Игорь Недозор - Новая Зона. Дикий Гон

Если, к примеру, полковник Крылов был символом беспощадной жестокой силы для всей «геоаномальной территории», а Лазненко воспринимался всяким человеком Зоны как первый после Бога, то Стрелецкий был образцом честного солдата. Про него даже говорили, что он ничего не имеет с торговли артефактами и местной биохимией.

Тем более странным было его появление здесь, внутри невидимого кольца. «Внешники» вообще редко сюда заглядывали.

Войдя, он взмахом руки поприветствовал насторожившийся народ. Один взгляд, и высунувшийся было из подсобки Сонный исчез, как и не было.

– Значит, так, – начал он без долгих вступлений. – В Москве, – щека его непроизвольно дернулась (как знали все, в дни «харма» у генерала без вести пропали жена и сын), – произошел выброс. Из‑за этого у местных скотов случился Дикий Гон.

Собравшиеся дружно загомонили. Вот так сюрприз!

– Четвертый раз уже за два года… – тихо сказал кто‑то за спиной Шквала.

– Да, это не в первый раз, – словно отвечая на реплику, бросил Стрелецкий, – но сейчас случай особый. Гон прет сразу по трем направлениям: на Тверь, на Калугу и на Конаково… Какая‑то часть тварей уже добралась до места. Пока справились, но когда подойдет основная волна… Сами понимаете, – злое презрение отразилось на его лице, – начальство приказало всеми силами прикрыть Калугу. На Тверь тоже кое‑что наскребли. А вот Конаково, как мне было сказано, защищать станут по возможности . А возможности сейчас – это персонал моего штаба и две роты. Вызваны части с Юга, но они будут только завтра… Лично я не питаю к вам добрых чувств, господа стервятники, – продолжил Стрелецкий. – Но сейчас не до обид. В общем, собирайтесь, парни, едем спасать людей.

Толпа сталкеров встретила это сообщение гробовым молчанием.

– А у нас есть время подумать? – заорал кто‑то из заднего ряда.

– Это не предложение. Это приказ. Можете считать себя временно призванными, по закону я имею такое право, – отчеканил Стрелецкий. – Уклонисты будут считаться дезертирами и мародерами со всеми вытекающими из «Закона об особых районах» последствиями.

А потом добавил:

– Парни, будьте же людьми… Сожрут же мутанты народ, как пить дать сожрут…

* * *

Тревожно закаркали вороны. Костяная гончая, доедавшая случайно забежавшего в Зону зайца, вдруг подняла уродливо сплющенную голову и сдвинула крышки ушных отверстий. Слизистый нос шевелился – она принюхивалась. Оставив бренные останки длинноухого в покое, тварь поднялась; коленчатые длинные ноги подрагивали, нервно переступая. Гончая взвизгнула – тонко, на грани ультразвука, и испуганно побежала прочь не разбирая дороги, вламываясь в подлесок и кустарник. Ее стая помчалась следом, волоча брюшные хватательные щупальца по осоке и шелестя чешуей…

* * *

Все на этот раз началось в десять утра с бывшего московского района Гольяново. Как считали ученые из ЦАЯ, именно тут гипоцентр Зоны, ее полюс недоступности. Сердце темной области, человеку не принадлежащей, где он в лучшем случае робкий гость, в худшем – добыча. Говорят, собственно здесь впервые и возникли аномалии в тот роковой день. Вот и теперь тоже…

Выбросы в Московской Зоне отличаются от полесских или там хармонтских. Те расходятся кругами, как волны от брошенного камня, во все стороны. Выброс накрывает всю Зону и беспощадно убивает – неотвратимо и предсказуемо.

