Александр Зорич - Стальные грозы

Сумерки, отчаяние, горечь потерь…

После всего пережитого Растов имел полное право уехать в Синандж на первом же бэтээре.

Но он дал себе зарок, что сперва найдет всех уцелевших разведчиков из экипажей «ПТ-50», потом соберет своих танкистов из сожженных чоругами «Т-14» и лишь после этого двинет на Синандж в арьергарде колонны.

Капитан Листов нашелся среди закопченных кустов местного барбариса, в двадцати метрах от обочины.

Он сидел на земле и пил коньяк из потайной фляжки, что было в боевых условиях категорически запрещено и на что Растову было категорически наплевать.

Майор был так рад видеть Листова, что едва не обнял, с трудом сдержался.

По-видимому, у капитана был боевой шок. А может, винить следовало коньяк. По крайней мере, Листов явлению майора совершенно не удивился.

– Будете? – спросил он, буднично протягивая Растову фляжку. – Интересный, с Марса.

– Буду, буду… Вставай, пошли, – сказал Растов и, подхватив капитана под микитки, придал тому вертикальное положение.

– Это что? – спросил капитан с детской непосредственностью, когда в поле его зрения попали три искалеченные ходильные опоры, торчащие из моря.

– Все, что осталось от чоругского шагающего танка, – пожал плечами Растов, непреклонно увлекая капитана с дороги.

Сам он, как и Листов, непосредственно гибель чоругских исполинов не наблюдал. О том, чтобы поднять голову встречь взрывной волне, не могло быть и речи.

Возвышающиеся над заливом механические конечности указывали лишь на один взорванный шагоход. Об общем же числе уничтоженных супостатов свидетельствовал четырехугольник новообразованных рифов.

Вокруг утонувших обломков боевых шагоходов бурлили и пенились безразличные морские воды.

Итак, рота Растова и ракетчики фрегата набили четырех гадов.

Четырех.

Вокруг этой цифры блуждали спотыкающиеся мысли майора.

Он отчетливо помнил, что в карьере чоругских машин было пять.

В том числе – приметная, с эмблемой, которую Растов окрестил для себя «Три квадрата».

Попал ли этот «трехквадратный» под раздачу?

Растову очень хотелось верить, что попал. И что выхватил по полной. И что никогда больше…

Перед ними с Листовым пронеслись замыкающие тяжелые бэтээры второй роты мобильной пехоты.

За бронетранспортерами катили грузовики с пленными клонскими партизанами. А последними двумя машинами в колонне должны были стать два БТР «Зубр», на броне которых собирался путешествовать Растов вместе со спасенными танкистами Листова…

Увы, чоруги отрядили в десант куда больше, чем четыре шагающих танка.

С уже знакомыми Растову спецэффектами – видимость подводного взрыва, фонтаны брызг, вибрирующий рокот – над морем поднялся, покачиваясь на шести конечностях, пятый чоругский шагоход.

Тот самый, с тремя квадратами.

«Легок на помине, – вздохнул Растов. – Как себя ни обманывай, а правда все равно живет своей жизнью…»

Достойно встретить врага было уже нечем.

Фрегат «Неустрашимый» проскользил по орбите далеко за горизонт. Да и не факт, что на его борту оставалась хотя бы одна ракета «Хром».

Все свои уцелевшие «Т-14» Растов отдал в роты мобильной пехоты – хоть какое-то прикрытие, – и те успели уже уйти далеко, за тот самый злополучный мост, разведка которого стоила так дорого.

Вести огонь по чоругскому танку могли лишь несколько тяжелых бронетранспортеров «Т-14Б» из арьергарда второй мобильнопехотной роты. Но было совершенно очевидно, что их автоматические пушки и гранатометы его в лучшем случае лишь поцарапают.

«Три квадрата» чуть помедлил…

– Ну давай же, гадина, уходи, – процедил Растов с усталой мольбой. – Вали нахрен. Мы тебе не угрожаем, иди куда шел.

Нет, чоругский танк, чей экипаж составляли свирепые эзоши, не намеревался сыграть в благородство и «не заметить» вопиющую слабость противника.

Он развернулся всем корпусом вслед улепетывающей колонне, и – который уже раз за тот вечер – заревели в воздухе потоки плазмы.

Взорвался бэтээр.

Уклоняясь от его обломков, два грузовика резко вильнули и один за другим улетели в кювет.

«Прощай, отважная девчонка Малат! – подумал Растов. – Впрочем, черт с тобой. Главное, что там гибнут мои однополчане, русские люди… И я не могу смотреть на это безучастно, будто все происходит на экране визора!»

С тупой решимостью Растов выхватил пистолет и пошел к морю.

Твердо вышагивая вперед, наперерез чоругскому танку, майор выпустил в него, одиночный за одиночным, всю обойму.

Он стрелял прицельно. Надеялся попасть в лобовое бронестекло водительской кабины и тем самым переключить внимание водителя-эзоша на себя.

И чудо свершилось!

Танк с быстротой хищного паука развернулся на Растова. Осветил его изумрудным светом своего прожектора. Дескать, кто это у нас такой храбрец?

Растов хладнокровно перезарядил пистолет. Следующую обойму он послал в источник света.

Поверить в это было трудно, но что-то там наверху лопнуло, и сноп ненавистных зеленых лучей исчез.

«Сэкономили на бронестекле?» – не верилось Растову.

Танк шагнул вперед и сразу же оказался над майором.

Разверзлись створки научного отсека. Вниз метнулся гибкий манипулятор для сбора образцов.

Растов и глазом не успел моргнуть, как с ускорением десять «же» был вброшен во чрево инопланетного Левиафана. И был бы майор неминуемо расплющен о стенку отсека, если бы не пружинящая липкая мембрана, которая плавно погасила скорость, а затем спеленала его – так плотно, что он не мог и пальцем на ноге шевельнуть!

«Попал под отлов… Как бездомная собака в Атлантической Директории», – успел подумать Растов, и сознание его погасло под воздействием усыпляющего газа.

Когда майор открыл глаза, вокруг была ночь.

Точнее, нет, не ночь… Вечер?

Но каким это вечером бывает такое освещение? Приглушенное. Бордовое. Равномерное.

«Я на кровати… Дома… Дома? Приснилось все, что ли?»

Растов попытался встать «с кровати». Сил оказалось до обидного мало, голова кружилась и страшно болела (усыпляющий газ!), он не без труда приподнялся на локте.

Нет, кровати никакой нет.

Есть только пол. Он же – «кровать». Но только без подушки, одеяла и простыни. Чистый.

Растов встал на корточки. Затем осторожно выпрямился.

Сила тяжести… С ней что-то необычное.

Впрочем, что необычного? Просто половинная. Именно такая и считается нормой на большинстве боевых космических кораблей…

Наш? Наш корабль?

Растов сделал два шага и уперся в стекло.

Он – за стеклом. Как жук в банке.

Снаружи сочился тусклый бордовый свет, к которому глаза хоть и медленно, но все же привыкали.

Итак, простенькая задачка на сообразительность. Дано: космический корабль, все кругом бордовое, ты помещен в капсулу из стекла… Из стекла? Ну хорошо, из неустановленного прозрачного материала. Вопрос: где происходит действие?