Дмитрий Дашко - Кремль 2222. Царицыно

Я бросился за ним, потерял драгоценные секунды, застряв на подоконнике, а когда, наконец, попал на улицу, едва не завыл от тоски и злости: этот типчик сделал меня как ребёнка. Его след простыл, и я понятия не имел, в каком направлении надо вести поиски. И всё же… что-то знакомое было в его движениях, где-то мы уже пересекались.

Я вернулся в дом. Около Степаныча уже хлопотала встревоженная Надюшка. К счастью, она не пострадала, а вот наставнику повезло меньше. Он тихо постанывал, а из раны на плече сочилась кровь. Ночной гость всё же задел его.

– Ты появился как нельзя вовремя, – нашёл в себе силы улыбнуться Степаныч.

– Нужно найти лекаря, – сказал я. – Я пойду за ним.

– Дяденька Игорь, не надо! Я знаю самого лучшего, сейчас его приведу, – взмолилась девчушка.

– Иди, – разрешил Степаныч, и она побежала.

Пока не было лекаря, я успел осмотреть рану. Выглядела она неопасной, однако Степаныч постепенно слабел и впадал в забытьё. Странно, кровь мы успели остановить и много не вытекло. Я списал это на возраст. Всё же наставник пусть и держался молодцом, однако годы есть годы. Время нас здоровее не делает.

Пришёл лекарь – зевающий и снулый. Но при виде раненого, мигом оживился.

– Однако. Вижу, у вас была горячая ночка.

– Не приведи господи, – искренне сказал я. – Ночью к нам пожаловал незваный гость. Лишь чудо спасло Степаныча.

– Вы знаете, кто это был? Надеюсь, не из наших.

– Увы. Я его упустил.

Лекарь бросил понимающий взгляд на выставленное окно.

– Я чем-нибудь прикрою, чтобы не дуло, – заверил я.

– Хорошо. А я, с вашего позволения, займусь пациентом.

Он присел возле Степаныча, пощупал его пульс.

– Всё в порядке, он живой, – забеспокоился я.

– Я вроде и не утверждал обратного. Не отвлекайте меня, молодой человек.

– Извините, – потупился я.

Он продолжил осмотр, бормоча себе под нос.

– Так-так, что это у нас?

– Надеюсь, ерунда. С виду царапина.

– И, тем не менее, раненый без сознания. Сколько я помню Степаныча, от всякой ерунды в обморок он никогда не падал. Выходит, всё гораздо серьёзнее, чем кажется.

– И что это может быть?

Лекарь уставился на нож, по сию пору торчавший в бревенчатой стене. Я впопыхах совсем забыл о нём.

– Молодой человек, будьте пожалуйста так любезны. Выдерните вон ту штуковину, которая явно не служит украшением вашего жилища и принесите мне. Только аккуратно, прошу вас, постарайтесь не пораниться о лезвие. Если моя догадка верна, то…

– Яд?

– Быть может, – уклончиво ответил он.

Я выполнил просьбу. Лекарь принялся осматривать нож через огромного размера лупу. При этом не забывал морщить лоб и тяжело вздыхать. Закончив, убрал лупу и стал копаться в полотняной сумке, которую принёс с собой.

На свет появились: чаша, бутылёк с прозрачной жидкостью, маленькая склянка с мазью, ступа, пестик и пучки разноцветной травы. Лекарь отщипнул понемногу от каждого пучка и принялся толочь растения в ступе, потом высыпал полученную кашицу в чашу, залил жидкостью и протянул мне.

– Это надо влить больному в рот. Обязательно!

– Что здесь?

– Противоядие.

– То есть я был прав – кинжал смазали ядовитой дрянью?

– Да. Хотя яд не смертельный, но вреда от него бы хватило. Степаныч поднялся бы на ноги месяца через два, не раньше.

– А с вашим лекарством?

– Пару недель придётся поболеть.

– А регенерон?

Лекарь усмехнулся:

– Не всё так просто, молодой человек. Уверен, что Степаныч может себе его позволить, вот только побочные эффекты могут загнать его в могилу не хуже иного яда. Возраст, знаете ли, и общее состояние здоровья. С регенероном шутки шутить не принято. Зачем пользоваться им, если есть и другие лекарства?

– Я вас понял. А мазь?

– Она поможет заживить рану. Смазывайте вокруг неё два раза в день.

Он привёл Степаныча в чувство с помощью отвратительно воняющей склянки. Наставник очнулся на какие-то секунды, но этого хватило, чтобы я успел дать ему противоядие. Затем он снова впал в забытьё.

– Я навещу раненого завтра в первой половине дня, – заверил лекарь перед уходом.

Я выпроводил его и загнал Надюшку спать. Она и так отчаянно зевала. Видимо, ещё и нервное напряжение давало о себе знать.

– Дядя Игорь, с дедушкой всё будет хорошо? – спросила она, улёгшись на лавку.

– Ты же слышала. Ещё две недели, и Степаныч у нас будет как молодой.

– Не-а, не будет. Он старенький, – протянула девочка.

Я улыбнулся.

– Спи, ничего не бойся.

– А если этот страшный снова придёт?

– Не придёт. Я посторожу.

Девочка улыбнулась и заснула, а я остался караулить покой Степаныча и Надюшки. Сна не было ни в одном глазу. А ещё меня очень удивил кио. Ведь он так и не появился. Неужели умудрился вырубиться так, что проспал всё на свете?

А на утро к нам пожаловал ещё один гость. Я думал, что это лекарь пришёл проведать Степаныча (тот пришёл в себя и уминал кашку, сваренную заботливой Надюшкой), однако вместо него на пороге стоял плотно сбитый мужчина, раздавшийся вширь, но при этом крепкий и сильный. У него были плечи борца и приплюснутый нос боксёра.

– Ты Степаныч? – спросил он.

– Нет. А вы собственно кто и, по какому вопросу?

– Меня Ацетоном зовут, – представился мужчина. – У меня дело к Степанычу.

Я бросил взгляд ему за спину. Там переминались с ноги на ногу шестеро парней, в которых безошибочно угадывалась охрана. Что ж, видимо, непростой гость к нам пожаловал.

– Он ранен.

– Что?!! – казалось, что Ацетон прямо сейчас взорвётся от гнева и злости.

– Его ранили. У нас вчера были кое-какие проблемы, – не стал вдаваться в подробности я.

– Хреново, – слегка успокоившись, произнёс мужчина. – Слушай, мне с ним всё равно надо парой слов перекинуться.

Шестёрка телохранителей разом подобралась и двинулась в нашу сторону. Я понял, что просьба – это простая формальность, и никого моё мнение особо не интересует.

– Заходите.

Ацетон ринулся внутрь, едва не сбив меня с ног. Следом за ним вломились телохранители. Я только руками развёл. Что-то уж больно нервный народец попался!

Кио так и не появлялся. Ночью я навещал его – дрых как сурок. Меня аж завидки взяли. Утром, когда встала Надюшка, я прикорнул часика полтора. Этого, само собой, было мало, но лучше хоть столько, чем ничего. Однако меня слегка пошатывало, и я спасался крепким травяным чаем, заваренным нашей хозяйкой, как я успел уже окрестить девчушку про себя. Он бодрил не хуже кофе.

Голова Степаныча покоилась на груде подушек, чтобы ему было удобно есть. При виде Ацетона он отложил миску с кашей в сторону.

– Не бережёшь ты себя, Степаныч, – произнёс гость, устраиваясь на табурете, который без спроса взял и подвинул ему один из телохранителей.