Константин Кривчиков - Кремль 2222. Волоколамское шоссе

– Значит, я хомо? – с надеждой спросил Тим.

– Не хомо, а человек – запомни. Хомо – так только мутанты говорят. Может, ты и человек. Только непонятно какой. Ясно, что не из нашей общины. Всех «лесных» я знаю в лицо.

– «Лесных»?

– Ну да. Слышал о лесных людях?

Несколько секунд Тим напряженно думал. Что‑то такое в голове крутилось, но…

– Нет, не слышал. Не помню.

– Ясно. Может, ты из маркитантов?

– А кто это такие?

– Понятно. Думаю, ты из маркитантов или из капитолийцев.

– А это кто?

Алена нахмурилась.

– Это очень плохие люди. Почти как звери.

– Я не зверь, – вырвалось у Тима. – Клянусь!

– Не клянись раньше времени. Сначала разберемся, кто ты какой. Пока что ты ни рыба ни мясо. Может, еще хуже капитолийцев окажешься.

– А что они вам сделали, эти капитолийцы?

– Что сделали? Считай, уничтожили нашу общину. Мало?

Глаза девушки сверкнули яростью. Такой, что Тим невольно отступил на шаг. Да уж, если такая возненавидит, то…

– Ты это, – сказал Тим. – Ты на меня‑то не злись, я понимаю… Но была же у них какая‑то причина?

– Причина?.. Ну да, была… Они в два раза увеличили размер дани. А еще потребовали, чтобы мы за них воевали. Они назвали это воинской повинностью. А чтобы кто не вздумал дезертировать, потребовали у нас заложников. Мальчиков и девочек, понимаешь?.. Это называется ультиматум. Либо исполняешь все требования, либо тебя уничтожают.

– И вы отказались…

– А ты как думал? Что мы на колени встанем?.. За свободу надо биться. Либо ты живешь свободным, либо… Либо пусть идет в хоммучью задницу такая жизнь.

– Подожди, – сказал Тим. – Подожди, сейчас… Лишь тот достоин жизни и свободы, кто… Нет, дальше забыл.

– Что это?

– Не знаю. Строки какие‑то… Почему‑то они у меня в голове появились.

– Странная у тебя голова, – констатировала Алена. – Вообще‑то, если в голове что‑то появляется, значит, оно там есть… В общем, вот такие дела. Была у нас община – и вся вышла.

– А что, эти капитолийцы, они такие сильные?

– Их просто полно, Тим, сотни и сотни. И оружие – не чета нашему. Даже автоматы и пулеметы есть.

– А что это такое?

– Что?.. А‑а… Тяжело с тобой общаться, Тим. Совсем ты отсталый. Это такое оружие, которое железными штырями стреляет.

– Типа арбалета?

– Типа. Только в сто раз круче. Перезаряжать не надо, все автоматически. Дал очередь и вокруг куча трупов.

– Такого не бывает.

– Бывает и не такое, Тим. Ладно… – Она вдруг прищурилась. – А ну‑ка, повернись боком.

– Зачем?

– Повернись, повернись.

Тим послушно повернулся. Постоял несколько секунд. Затем, не выдержав, спросил:

– Ну и? Долго еще так стоять?

Алена смотрела на него, наклонив голову. Странно как‑то смотрела…

– Слушай, а где ты был недели две назад? Ну, или чуть больше?

– Недели две, это сколько?

– Недели две, это четырнадцать дней, Тим.

– Если четырнадцать дней, то тогда я не помню. Я к дампам дней десять назад попал. Или около того. А раньше… Нет, не помню. А что?

Алена вздохнула:

– Да так, ничего. Показалось, видно.

– Я развернусь?

– Развернись. Хотя нет, стой. И не шевелись.

Она приблизилась к Тиму и аккуратно, двумя пальцами, прикоснулась к его правому плечу.

– Больно?

– Есть немного.

– Это кто тебя так?

– Гаж мечом зацепил.

– То есть, совсем недавно?

– Да.

