Дмитрий Дашко - Кремль 2222. Царицыно

– Извини за глупый вопрос: а год какой на дворе?

От услышанного меня кинуло в жар. Если Степаныч не врал (а зачем ему это делать?), выходило, что я оказался в далёком будущем, провалявшись в анабиозе целых два столетия.

Вот уж попал, так попал! Тут в мозг вонзилась занозой ещё одна мысль: если я провалялся в этом искусственном сне двести лет, вдруг это время даст о себе знать, и меня вмиг превратит в дряхлого старикана, а то и вовсе в горстку пыли?

Хотя, стоп! Не надо нервничать. Пока что никаких признаков старения не наблюдается. Более того, ощущаю себя просто великолепно: полон энергии и сил. Ещё и голод раза в два усилился. Будто не в будущее попал, а наоборот, в себя восемнадцатилетнего пацана вернулся. Когда на срочку призвали, такой же был: на месте не сидится и постоянно хочется есть. А если уж совсем точно: не есть, а жрать!

– Я тебя прям на дороге подобрал, – ни с того ни с сего заговорил Степаныч. – Вижу, аккурат поперёк неё ты валяешься. Сначала думал, что это мне засаду устроили, хотел быстро объехать, а потом остановился, пожалел. Чай не животное, а человек. Хотя, и животину тоже жалко. Особенно такого, как мой Забияка, – он ласково уставился на круп зверюги, что волокла телегу, и тут мне стало ясно: то, что я принял за лошадь, на самом деле было совершенно иным животным. Смесь коня с крокодилом!

Не верилось, что эта зверюга может вполне флегматично тащить за собой телегу. Скорее у неё другое призвание – быть боевым конём. А что – когда Забияка обернул в нашу сторону голову и приоткрыл пасть, я сразу понял, что с ним игры плохи. Зубы как у пираньи, если тяпнет ими, к примеру, за руку, то считай сразу, что руки у тебя нет. Или ноги. В общем, что под укус подвернётся.

Разглядывание диковинного зверя, помогло снизить шок от неприятного известия. Итак, я в далёком будущем. Судя по руинам, привычному миру наступил конец. Была война, общество в своём развитии отбросило назад. Ну, и дальше, как полагается: всякого рода мутанты: животные (крысособаки, рукокрылы и этот самый Забияка) и, скорее всего, люди (воинственные «обезьяны», типы в лохмотьях).

Не знаю, какая нынче политическая обстановка, может, вообще, кроме Москвы больше ничего не осталось, однако люди – существа социальные. Обязательно должны быть некие административные центры и отдельные индивидуумы, обладающие расширенными полномочиями.

Степаныч обмолвился про бояр и воеводу. Я сначала принял это за расхожее выражение, а сейчас сообразил: есть тут и бояре, и воевода, а то, глядишь, и целый князь найдётся. Может и не один. И каждый норовит на себя перетянуть одеяло. Это тоже как раз нормально. Вся история тому доказательством. Хотя… нашёлся когда-то на Руси Иван Грозный, который это феодальное безобразие под корень подвёл. Вдруг и здесь есть его аналог?

А мне предстоит каким-то образом вжиться в этот мир, приняв его правила игры. Но прежде надо продолжить аккуратный расспрос Степаныча. Он почему-то не выказывает даже подобия подозрений и спокойно отвечает на вопросы. Видимо верит «легенде», что у меня после удара в башке помутилось. Прекрасно. Следующую порцию информации выужу под тем же соусом.

– А куда мы едем, Степаныч?

– В Царицыно, – с прежней ленцой ответил тот. – Или тебе не по пути?

– Да я и сам не знаю, – пожал плечами я.

– Чего так?! – изумился он.

– Да ты только не удивляйся!

– И не собираюсь. Я много чего на свете повидал. Чтоб меня удивить, тебе надо из кожи вылезть. И то не факт, что варежку раскрою.

– У меня амнезия.

– Чего? – открыл рот Степаныч.

– А говорил, что не удивишься, – не преминул подколоть я.

– Сказать-то чего хотел? Какая ещё мнезия у тебя, – не стал обижаться Степаныч.

– Это такая штука… В общем, провалы в памяти. Что-то помню, что-то нет. Паршивей всего, что не помню, кто я и откуда.

– Что, и имя из головы вылетело?

– Имя… Нет, его я не забыл. Игорем меня зовут. А подробностей не помню.

– Бывает, – не стал вдаваться в подробности собеседник. – Со мной ещё хуже история приключилась. Я как-то раз медовухи перепил, неделю потом очухивался и вспоминал, как меня зовут. Потом прошло, память вернулась. И с тобой то же будет, не переживай, паря. Если что, покуда у меня поживёшь.

– Оно, конечно, спасибо тебе большое, Степаныч, только мне расплачиваться нечем, – признался я.

– А ты уже почитай со мной расплатился, – заявил он. – Я когда тебя подобрал, увидел, что с тобой рядышком меч дампа лежит. Их оружие ни с чьим другим не перепутаешь. А потом и самих дампов углядел, всю семёрку… Ты их положил?

– Не один. Помогли мне, – не стал темнить я.

– Не важно. Ты хорошее дело для меня и всего общества сделал – ублюдков дамповских покрошил, и я должен в ответ что-то полезное сотворить. Добро добром возвращается, – с видом философа изрёк он.

– Не всегда, Степаныч, – сказал я, вспомнив предательство жены и странный поступок Данары.

– Это уж на кого нарвёшься, – согласился он. – Но мы, в Царицыно, добро помним. Не сомневайся.

– А жена что твоя скажет, когда ты с гостем незваным в дом завалишься?

– Нет у меня хозяйки. Три года уже как преставилась.

– Извини, Степаныч.

– Брось извиняться! Ты ж не знал!

Какое-то время мы ехали в тишине, если не считать скрипа колёс и странных звуков, издаваемых Забиякой. Он постоянно клацал зубами, охотясь на докучливую мошкару и не то ржал, не то фыркал, однако вполне покладисто волок телегу и, похоже, знал, куда везти. Степанычу не приходилось править.

Путешествие превращалось в идиллию. Свежий воздух, природа, конский «экипаж»… Ещё б на пикничок заскочить на обочину, и вообще лафа.

Вот только хорошее имеет обыкновение быстро заканчиваться. Небо над нами стремительно потемнело. Я сначала решил, что набежала тучка, прикинул, что от дождя можно спрятаться под рогожей. С виду она вполне непромокаемая.

Вот только Степаныч, стоило ему что-то разглядеть в небесах, встревожился не на шутку.

– Не успели, – сквозь зубы выругался он и полез рукой под рогожу.

– Ты чего? – спросил я, не понимая, что его так напугало.

– А ты что – не видишь?! Рукокрылы летят. Целая стая.

Тут его рука вынырнула на белый свет с промасленной тряпицей. Степаныч развернул её, удивив меня ещё сильнее: под тряпкой прятался до боли родной «Калашников» – АКМ.

– Пользоваться умеешь? – с надеждой спросил возница.

– Не сомневайся, – ухмыльнулся я.

– Тогда лупи по рукокрылам, не позволяй им пикировать над нами. И ещё – береги патроны. У меня только один магазин.

– А ты?

– А я покуда одну занятную штуковину соберу. Ты такой точно не видел, – усмехнулся Степаныч.

Я посмотрел наверх. То, что сначала принял за тучку, на моих глазах превращалось в стаю существ, напоминающих летучих мышей. Вот только размер у тварей был впечатляющий. Не удивлюсь, если отдельные особи способны унести в когтях человека. А если учесть, что таких созданий много…