Уильям Кинг - World Of Warcraft. Иллидан

– Однако Иллидан, возможно, нашел иной источник силы.

Майев похолодела. Должно быть, Предатель затеял новый обман, с него станется.

– Что за источник?

– Я не уверен и потому решил посоветоваться с тобой. Этих солдат Иллидан набирает целиком из твоего народа…

– Моего народа?

– Это эльфы. Отчаянные, беспощадные эльфы, закаленные бойцы, которых объединяет ненависть и жажда мести Пылающему Легиону. Иллидан берет их и убивает.

– Что?!

– Насыщает Скверной. Бо́льшая часть эльфов гибнет во время ритуала, а те, кому посчастливилось выжить, меняются – и совсем не в лучшую сторону.

– Как это понимать?

– Их тела напитываются злой силой, и в них зарождается нечто демоническое.

Лицо Майев исказилось гримасой ужаса.

– Он обращает эльфов в демонов?

– Если я верно понимаю, то Предатель уподобляет их себе. Творит над ними обряд, потом их помечают татуировками. Мои шпионы доносят, что Предатель обучает новеньких владению магией. И все это происходит в закрытых частях храма, куда никто больше не ходит.

«Какую еще мерзость задумал Иллидан?» Зная Предателя, ничего хорошего Майев не ждала.

– Разузнай об этом побольше.

– Я стараюсь, как могу, но это тяжело и опасно. Предатель сильно постарался, чтобы утаить истинную цель создания новой армии. Если я стану интересоваться новыми солдатами, меня могут раскрыть. А если Иллидан узнает о нашем союзе, мне грозит нечто пострашнее смерти. Действовать надо очень осторожно.

– Осторожно, осторожно… Только об осторожности от тебя и слышу.

– Тебе легко говорить. Если что-то пойдет не так, гнев Предателя падет на меня. За мной и так уже следят. – Акама хрипло вздохнул. – Ты не представляешь, каково это: всякий раз, как я покидаю храм Карабор, приходится лгать Иллидану. Искать предлоги… А он каждый раз задает все больше вопросов. По-моему, он что-то подозревает…

И правда, в своей поспешности Майев рисковала выбрать неверный путь. Акама же боялся, и не без причины…

Сделав глубокий вдох, он заговорил снова, уже спокойнее:

– Татуированные бойцы и прежде появлялись в храме, но их видели по одному, по двое, и никогда они не задерживались надолго. Теперь Иллидан собирает их в стенах Карабора, создает их больше и больше.

– Те первые – скорее всего, лишь плоды опытов. На них Иллидан только пробовал магию, превращающую эльфов в демонов.

– И я так подумал. Теперь же этих обращенных больше, намного больше. Создавая солдат, Иллидан швыряется их жизнями, точно пьяный наемник – кровавым серебром. Из десяти эльфов сокрытые дворы покидает в лучшем случае один.

Услышав об исчезновении Кель’таса, Майев порадовалась, но вот сейчас от доброго настроения не осталось и следа. В глубине души Майев знала: Иллидан затеял новое черное коварство.

– Мне это совсем не нравится, – сказала она.

Акама пожал плечами.

– Новые создания обладают большой силой. Мне приходилось лечить их – и я чувствовал в них мощную темную энергию. Должно быть, Иллидан рассчитывает с помощью армии мутантов изменить расклад сил в свою пользу.

– Такое возможно?

– Он хочет создать сотни таких существ, если не тысячи. И если все они окажутся столь же сильны, как их предшественники, то это и впрямь изменит расклад. Пока что я знаю одно: Предатель спешно собирает всех эльфов. Неважно, что он задумал – время на исходе.

– Для него – да, – ответила Майев, пытаясь вернуть себе прежнее расположение духа. – Если Кель’тас больше не поддерживает Иллидана, есть шанс свергнуть тирана.

– Согласен. Я вернусь в храм Карабор и начну приготовления. Если хотим действовать, то следует поторопиться, пока не готова армия полудемонов.

Ну наконец-то, Сломленный решился действовать. Похоже, не один Предатель чувствовал, что время выходит.

Акама через портал перешел в храм Карабор. Пусть святыня и была осквернена, он будто вернулся домой. Акама потер ладони, глубоко вздохнул и постарался прогнать чувство тревоги.

Споры с Майев выматывали. Стража переполняли гнев и ненависть, а еще решимость поквитаться с Иллиданом. Она сама не замечала, что превратилась в его зеркальное отражение.

Сломленный поспешил коридорами храма к себе в покои. По пути один из жутких безглазых солдат обернулся и проводил его «взглядом». Акаме всегда становилось не по себе, когда эти мнимые слепые следили за ним.

Храм гудел: туда-сюда ходили строем солдаты, маги плели защитные заклинания. Оборону храма укрепляли денно и нощно.

Когда Акама достиг прибежища своего племени, стражник сделал ему предупредительный жест. Входя в покои, Сломленный, понял, в чем дело: его дожидался Иллидан. Предатель держал в руке драгоценную хрустальную статуэтку, которую Акама с таким трудом уберег. Предатель вертел ее и так и этак, разглядывая на свет, словно видел в ее сверкающих гранях свое отражение.

Не оборачиваясь, Иллидан произнес:

– А, Акама. Тебя сегодня нелегко найти.

Прежде это замечание вызвало бы у Акамы смятение, однако вождь пеплоустов привык к этой уловке хозяина.

– Я навестил Прибежище Оребор. Там хорошо думается, а мне было о чем поразмыслить.

– Что-то ты зачастил туда в последние несколько лет.

У Акамы внутри все сжалось. Предатель заподозрил неладное? Разгадал измену?

Рука Иллидана легла Акаме на плечо, когти легонько впились в ткань туники.

– Пройдем со мной в Трапезную. Мы давненько не беседовали. Заодно расскажешь об этих своих прогулках.

Твердой рукой он направил пеплоуста к выходу и повел в Святилище Теней. Там уже построились демоны. С высоких почерневших столпов свисали толстые цепи. Акама взирал на них как на предвестников рока.

А вскоре из Трапезной раздались вопли, как будто из кого-то выдирали душу.

За три месяца до падения

Вандель прыгнул сквозь пылающее кольцо, перекатился, поднырнул под лезвие – оно прошло всего в волоске над ним, – поднялся и перемахнул через яму с огнем. Снова пришел первым; миновал полосу препятствий, не получив и царапинки.

Сразу за ним пришла Циана – она даже не запыхалась. Циана улыбнулась, хотя победа Ванделя и уязвила ее гордыню. Третьим был Раваэль, гибкий и быстрый. Следом, по одному, подтянулись и остальные.

За прошедшие после ритуала недели случилось много потерь: Мавелит, Селедан и Истет сбросились со стен, не вынесли того, кем они стали. Но если Мавелит и Селедан с каждым днем становились только страшней и уродливей, то Истет сохранила красоту, которую Вандель отметил еще в первые дни. Пострадал ее разум. Вандель надеялся только, что теперь она обрела покой рядом с ушедшими детьми.

Надежды, что ритуал отсеет всякого, кто не свыкнется с преображением, развеялись. Больше половины погибло в процессе: остановилось сердце или повредился рассудок (несчастных приходилось умерщвлять). Еще больше сошло с ума после ритуала, не в силах выносить видения или жить с тем, кто поселился у них в душе.