не было. «Или он тоже предатель?» – Люди никогда не пойдут за клоуном, который выглядит как труп с выпущенной котокатом кровью! Ты для них – карикатура на человека! Ты бы об этом знал, если бы решался ненадолго высовывать нос из собственной задницы и слушать то, что уцелевшие из других анклавов о тебе говорят!

– Ну, как вижу вот прямо сейчас, это ты теперь в одиночестве, а совсем не я! – засмеялся Белый.

Голос его даже не дрогнул. Альбинос давал вывести себя из равновесия. «Странно», – подумал Помнящий, теряя надежду на то, что насмешками он может заставить врага изменить планы и броситься в глубь туннеля.

– А я и предпочел бы оставаться в одиночестве, а не окружать себя такими пиндюками! Да у Ловкачки яйца были побольше, чем у всех их вместе взятых! – попытался он зайти с другой стороны.

– Слышали, парни? Учитель вас хвалит! – иронизировал Белый, никак не реагируя на упоминание только вчера убитой партнерки. Или было ему все равно, или кто-то хорошенько над ним поработал. – Поблагодарим же его пламенно! Давайте!

Помнящий выругался. «Где этот проклятущий Гвоздь?» Первая лампа разбилась на сложенном топливе. Промасленные тряпки и сухое дерево занялись мгновенно. Языки огня выстрелили вверх, увенчанные клубами черного дыма. Это был последний момент. Отчаявшийся Учитель вынул из кармана фонарь. Закрутил рукоять и направил пучок резкого белого света вглубь туннеля, выдергивая из темноты сгорбленную фигуру, которая волокла что-то продолговатое и черное.

У раненого Гвоздя уже не было сил тянуть тяжелый мешок. Учитель сорвался с места и, схватив пояс с оружием, подбежал к задыхающемуся сталкеру, подсвечивая себе фонарем. Немой, увидав свет в туннеле, тоже вернулся с поисков. Принес целую охапку мачете, топоров и даже несколько луков и спортивный арбалет.

– Кинь это, – попросил отец, светя себе прямо в лицо, чтобы парень прочитал с его губ, что он говорит, – и подержи фонарь.

Когда Немой выполнил приказ, Учитель быстро подтянул тяжелый, словно кирпичами набитый, мешок, одним движением раскрыл его и принялся выбрасывать уложенное там оружие. На кирпичный пол полетели: темный полицейский шлем с забралом, завернутый в промасленную тряпку «калаш», несколько пистолетов, черный, словно смола, «моссберг», несколько больших мешков гильз и пласты свинца. Помнящий прервал работу только на миг, чтобы глянуть на встающее над завалом зарево. Под овальным потолком туннеля уже собиралось толстое облако черного дыма. Время бежало неумолимо а вместе с ним – уходил кислород.

Он нашел то, что хотел, на самом дне мешка, под всем этим арсеналом, которому в первые годы после Атаки позавидовал бы не один из анклавов. Он поспешно вытащил сложенный в плоский сверток «броник». Черный, как и мешок, в котором его хранили, темнее наполняющего туннель мрака.

– Часы у тебя есть? – Учитель схватил Гвоздя за здоровое плечо и, когда тот кивнул, добавил: – Возьмите лучшее оружие, какое найдете, и лягте вот здесь, лицом к земле. Чем ниже, тем меньше будет дыма. – Потом, надевая тесноватый броник, он проинструктировал должным образом и сына, повторяя то, что уже сказал сталкеру. Потом потянулся за шлемом. Тот, в свою очередь, был чуть великоват, но достаточно было положить внутрь мокрый платок, чтобы тяжелая защита головы перестала съезжать на глаза. Концом мокрой тряпки Помнящий заслонил стекло маски. Намоченная арафатка плотно легла на поверхность плексигласа. Потом он склонился над кучей принесенного оружия, поднял два топорика и, оглянувшись через плечо, процедил: – Ждите ровно минуту, а потом хватайте оружие и бегите в сторону выхода. Режьте каждого, кто встанет у вас на дороге.

И, прежде чем те успели отреагировать, он обернулся и исчез в густеющем облаке дыма.

Низко склонившись, Учитель быстро миновал угол стены и, прибавив скорости, побежал прямо на костер, пылающий с такой силой, что стоящие за ним гвардейцы ничего не могли слышать. В нескольких шагах от костра он широко размахнулся, посылая сквозь пламя сперва один, а сразу после – второй топорик. Те исчезли в дыму, прежде чем он успел выхватить из ножен два самых длинных ножа. Помнящий сильно оттолкнулся, заслонив лицо руками. Жар моментально усилился, кожу под толстой одеждой запекло, словно кто-то ободрал ее и посыпал при том солью. Тряпка, заслоняющая стекло, быстро отдавала влагу, шипя змеей. Время замедлилось, сдерживаемое очередными порциями адреналина. Что-то ударило его на высоте живота, второй удар он почувствовал чуть выше. Третий, самый болезненный, около стопы. Однако он не успел крикнуть.

Мигом позже Учитель был по другую сторону огненной стены. Падая, сорвал ненужную уже арафатку с маски. Он летел прямо на тянущихся за новыми стрелами гвардейцев. Четверо стояли по бокам перед бойницами, двоих в середине строя – как он и хотел – выбили топорики. Один лежал на земле с разбитой головой, второй стоял на коленях, тупо глядя на широкое острие, воткнувшееся ему в живот.

Белый стоял в трех шагах за своими миньонами. Стоял там с раззявленным ртом, словно не мог поверить собственным глазам. Черная, словно смола, дымящаяся фигура внезапно вынырнула из огня и в классическом развороте выросла сразу перед ним. Коричневые пеньки зубов клацнули с громким стуком, когда широкий нож напавшего пробил кожу под нижней челюстью Белого, входя глубоко в нёбо и втыкаясь в мозг. Тело альбиноса мгновенно расслабилось. Прежде чем оно бессильно рухнуло на труп Рубин, Учитель успел выдернуть клинок, крутануться на пятке и метнуть оба ножа. С такого расстояния промазать он не мог. Едва-едва разворачивающиеся Декстер и Дрого отлетели назад. Первому повезло больше. Тяжелая финка вошла под углом ему в глаз, а потому он погиб на месте. Голубоглазый же верзила получил в шею. Давясь собственной кровью, он попятился и рухнул на спину, прямо в огонь. Его нечеловеческий визг сбил с толку двух оставшихся гвардейцев. Прежде чем они успели отбросить только мешающие им в этой ситуации луки, безоружный уже Учитель подскочил к первому и быстрым движением сорвал маску с его лица. Второго, то есть Бендера собственной персоной, ничто уже не могло спасти.