Дмитрий Дашко - Кремль 2222. Царицыно

Не додержишь предмет в Поле – останешься без рук. Передержишь – загнёшься от последствий лучевой болезни. Интуиция и тонкий расчёт, другого не дано. Овладел этим, считай, что стал настоящим мастером. Но и тут нельзя увлекаться. Иногда Поле зовёт… И на этот зов уходят даже лучшие из лучших.

– Именно это произошло с моим учителем, – печально добавил Степаныч.

– А ты что?

– Я пытался его остановить, но он был как одержимый. Ничего не слушал, только рвался на зов. Я сбил его с ног и связал, но он руками порвал путы и убежал. Зов придаёт людям силы.

– И что, больше ты его не видел?

– Видел, – потупился Степаныч. – Он являлся ко мне в виде морока. Поля Смерти знают наши слабости и всегда пытаются на них надавить. Мне пришлось убивать его… дважды.

– Почему его? Ведь это был морок.

– Та женщина, которую ты видел возле Поля Смерти… Скажи, как ты воспринимал её даже после моих слов, что это только наваждение, созданное полем?

Я увидел в его глазах неприкрытую печаль. Нам всем слишком хорошо знакомо чувство потери.

– Она была как живая. Никакая логика не помогала мне прогнать морок из головы.

– Теперь у тебя есть опыт. Он поможет. Я передам тебе все свои знания.

– Степаныч, а никаких гайдов там или мануалов нет?

– Чего? – удивился мастер Полей.

– Инструкции какой-нибудь самой завалящей, книги, да хоть рукописный журнал на куске бересты! Есть же ведь и другие способы передачи знаний. Если то, что ты делаешь, нужно людям, надо сделать так, чтобы все твои знания сохранялись и обогащались чужим опытом.

– Ты плохо знаешь мастеров Полей. Мы слишком разные, и у каждого свои способы. То, что подходит одному, погубит другого.

– А как же я? Ведь ты взялся обучать меня тому, что знаешь.

– Я передам только азы. Дальше ты начнёшь справляться сам. Дойдёшь своим умом. Или… – Он замолчал.

– Или что? – пристально посмотрел на него я. – Договаривай, раз начал.

– Или умрёшь. Иного не дано.

– Умеешь ты, Степаныч, в людях оптимизм пробуждать, – восхитился я.

Он скривился так, будто хлебнул уксуса.

– Если я совру, тебе полегчает?

– Нет, – протянул я.

– Тогда в чём дело?

– Ни в чём, Степаныч! Продолжай своё обучение.

И он снова забубнил. Теперь я узнал, что через поле можно перейти, имея при себе предмет, когда-то побывавший в этом поле. Есть и другой способ, но слишком экстремальный: пожевав особым образом приготовленную кашицу из мутировавших растений. Вот только без гарантий, что в итоге не превратишься в какого-нибудь морлока. Есть ещё и третий способ, но Степаныч почему-то не стал распространяться на эту тему, перескочив на методы изготовления различных приспособлений, с помощью которых можно относительно безопасно прожигать предметы.

Я никогда прежде не жаловался на память, вот только для того, чтобы осознать и разложить по полочкам, требовалось время. В какой-то момент Степаныч осознал это и прекратил занятия.

– На сегодня хватит! – объявил он. – Отдохни до завтра.

– Давно бы так, – обрадовался я. – У меня уже мозги набекрень.

– То ли ещё будет! – «обрадовал» Степаныч.

Для ночёвки отъехали подальше от Полей Смерти. Одно увязалось за нами, но Степаныч встал у него на пути и слегка пошаманил. Со стороны это выглядело как пассы фокусника под монотонную бубнёжку. Но на Поле подействовало. Оно развернулось и побежало на ложноножках обратно.

– Не вздумай повторять, – предупредил меня Степаныч. – У тебя ещё маловато сил на это.

– Даже в мыслях не было, – заверил я. – Где ночевать будем?

– Есть у меня одно местечко. Я там частенько останавливаюсь.

– А оно с точки зрения радиации безопасно? Не хотелось бы лишнюю дозу хватануть.

Степаныч достал из-за пазухи армейскую фляжку, шершавыми пальцами открутил крышку и накапал в неё мутноватой жидкости.

– Хлебни.

Я поднёс крышку к носу, принюхался. Пахло сивухой самого низкого потреба.

– Степаныч, а может ну его на хрен?! Я самогонку не употребляю.

– Выпей. Не боись, не отравишься.

– На кой оно мне? Не поклонник я этого дела. – Я выразительно щёлкнул себя по горлу.

– Ты про радиацию говорил?

– Ну… – протянул я, вспоминая, что и впрямь закидывал удочки насчёт возможных последствий термоядерной войны.

По всему выходило, что где-то неизбежно должно «фонить», знать бы, где именно, и обходить эти места за сто километров.

– Хрен гну! Моё варево выводит радиацию из организма.

– Гонишь, – недоверчиво произнёс я.

Степанычу жаргонный смысл этого слова был неизвестен, он горделиво кивнул:

– Ага. Сам гоню. Да ты не переживай, по мозгам бьёт, но не сильно. Зато меньше шансов лучевую болезнь подхватить.

– На этом остановись поподробнее. Это где мы успели дозу хватануть?

– А ты как думаешь?!

– Блин, Степаныч! Нашел, у кого спрашивать! У меня мозги всмятку. Ничего не помню.

Наставник вздохнул:

– Издержки нашей профессии Мастера Полей. Ведь сами Поля Смерти – порождения радиации. И чем дольше ты с ними возишься, тем больше хватаешь рентген.

– Вот спасибо, отец! Порадовал, – хмыкнул я. – И когда светиться в темноте начнём?

– Надеюсь, что никогда. Если знать меру и выводить радиацию из организма…

– Вот этим? – перебил я, указав на фляжку.

– В том числе, – кивнул он. – В общем, не расстраивайся ты. Я с этими полями уже два десятка лет вожусь и, могу тебя заверить, на баб стоит как надо. Никто покуда не обижался.

– Хоть здесь успокоил, – ухмыльнулся я.

Последний аргумент Степаныча оказался самым действенным.

– Ладно. Давай свою отраву.

– Давно б так!

Я всё же заставил себя проглотить содержимое крышки одним залпом (на второй духу бы не хватило). Жидкость оказалась термоядерной. Едва не сожгла пищевод. Я закашлялся, с ненавистью произнёс знаменитое:

– Ключница водку делала… [7]

– При чём тут ключница? – возмутился Степаныч. – Я же сказал, что сам гоню. Ничего, сейчас всё наладится.

И оказался прав. Неприятные ощущения и даже боль в голове после занятий как рукой сняло, я повеселел. Это не был пьяный кураж, я действительно чувствовал себя лучше: и тело и мысли как прежде оставались под контролем.

– Степаныч, а что ты за баб говорил?

– Кхм… А у тебя интерес чисто теоретический или практический?

– И такой и такой.

– Ну, – Степаныч задумался. – Ежли тебе на раз-другой, то есть девки шалые. С ними завсегда можно договориться, вот только жениться на них – ни-ни!

Я снова вспомнил Иру, прошлую жизнь. Нет уж, теперь уже точно не брошусь очертя голову в омут любви. Изменился я, учёным стал. Но ведь без женского пола тоже никак нельзя. Что-то надо думать в этом плане, что-то решать. Не сейчас, конечно, позже, когда определится мой статус в новом мире.