Дмитрий Манасыпов - Питерская Зона. Запас удачи

Чего такое «подкова»? Это когда по не особо ясным причинам все имеющиеся в округе гадостные ловушки, живые капканы и аномальные мины сдвигаются друг к другу. И выгибаются дугой. Той самой подковой.

Более того, если включить голову и сложить дважды два, то есть костоглода, плевать на нас хотевшего, и «подкову», искрящую, шкворчащую и поблескивающую вокруг механических дохлых мастодонтов, то вывод один. Буря идет. Самая обычная питерская непогода, превращенная искореженным пространством Зоны во что-то очень плохое. И нам от силы дается часа два на то, чтобы где-то заныкаться.

Ветер завыл сильнее, пробиваясь через капюшон комбинезона. Ходить в шлеме с первых метров? Как мне кажется, Хэт совершенно не давал повода думать о нем как о сказочном чудаке, так ведь? Чего тут шлем таскать, лишний раз рисковать хитрой инженерией и вообще? За шлем давно уплачено, да так, что кто другой за такие деньги купил бы целую тройку. И не в смысле, что белую, красную и синюю «Рябина Нова», а самую настоящую, из коренника и пристяжных. Породистых.

А если серьезно, то лишний раз все-таки шлем таскать не хочется. Хотя тут кому как. Лорд вон, и не вспомню, хаживал ли в чем тяжелом и защитном. Мол, лев к прыжку не готовится, крутой отставник защищается нападением. Бандана, разгрузочный жилет и никаких хитрых приблуд. Одно слово – старая школа, несгибаемые оловянные солдатики. Не то что мы, новое поколение.

Да и ладно, мне оно как-то пояс не оттягивает и на плечи не давит. Я лучше осторожнее буду и не напялю шлем сразу же за Периметром. Пусть себе висит сбоку, пристегнутый к поясу. Успеется взмокнуть под моим тактическим стариком. А гарнитура у него отстегивается, удобная штука. Вот как сейчас, чуть закрепил на шею, наушники завел за ушные раковины, ларингофон на груди присобачил – и полный порядок. Лишь бы военные ушли. А помехи для их сканеров… скоро сами собой появятся. Лишь бы нам с Марой не мешали эти помехи.

Ну, поработаем головой и интеллектом. И для начала присмотримся к окружающей обстановке. Оценим всю глубину угрозы и прикинем несколько вариантов, как ее миновать и какой путь потом определить.

Где мой верный и тоже открепляющийся наглазник с дальномером и визором? А вот он, прямо на лбу, заведенный резинкой на затылок и чуть оттягивающий кожу. Присмотримся… Ух, беда-то какая.

Беда уже заметно клубилась вдалеке. И добираться ей с час, не больше. Если не меньше. Беда кружила где-то над Заливом, чернела в самой глубине глубокого фиолетового неистовства, прорезаемого бликами огненно-рыжих, лимонно-зеленых пучков и паутин молний. Сиренево-розовые и мерцающие светляками огней Эльма краешки густо-чернильного монолита, шедшего с моря, добавляли инфернальности. Думаю, увидь такую хрень вне Зоны, мог бы и напрудонить в штаны от страха. А здесь, вот ведь, ничего так. Наплевать. Почти.

А, ну точно, чуть не пропустил. Буря и впрямь шла лютая. Как понять? Совсем не сложно, достаточно иметь в наличии немного опыта и хорошую оптику. И то, и другое вроде бы имелось в наличии.

Раздва, стоя рядом на задних лапках и упершись передними в защитный колпак фары, коротко тявкнула. Моя милая девчушка, кроме камуфляжа, полученного то ли от щедрот Зоны, то ли от прихоти военного ученого, обладала зачатками эмпатии. Чем-то, схожим с возможностями легендарного существа из старой доброй Зоны Че. Как его там… билетер, кондуктор? В общем, того существа, что пожирало сознание любого мыслящего и не особо существа в радиусе нескольких метров и подчиняло себе. Нет, не надо думать, что жизнедеятельность сталкера Хэта контролировалась пусть и поумневшим, но все же хорьком миловидной наружности. Не, моя девчонка порой пугала меня почти человеческим кашляющим смехом. Вот как сейчас, когда подумал про толику своего опыта.

Оглянулся на Мару и понял, что все вроде бы хорошо. Та даже ствол не подняла, чуть выглядывала, стоя на крыле «Урала», и следила за обстановкой. Это хорошо. Как бы ни стоило нам ускориться, спешка хороша при ловле блох, да-да.

Буря, вот что главное. И не только ее горделиво показываемая всем императорская корона, клубящаяся и плюющаяся электрическими ломаными рогами, полыхающая целыми столбами рыжего пламени, рушащегося вниз. Это все спецэффекты, хотя чаще всего и смертельные. Вот только в человека такие попадают крайне редко. Опасна эта сизо-золотая голубушка другим. Своим шлейфом, который, если его не разглядишь, окажется последним из увиденного.

Вон он, дорогой, лихо закручивается понизу. Да так, что и не поймешь – что это? А все просто. Это и не дождь, и не поднятые пыль, земля и мелкие камни. Это все вместе. Это вот где жесть, горный сель, создаваемый прямо у тебя на глазах и поднимающийся с земли, а не рвущийся вниз с крутых склонов.

Буря порождает чудовищ. Самые настоящие небольшие торнадо рождаются внутри ее сине-черного платья. Локальные скоростные воздушные воронки, винтом бьющие вниз, поднимающие в воздух сплошную стену всего, до чего дотянутся. И им навстречу, шипя и плюясь холодом и острыми льдистыми гранями, устремляются густые потоки ливня. Подхватывают поднятое своими ветреными братцами и перемешивают с собой, заплетаясь в сверкающие в этот момент зеркально-темные спирали и косы. И все это ползет вперед, перемалывая в своей жуткой жиже, сдирающей кожу, ткань, тонкий пластик не хуже шлифовального круга. И потом, подхватив ошалевшее и потерявшее низ, верх, голову с ногами, твердь под подошвами, само пространство и время, швыряют его, существо, ставшее доисторической испуганной обезьяной, вниз. Вбивают в текущую вместе с ними грязь, забрасывают густой жижей, заливают собственными потоками. Забивают глаза, уши, нос со ртом, тащат сколько-то метров, десятки, сотни, километры, бездыханное и почти умирающее тело и потом, сжалившись, оставляют. То, что смогло выжить. Едва дышащую котлету, покрытую коркой из одежды, спаявшейся в единый комок с разодранной кожей, мускулами, хрящами, сухожилиями и прочим ливером.

Да… так и есть. И вон он, шлейф, идет понизу. Буря громыхает и жадно рвется во все стороны. А там, снизу, обманчиво незаметный, идет он. То серый, то черный, то почти прозрачный. Заворачивающийся чудовищными штопорами, набухающий всасываемой землей и водой, рвущейся к своим туда, наверх. Водой, бегущей из подземных каналов, из бетонных казематов, из стальных труб, из восставших болот.

И мне очень сильно не хотелось оставаться здесь. Совершенно. Буря гнала перед собой ужас и ожидание смерти. Даже аномалии сжимались ближе друг к другу. И костоглод, чего уж там, скоро должен был сорваться и удрать к себе. В берлогу. А нам с Марой останется добраться до Парка. Да-да, до него. До выставки-салона продажи всяких разных машин, до сих пор торчащий под открытым небом в полукилометре отсюда. Организованный за пару недель до Прорыва фестиваль гибридов, вездеходов и всяких разных интересных колесных чудищ.