Ростислав Марченко - Гадюкинский мост

Первым опять доложил Бугаев:

– Топор Десять – Топору Одиннадцать. Фрицы на дороге, мелкими группами перебегают из Дальней в Огурец. Приём.

– Принято – Топор Одиннадцать. Считай. Взвод, приготовиться к бою, скоро начнется.

За исход боя я особого беспокойства не испытывал. Если немец не полезет из леса, у меня будет время подумать, что делать дальше, если выйдет – фрицам конец, на такой дистанции против мощнейшего вооружения моих боевых машин у него нет шансов. Он не просто ничего, он ничего в принципе нашим машинам не сможет сделать.

Немец осторожничал. В напряженном ожидании прошло не менее получаса, прежде чем пустые окопы опорного пункта были обстреляны из пулемётов и из леса появились первые фигурки в мышиных мундирах. И тут я почувствовал, что бешенство вновь одолевает меня. Эта белобрысая скотина выставила под мои пушки только одно свое отделение. Немец не собирался подставлять под расстрел свой взвод, отправившись захватывать мост без разведки.

Причем, что самое паршивое, немцы даже не шли по лугу и данное отделение тоже не собиралось подставляться. Немецкое подразделение выскочило из Огурца к железнодорожной насыпи, рассыпалось на ней и вокруг нее, оставив пулемет наверху, и отправило вперед по шпалам парный дозор. Логичный поступок, проход к мосту без проделывания проходов в проволоке был доступен только по железнодорожным путям, рогатками почему-то не закрытым.

Дозор осторожничал, передвигаясь этакими неторопливыми перебежками и внимательно разглядывая окружающую местность в бинокль.

«План – первая жертва боя», я начал понимать одного французского императора. Данными, неожиданно осторожными при его-то былой агрессивности действиями, немецкий комвзвода, видимо, подозревавший скрытное присутствие на мосту охраны либо замаскированных в его районе огневых сооружений Себежского укрепленного района, поставил меня перед очень неприятным выбором. Либо я пропускаю немецкое отделение на мост в надежде, что фрицы в дальнейшем расслабятся, либо пытаюсь его уничтожить. Последнего, к сожалению, явно не получится, поскольку все фашисты с насыпи после начала обстрела или появления на высоте «танков» тупо скатятся на противоположную нам сторону, оставив на растерзание тех двоих неудачников, что внизу по нашей стороне залегли. Цель, для уничтожения которой даже БМД наверх выгонять не надо, цель, вполне посильная моему автомату с его «Тюльпаном». Насыпь, с ее высотой местами до двух метров, представляла собой отличное укрытие.

Думал я не долго, возможность уничтожить немецкое подразделение полностью на дороге не валяется. Стоило рискнуть, отделение с пулеметом и несколькими винтовками не такая большая сила.

– Топоры! Всем сидеть и не шелохнуться! Пропускаем разведку к мосту, зачистим ее потом. Ждем выдвижения основных сил.

Наблюдать, как немецкий дозор перебежками достиг проволоки, а потом и брошенных окопов охраны на западном берегу реки, после чего за ними проследовали стрелки, а в конце и пулеметный расчет, было реально. Особенно напрягали пулеметчики, снявшиеся с огневой позиции и начавшие выдвижение не раньше, чем последний стрелок спрыгнул в траншею за проволочными заграждениями. Когда окопов достигли пулеметчики, а основные силы немецкого взвода из рощи так и не показались, сжатие мышц моего сфинктера превосходило усилие не только пасти бойцового питбуля, но и африканской гиены, оценочно приблизившись к усилию хорошего гидравлического пресса и грозя перекусить даже лом, если бы он случайно туда попал.

К счастью, дальше ему определённо можно было немного расслабиться. Занявшее окопы мостоохраны отделение встало в прикрытие, и, видимо, ожидавший именно этого немецкий взвод пошел вперед. Что печально, опять очень даже осторожно, двумя группами стрелков в цепи с интервалами три-пять метров по обеим сторонам насыпи и третьей самой большой группой, растянувшейся в колонну по одному на ней. Группа включала в себя три пулемета, подозрительно знакомое противотанковое ружье, не менее знакомого типа в каске и с MП-40 на плече и чувака, тащившего на плече какой-то вьюк, видимо ротный миномет. Люди рядом с ним тащили небольшие чемоданы, очень похожие на лотки с минами.

Судя по увиденному, я предположил, что в немецком взводе штатно четыре отделения, ну или, судя по несущемуся одним из немцев на плече предмету, очень похожему на треногу, в управление взвода включен расчет станкача [36] Лейтенант ошибается. Расчеты тяжелых (станковых) пулеметов в мотоциклетных стрелковых батальонах (Kraftradschützenbataillons) входили в состав станковых пулеметных отделений ротного подчинения (s. M. G. Gruppe), мотоциклетных стрелковых рот (Kraftradschützenkompanie), а также первого и второго взводов 4-й (пулеметной) роты батальонов, придаваясь подразделениям по необходимости. , и это было единственным положительным моментом в сложившейся ситуации.

Разочарование от того, что я не увидел походной колонны, было таким сильным, что я чуть было не запоздал с открытием огня. Лихорадочное обдумывание вариантов действий не помогло, уничтожению немецкого взвода в любом случае мешала железнодорожная насыпь.

Ну что же, за нехваткой гербовой бумаги пишем на простой. Как тут же вспомнилось если не из того же Наполеона, то одного из его маршалов: «Главное ввязаться в бой, а там посмотрим». Тем более что один неплохой вариант все же вырисовывался.

– Взвод к бою! Противник на железнодорожной насыпи и рядом с ней, второе и третье отделения, дистанция пятьсот метров. Гранатометчики, окопы охраны на левом берегу, дистанция четыреста. Уничтожить! Топор Двенадцать, выдвигаешься к переезду, фрицев за насыпью – уничтожить! Огонь по готовности! Вперед!

Секундой позже в сеть включился Бугаев, продублировавший мою команду. Но он был лишним на этом празднике жизни.

– Топор Одиннадцать, тебе с твоими стрелками отставить. Девятьсот метров, только выдашь свое присутствие.

За моей спиной рычали движки боевых машин. В ответ в окопах у моста тут же замелькали немецкие каски, уже через несколько секунд прозвучало несколько выстрелов, и взвилась красная ракета. Но было уже поздно, хотя, к сожалению, только для неудачников, растянувшихся в колонне по одному у подножия насыпи с нашей стороны. Остальные, как я и подозревал, при появлении боевых машин и стрелков на гребне высоты, просто ушли вправо и скатились за насыпь.

Шестерым немцам у подножия деваться было некуда. Увидев появившуюся на высоте смерть, кто-то начал метаться по лугу как заяц, кто-то попытался залечь и не отсвечивать. Двое, видимо самые хладнокровные, попытались взобраться на насыпь и перескочить через нее, пока противник ни пристрелялся. СУО БМД не оставили никому ни шанса. Из пушек никто не стрелял, два пулемета, через пару секунд поддержанных третьим, опутали две фигурки на насыпи нитями трассеров и оставили их там, мгновением позже переключившись на остальную четверку. У немцев, даже не будь у нас тепловизионных каналов прицелов, на голом лугу шансов выжить было ноль. Впрочем, хладнокровная парочка, попробовавшая перескочить насыпь, чуть было не ушла, более спортивного бойца пулемет поймал уже на путях.