Антон Демченко - Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник)

Видимо, поняв по моему подобравшемуся виду, что игра не удалась, посадник вздернул кверху свою ухоженную «мушкетерскую» бородку, согбенная спина выпрямилась, плечи развернулись… и через секунду передо мной был уже совсем другой человек. Да, седой, пожилой, но теперь его восемьдесят лет выглядели скорее как большой плюс. Ведь это почти век опыта!

Вообще люди здесь живут несколько дольше, чем на «том свете». Сто – сто десять лет жизни скорее норма, нежели что-то необычное. Да и стареют несколько позже, так что ничего удивительного в восьмидесятилетнем живчике не было. Но вот само мгновенное превращение из старой развалины в подтянутого, явно следящего за собой пожилого, но по-прежнему активного человека меня удивило. Метаморф, черт возьми… или же гениальный актер. Впрочем, чего еще можно ожидать от человека, больше полувека проведшего в политике?

– Ваше сиятельство. – Поднявшись мне навстречу, кивнул посадник. Ого! Серьезный жест.

– Ваше высокопревосходительство. – Зеркально отразив его кивок, я подошел ближе.

– Присаживайтесь, Виталий Родионович, – указав на кресло, предложил Стародуб, и я не стал отказываться.

Удобно устроившись в креслах, мы несколько минут просто молча изучали друг друга. Уж не знаю, какие мысли бродили в голове старого посадника, а лично я прокручивал все, что успел узнать от адъютанта о своем визави, и примерял услышанное на сидящего напротив меня человека.

Гремислав Викентьич Стародуб, выходец из древнего, хотя и не очень богатого рода. В отличие от многих бояр, приходивших в политику уже в зрелом возрасте, Гремислав Викентьич связал свою жизнь с придворной службой с юности. В восемнадцать лет он с отличием закончил Пажеский корпус, тогда единственное учебное заведение не военной направленности, основными студиозами которого были отпрыски именитых фамилий. Получив похвальный лист из рук тогдашнего государя, поступил на дипломатическую службу, и уже в следующем году был пожалован камер-юнкером при дворе венедских королей. Молодой дипломат хорошо зарекомендовал себя, как в глазах света, так и своего начальства, и карьерный рост его хоть и нельзя назвать взлетом, но был ровным и неуклонным. Судьба и воля главы МИДа неизменно помещали Гремислава Викентьича на должности в посольствах тех стран, где дипломатическая служба отнюдь не была тихим болотом. С честью справляясь с возложенными на него обязанностями, разрешая труднейшие коллизии, Стародуб уверенно рос в чинах и званиях, до тех пор, пока спустя двадцать шесть лет с начала своей службы не занял высокий и весьма значимый пост товарища министра иностранных дел.

А вот следующей, вполне ожидаемой ступени в его карьере так и не случилось. Старый государь умер, а регент при малолетнем Ингваре привел свою команду. Отслужив еще четыре года на какой-то скромной должности, куда его перевели, чтобы освободить место для «своего» человека, Гремислав Викентьич написал прошение об отставке, которое тут же было удовлетворено, и уехал в родной Каменград. Но деятельная натура Стародуба не вынесла безделья, и вельможа предыдущего царствования ринулся в городскую политику, как в омут, с головой. Треть века опыта в интригах и подковерной борьбе сделали свое дело, и вот уже двадцать пять лет Гремислав Викентьич Стародуб занимает должность посадника Каменграда. И мой, в смысле адъютант воеводы уверен, что и на следующих выборах сход выберет именно его. А это о чем-то да говорит!

– Виталий Родионович, – прервал мои размышления посадник. – Училище, ради создания которого вы прибыли в наш город, все-таки больше по части нашего уважаемого воеводы, и лезть в дела военных я не намерен… Хотя и буду рад, если город сможет чем-то помочь этому славному начинанию. Но я бы хотел поговорить с вами о верфи…

– Я также буду рад, если городские власти, а может быть, и иные купцы смогут помочь училищу подняться на ноги, Гремислав Викентьич, – с интересом проговорил я. Кто бы сомневался, что посадник закинет удочку насчет заказов для училища? – А что привлекло ваше внимание к верфи?

– Ну, Виталий Родионович… Воздушная верфь это весьма значимое предприятие для нашего города. Одних только мастеровых на ней работает до двух тысяч человек. А инженеры… А сопутствующие производства… Город очень заинтересован в работе этого предприятия.

– Как и я, Гремислав Викентьич, как и я.

– Вот как? Признаться, когда я услышал о вашем первом приказе, у меня, да и у многих уважаемых людей города, сложилось совсем иное мнение, – медленно проговорил посадник, качая головой.

– Вы имеете в виду увольнение управляющего и главного инженера? – Я вопросительно приподнял бровь, и Стародуб согласно кивнул. – Ну что ж, хоть я и считаю подобные вопросы внутренним делом предприятия, но тут, пожалуй, объяснюсь.

Посадник явно уловил намек на неприятие чужих носов и иных выпирающих частей тела в моих делах, но отреагировал на него лишь еле заметным кивком.

– Буду весьма вам благодарен.

– Видите ли, Гремислав Викентьич, я не приемлю халатности в работе, чем отличился господин Ротман, это первое. А во-вторых, я абсолютно уверен, что инженер, который не ищет новых путей, не желает заниматься модернизацией и улучшением вверенного ему производства и продукции, не может занимать должность главного инженера. В ближайшее время в Каменград приедут мои помощники, они и займут… уточню, временно займут образовавшиеся вакансии. Работа на предприятии будет реформирована, как только закончится назначенный аудит. А к концу года я планирую как минимум удвоить количество рабочих мест на верфи.

– Это замечательно. Вы меня успокоили, Виталий Родионович. – Растянул сухие губы в улыбке посадник. – Надеюсь, ваше начинание удастся. И да… если город может вам чем-то помочь, только скажите.

– Благодарю, Гремислав Викентьич. И непременно обращусь, если вдруг возникнет такая нужда, – кивнул я.

Мы еще часа два мололи языками, нащупывая точки соприкосновения и определяя границы возможного сотрудничества, так что, вывалившись из особняка посадника, я чувствовал себя так, словно разгрузил пару вагонов с цементом. Усталость навалилась на плечи, так что, оказавшись под медвежьей полостью в санях, я моментально задремал.

Разбуженный извозчиком уже у гостиницы, я в полусонном состоянии прошел мимо портье и, поднявшись в свой номер, тут же завалился спать, напрочь позабыв о переданном мне странным почтальоном письме.

Правда, утром, продрав глаза и приведя себя в порядок, я таки вспомнил о нем, но решил совместить чтение с завтраком.

После вчерашнего пира с его обилием жирных блюд горячие гренки с малиновым вареньем, черный кофий и яблочный сок стали моим спасением, а выпитый стакан свежайших сливок оказался лучшим лекарством для моего желудка, неожиданно решившего напомнить о себе очередным обострением гастрита.