Московские выбросы иные. Они распространяются по замкнутым сложным кривым (у ученых на этот счет в ходу хитрые термины, типа «обратная петля» или «спираль Мебиуса»). И влияние их на живое и неживое тоже было нестандартным. Выброс здесь мог оставить в живых людей и выкосить мутантов – так исчезло минимум три вида. Может заставить корчиться от боли сталкера‑мастера, но новичок‑турист или солдат‑срочник ничего не почует. Могут наплодить аномалий и родить новые виды мутантов во множестве, а могут, на‑оборот, «подмести» сотни, если не тысячи гектаров и от тех, и от других, сделав территорию почти нормальной. Одним людям выбросы, что называется, что слону дробинка, другие мрут даже на краю пораженной ими территории. Но так или иначе, выброс – это выброс…

* * *

– Ага, а вот и артефакт! – Серый аж облизнулся и склонился над мерно жужжащей пирамидкой, по ребрам которой бежали разноцветные огоньки.

Ленка внимательно изучала торчащий среди мха дар Зоны. Она хмуро вздохнула. Может быть, вспомнила, как жила среди мутантов и жутких аномалий после «харма» в сгинувшей Москве с родителями, пока последняя большая спасательная экспедиция МЧС их не вывезла наружу.

– Не опасно? – спросил Генка, держась позади.

– Не, чувак. Это «капканчик» трогать нельзя – даже близко стоять опасно, а «кошачью лапку» или там «жбан», ну или вот эту «моргалку» можно хоть за пазухой носить, – стрельнул Серый взглядом в сторону Ленкиного выреза. – А в «серебро», к примеру, наступать нельзя, а перешагнул – и ничего… Даже если ногу в сантиметре поставил, и то не опасно.

– А если наступил? – опасливо осведомился приятель.

– А если наступил, то все, Генаха! Втянет тебя внутрь, всосет, как в пылесос, и капец…

– Куда это – внутрь?

– Куда? А хрен знает… после «серебра» «кирпичик» остается, а он точно не из людей переработанных. Но говорят, – он понизил голос, – что сила «кирпичика» зависит от того, скольких людей «серебро» сожрало… Болтают даже, Темные туда пленников кидают…

При упоминании Темных Генка и Елена как по команде напряженно огляделись, да и Серый пожалел о том, что не вовремя помянул черта. И нащупал под штормовкой рукоять пистолета – травматический «макарыч» Ленкиных родителей, кое‑как переделанный в деревенской мехмастерской дядей Михеем под боевые патроны, не казался в эту минуту серьезным оружием. Тысячу рублей, между прочим, старый хрыч слупил. И еще сверх того – пузырь самогонки, какую гнала тетка Сергея‑Серого.

– Штук пять деревянных взять можно, – прикинула девушка, между тем взяв артефакт через тряпицу (береженого и бог бережет!) и уложив в рюкзак. – Они, считай, бесполезные, только для красоты.

Серый покачал головой.

– Не, этот, наверное, никому не продам, себе оставлю. А давай‑ка еще поищем, – вспомнив все, что старательно выучил о Зоне и артах, продолжил он. – «Болотный огонек» не одну «моргалку», он еще и «мышиного бога» оставляет, а тот и под сто тыщ деревянными потянуть может.

Предчувствия его не обманули. В каком‑то десятке метров обнаружился похожий на гайку семигранник с дыркой в центре: «мышиный бог». Плоский, чуть несимметричный, темно‑красный, почти черный с металлическим отливом.

Он протянул к «богу» руку. Ладонь приятно защекотало, как кошку против шерсти погладил. Зрелый «бог» – это хорошо, очень хорошо. Не сто тысяч рублей, конечно, для этого барыг правильных знать надо. Но полсотни взять можно запросто. На троих выйдет не особо много, но и немало. Генка сможет купить комп со спутниковым модемом для учебы (он в мореходку хочет), а Алена хоть хорошей одеждой прибарахлится, а то скоро вон последние джинсы ниже спины протрутся насквозь. Зрелище, конечно, было бы симпатичное, но не годится хорошей девке как оборванке ходить. Себе Серый ничего покупать не думал, все матери отдаст. А хорошо бы, скажем, «золотая птица» попалась! Ну хоть «южный крест» или «синий лотос» – они не намного дешевле «птицы»…