Андрей Буторин - Упавшие в Зону. В поисках выхода

– Огонь! – крикнул он. – Стреляйте по центру! И без комплексов, это роботы!

Говоря откровенно, Плюх все-таки не был на сто процентов уверен в искусственном происхождении этих существ. Но узнать это наверняка не представлялось сейчас возможным, а жизням друзей и любимой угрожала явная опасность. Поэтому и взял он на себя эту ответственность, постановил: «Это просто железяки» и руководствовался далее этим постулатом.

Удивительно, но грохот автоматных очередей звучал в этих стенах мягко, совсем не агрессивно, но убойная сила пуль оставалась прежней. Они звонко зацокали по телам и конечностям «восьминогов», выбивая снопы искр. Вскоре один, а за ним и второй робот закружились волчками, раскинув в стороны суставчатые лапы. Однако оставшиеся десять особей ничуть не замедлили бег, и лапы мчащихся впереди «восьминогов» уже тянулись к четверке друзей.

– Стреляйте, стреляйте! – завопил Плюх, заметив краем глаза, что ученые, будто в прострации, опустили винтовки.

– Огонь! – поддержала его Илона. – Огонь! Пли! Сама девушка не забывала при этом поливать свинцом членистоногих роботов. Разведчик от нее не отставал, хотя с ужасом уже понимал, что через пару мгновений их сомнет под себя и перемелет металлическими конечностями орава бездушных машин. Плюх невольно зажмурился.

То, что произошло в следующее мгновение, он осознал не сразу. Продолжали стрекотать «Никель» Илоны и его «Печенга». Но больше не было слышно металлического цокота лап «восьминогов». Замолк, захлебнувшись, истративший последний патрон автомат любимой. Разведчик снял палец со спускового крючка и приготовился к тому, что вот-вот его тела коснется убийственный металл. Но – нет. Даже если время в конечный миг жизни растягивается, то не настолько же!

Плюх открыл глаза. Смертельно бледные ученые и всклокоченная, потерявшая бандану Илона будто застыли в прострации. Ближние роботы замерли в полушаге от них. До «восьминога», нацелившего сразу три лапы в самого косморазведчика, было и того меньше – металл одной из конечностей отделяло от его горла сантиметров десять.

И тут по туннелю разнеслось:

– Блямс-блямс-блямс-блямс! Блямс! Блямс-блямс-блямс!

– Блямсик! – завертела головой Илона.

Туннель, не считая замерших и поверженных «восьминогов», а также самих друзей, был совершенно пуст. Но под его сводами снова зазвучало:

– Блямс! Блямс-блямс-блямс-блямс!

– Это не Блямс, – произнес косморазведчик и быстро надел на голову зеленое полукольцо.

В ушах, а казалось, что прямо в самой голове, зазвучал знакомый механический голос. Принадлежал ли он тому самому «божку», с которым общался ранее Плюх, понять было невозможно.

Разведчик слушал и тут же повторял информацию для друзей:

– Не стреляйте. Опасности не будет. Уходите. Никто не пострадает.

– Это они говорят? – догадалась Илона. – Хозяева? Эта штука у тебя на голове – она переводит их слова?

Плюх кивнул, приготовившись слушать «богомола» дальше.

– Погоди, – не отставала девушка, – а как же Блямс? – И она, подняв голову к потолку, крикнула, потрясая зажатым в руке автоматом:

– Мы уйдем, когда вы отпустите Блямса! И других богомолов, которые были с ним! Иначе будем стрелять, куда достать сумеем, патронов у нас много. А ежели убьете нас, то цена вам – грош медный, да и того не дам… Боги вы, да? Высший разум? Это что, так у богов принято, чтобы других разумных свободы лишать? Или вы питаетесь ими?

Косморазведчик тут же услышал ответ. Ему даже показалось, что в механическом голосе прорезались некие эмоции, чего на самом деле быть, конечно, не могло:

– Неправильная информация. Мы не питаемся себе подобными! Мы не питаемся живыми существами с задатками разума! Потомки нашего вида лишены свободы относительно. Они не могут перемещаться в любое место, но содержатся в условиях более безопасных и комфортных, чем имели раньше. Мы не предоставим им полной свободы действий, потому что они погибнут от голода и особей вашего вида, которые уже отняли жизни у многих из них.

– Тогда верните Блямса! – крикнул Плюх. – Или хотя бы дайте с ним поговорить! Если он захочет уйти с нами – отпустите его! Я обещаю защищать его! А если увижу, что ему угрожает реальная опасность – верну его вам! Только не надо делать обиженный вид и говорить, что я произнес неприемлемое. «Блямс» в данном случае означает лишь его имя, на которое, кстати, он откликается безо всяких обид.

Какое-то время «богомол» молчал. Затем произнес:

– Обещаете не стрелять, если мы дадим вам поговорить с вашим другом?

– Обещаю! – крикнул в потолок разведчик. – А вы обещаете отпустить его с нами, если он этого захочет?

– Обещаем, если вернете его в случае угрозы жизни.

– Договорились. Мы ждем.

Ждать пришлось не очень долго. Откуда именно вынырнул Блямс, Плюх так и не понял. Его зеленый друг несся по туннелю с такой скоростью, будто собирался взлететь. И оглашал пространство радостным: «Блямс-блямс-блямс-блямс!!!», что слышалось в «наушниках» разведчика, как:

– Плюх!!! Забияка!!! Умные человеки!!! Это я!!! Это я!!! Это я!!!

Не удержавшись, косморазведчик бросился навстречу другу. Илона побежала следом.

Блямс едва не сбил Плюха с ног и так сжал в объятиях, что у разведчика перехватило дыхание.

– Полегче, чертяка, – выдавил он. – Переломаешь мне кости!

Блямс испуганно отпрянул, но тут то же самое с ним стала делать Илона. Правда, для «богомола» объятия девушки явно не несли угрозы здоровью.

– Блямс! Блямсик! – приговаривала она при этом. – Ты живой!

Тот «заблямкал» в ответ, и Плюх принялся переводить:

– Я живой! Вот он я! И ты живая! И Плюх! И умные человеки!

Разведчик не стал сразу огорошивать друга известием о том, что один из «умных человеков» пропал, и остается неизвестным, живой он сейчас или нет. Впрочем, доцента Тавказакова Блямс раньше не видел, поэтому и не обеспокоился, что того нет.

– Блямс… – проглотив комок в горле, начал с главного Плюх. – Ты хочешь пойти с нами? Или тебе лучше… остаться здесь?

«Богомол» отпрянул и замахал лапами так, словно его атаковал рой диких пчел. Он возбужденно «заблямкал», да так быстро, что переводчик начал выдавать некие обрывки, не справляясь, видимо, со скоростью поступающей информации. А, возможно, Блямс и сам в тот момент не мог выражаться более ясно. Так что услышал разведчик следующее:

– Я… ты… друг… нельзя… хорошо… плохо… даже если… ты там, я здесь… пусть умру… неправильно… зачем?

– Дружище, – улыбнулся Плюх, смаргивая выступившие слезы. – А теперь повтори, пожалуйста, только медленней. И лучше коротко: идешь с нами, или остаешься здесь. Это сейчас самое важное. Обо всем остальном еще наговоримся, теперь у нас есть для этого возможность.