– Странно, – пробормотала Алена. – Рана свежая. И не скажешь, что царапина. А кровь уже свернулась сама собой. Ладно, я ее потом мазью намажу, у меня есть.

Она внезапно покачнулась и провела ладонью по лбу.

– Что с тобой? – Тим попытался придержать девушку за локоть, но она тут же отскочила.

– Я же сказала – не дергайся. А то копьем засажу в одно место.

– Я не хотел тебя напугать. Тебе плохо?

– Есть немного. Голова вдруг закружилась. Наверное, крови много потеряла.

Она показала на бок. Лишь сейчас Тим заметил, что платье девушки в этом месте тоже разорвано, а к телу прикреплен большой кусок коры.

– Это черная береза? – спросил Тим.

– Да. Знаешь о таком средстве?

Тим подумал.

– Нет, не знаю. Почему‑то в голову пришло. А кто тебя ударил? Эти нео?

– Нет, не эти. Раньше… Знаешь, Тим, нам надо с тобой кое о чем поговорить.

– Я тоже так думаю, – сказал Тим. – Скоро совсем стемнеет. Я принесу дров и разведу костер. Я вижу, что тебе совсем плохо. Тебе надо поспать.

– Хорошо, – безучастным голосом произнесла Алена. И снова покачнулась.

Тим шагнул к ней и крепко взял за локоть. На этот раз девушка не стала вырываться.

– Ты посиди пока у стены, а я схожу за дровами, – сказал Тим. – Я заберу у Гажа меч, ладно?

– Ладно, забирай. – Алена кивнула. И вдруг, усмехнувшись, добавила: – Только перестань пялиться на мою грудь. А то скоро дырки просверлишь.

Тим почувствовал, что краснеет.

– Я не пялюсь, – буркнул под нос. – Просто… Я же не виноват, что у тебя платье разорвано.

– Скоро зашью и лишу тебя удовольствия. – По ее лицу было невозможно понять, шутит она или сердится. – Вот разожжешь костер, и зашью. Ладно, ступай. А то я и вправду сейчас упаду.

И она слегка хлопнула Тима по спине.

– Давай, воин. Вон там – меч, а вон там – кустарники, нарубишь дров. Можешь не опасаться, они не хищные.

– Понял, – сказал Тим, медленно отступая на шаг и разворачиваясь.

У него тоже немного кружилась голова. И ныло раненное плечо. А спину так просто жгло от многочисленных порезов и ссадин. Но Тим знал, что он должен быть сильным. Потому что с этой минуты в его жизни появился смысл…

– Я бы погибла, если бы не Кыс. Он начал рвать нео на клочки, а я побежала. Но несколько косматых кинулись за мной. – Алена зябко повела плечами. – Ну, дальше ты сам почти все знаешь. Спряталась здесь, чтобы рану обработать, а тут мохначи налетели…

Она зевнула и замолчала. Они сидели у костра уже около часа. За это время перекусили вяленым мясом хоммута, кусок которого нашелся у Алены в сумке. Затем Алена стала рассказывать о лесных людях, и о том, как их относительно спокойный и благополучный жизненный уклад нарушили капитолийцы…

Рассказывая, Алена ловко зашивала – прямо на себе – разорванное платье. И в этот момент у Тима возникло ощущение, что он уже где‑то видел похожую картину – сидит женщина и что‑то шьет, быстро орудуя иголкой. Только лицо у этой женщины выглядело иначе – значительно старше, чем у Алены.

Ощущение было настолько реалистичным, что Тим отчаянно заморгал, решив, что заснул. И даже ущипнул себя за руку. И лицо – чужое лицо – растворилось в глубине сознания. И он снова увидел лицо Алены – обрамленное длинными белокурыми локонами, с продолговатыми, слегка раскосыми глазами и припухлыми губами.

Честно говоря, в тот момент Тим имел самые смутные представления о женской красоте. Но был твердо уверен в том, что видит перед собой красавицу – единственную и неповторимую. Особенно по сравнению с самками дампов. Э‑э, да чего теперь о них вспоминать?