Ростислав Марченко - Гадюкинский мост

3.14. При обнаружении танков противника боевые машины, как правило, должны максимально быстро найти укрытие, с последующей оценкой обстановки и ведения противотанковой борьбы в максимально обеспечивающих эффективность применения своего вооружения условиях.

Как-то так. Хотя еще одно нет, самое главное забыл.

3.15. Организация любого боя должна быть подчинена исключительно уничтожению противостоящего подразделения врага. Не обстрелять, не напугать – а именно уничтожить, понеся как можно меньшие потери при этом.

Итак, с выводами из предыдущих ошибок покончено, переходим к делам насущным, отслеживая, чтобы они не повторились, – ибо подспудное чувство, что права на ошибку мною уже исчерпаны, никуда не делось.

Пастораль Коровино, освещенного утренним солнцем, несмотря на то, что мое настроение с течением времени не улучшилось, была по-настоящему прекрасной, вот только любоваться им было некогда. Колонна, ревя двигателями, в очередной раз проскочила по сельской улице и остановилась, ориентируясь по красному флагу над колхозным правлением.

Появления знакомой рыжеволосой личности я ожидал, поэтому сразу же последовал властный жест ручкой с командным окриком:

– Двигай сюда, малой.

Не то чтобы он был мне сильно нужен, но избыточные вопросы к отцу командиру со стороны личного состава возбуждать было опрометчиво.

– Это ведь колхозное правление, парень? Давай пройдем, с председателем меня познакомишь.

– Здорово будьте… А вы кто таковы будете?

– А кто я такой, тебе сейчас знать не обязательно. Если председатель не выгонит, в правлении всё и узнаешь.

Впрочем, представление местного начальства пойманным на улице аборигеном мне не понадобилось. Когда мы с парнем подошли к крыльцу правления, председатель вышел нам навстречу, колхозный счетовод маячил за его спиной в дверном проеме.

Парень кивнул головой в сторону председателя:

– Председатель наш, Снетков Иван Агафоныч. – И отступил в сторону, изнывая от любопытства.

Я протянул председателю руку.

– Лейтенант Суровов, вышел с ротой из окружения. Пресса свежая у вас, товарищ председатель, имеется? Пока по лесам скитались, без печатного слова изголодались.

– Здорово будем, товарищ лейтенант! Газеты вот найдем, поди, а ты коли из окружения вышел, про немца нам не расскажешь? Встречал же его?

– Ух, молодцы, какие, – как обычно, радостно заблажил вышедший на крыльцо колхозный счетовод, также горящими глазами рассматривая мои машины и бойцов на них, видимо, не расслышав или не поняв начала нашего диалога, – уж вы-то, поди, покажете фашистам!

Скривились от этих слов мы с председателем практически одновременно, так же синхронно ухмыльнулись, заметив реакцию друг друга, что настроило нас двоих на еще более конструктивный лад.

– Пойдем уж в правление, лейтенант. Самовар вот как вскипел, чайку нальем, и ты про немца нам тут расскажешь, пока Петрович газеты вам подыщет.

Я было хотел отказаться, но, оглянувшись по сторонам, изменил свое мнение. Подспудное чувство, что десятой жизни не будет, не отпускало, а значит, и мне и моим солдатам нужно было знать и видеть, за что мы умрем, если я в очередной раз облажаюсь. Мне, во всяком случае, точно, но вряд ли бойцы должны были думать иначе, они ведь не знали, сколько раз я видел их трупы.

Правление внутри не особенно впечатляло, обычный дом с большой русской печью, разделенный перегородкой на две половины, большую и малую. В большей половине, помимо длинного стола со стоящим на нем самоваром, обставленным гранеными стаканами в вычурных подстаканниках, с пачкой газет и десятком табуреток под ним, стоял развернутый к окну и заваленный бумагами письменный стол счетовода. В маленькой устроил свой кабинет председатель, расположив там винтажный письменный стол из красного дерева, без вариантов отбитый народом в поместье дореволюционного эксплуататора, с дополнением портретом товарища Сталина на стене и книжной полкой с какой-то макулатурой. Стулья в кабинете директора колхоза с письменным столом явно были из одного комплекта, видно, когда-то народ основательно подошел к возвращению уворованной у него прибавочной стоимости и председатель сумел этим воспользоваться.

Пока суетящийся Петрович наливал «чаёкъ», что произносилось со знакомыми по старым советским фильмам ленинскими интонациями, и доставал из своего письменного стола сахар, председатель сразу взял быка за рога:

– Удержите фашиста? Вести с фронтов неутешительные…

Размышления, что говорить и как делать, были недолги:

– Нет, не удержим Иван Агафонович. На этом направлении точно. Не знаю, известно тебе или нет, но фронта толком впереди нет. В УРах пульбаты, возможно, какое-то время еще потрепыхаются, а потом немцы просто пойдут дальше. Так что, если есть задачи по эвакуации имущества, то приступай немедленно, у тебя в резерве время до завтрашнего рассвета, не более. Я еду в госпиталь прикрыть его эвакуацию, этим временем ты можешь воспользоваться. И о людях тебе стоило бы подумать, пока фронт не пройдет, чтобы в лес свалили. Когда оккупанты в деревню войдут, сам понимаешь, что может случиться. Ты сам коммунист? Коммунистов, имей в виду, сразу вряд ли, а вот когда на оккупированные территории гестапо придет, точно искать будут. Так что, если к партизанскому отряду приписан, как народ в лес загонишь, в село уже не возвращайся.

За спиной брякнул упавший на пол стакан, на этот раз счетовод все расслышал правильно. Вот так примерно и поговорили.

Когда я, держа в руках пачку свежей прессы и сопровождаемый мрачными членами правления колхоза, вышел к технике, ее окружала толпа, еще большая, чем обычно. Деревенские молодухи к тому времени жаром своих очей так нагрели боевые машины, что их покинул абсолютно весь личный состав – лица, непредусмотрительные и бездумно поддавшиеся инстинктам, поспрыгивали на землю, а бойцы, поумнее и менее подверженные зову гормонов, остались на броне. Оттуда, судя по замаслившимся глазкам, открывался куда лучший вид на выточенные деревенским молоком и капустой прелести местных красавиц, через одну приоткрытые перед залетными мальчиками, конечно же благодаря наступающей жаре.

Смазливый пулеметчик Шевченко, неосторожно оказавшийся на земле, выделялся даже на общем фоне народного единения, атакуемый одновременно девочкой лет тринадцати-четырнадцати, двумя хихикающими подружками лет семнадцати, симпатичной молодухой лет на пять их постарше с грудью размером Ани Семенович, которой она небезуспешно оттирала от красавчика соперниц с одновременным провоцированием у него стойкого косоглазия, седобородым дедом, взглядом знатока рассматривающего его пулемет и снаряжение, и несколькими подростками, которые мешали буквально всем. Беднягу надо было срочно спасать, при таких темпах развития отношений девки его через пятнадцать минут в ближайший сарай затащат, на радость дедушке с пацанами, что, пожелав всем удачи и облегченно вздохнув, перейдут к практическому изучению «Печенега».