Реликт 0,999

Знаю, что предисловия читаются редко, поэтому буду краток. Нечасто начинающему автору удаётся создать убедительный и непротиворечивый фантастический мир. Ещё в более тяжком положении находятся те, кто участвует в конкурсе по заданной теме. Тема же достаточно одиозна: проникнуть, врасти в мир «Хроник Реликта» и сконструировать — не мир, но жизнь в нём! — так, чтобы читателям цикла не нужно было объяснять, что к чему, откуда что взялось и где находится эта Вселенная.

В моём цикле есть провал во времени — между предпоследней Катастрофой, порождённой вмешательством божественноподобных Игроков, когда появились нагуали, физически реальные проявления Чужих Законов, и собственно столкновением Земли со скоплением нагуалей Солнечной системы. Я очень хотел вернуться в эти времена и описать, что там происходило. Однако всё никак не находилось времени, звали другие темы и идеи. Как говорится, не доходили руки. Так и родилась идея привлечь читателей к этому процессу, чтобы они смогли применить всё своё воображение и молодеческую удаль для рождения «подвселенной» Реликта, которую я назвал «Реликт 0,999».

Эти повести и рассказы действительно близки по духу моему циклу, близки по острому сюжету, а главное — их герои воспринимают мир так же, как герои цикла, и готовы помочь всем, кто относится к жизни уважительно и по-доброму.

В этих произведениях есть всё, что нужно, чтобы заинтересовать читателя и держать его в напряжении от первой до последней страницы.

Конкурс удался!

Василий Головачёв

Деревянное ведёрко примостилось на лавку, берестяной ковшик плюхнулся в него белоснежной лодочкой. Дан зачерпнул, сделал глоток настоящей родниковой воды, холоднющей до зубной ломоты. Вкусно! Обернулся ко входу, притянул дверь, плотно закрыл, набросил крюк. Повесил компакт-ружьё на стену, снял куртку, разулся. Настоящие яловые сапоги ручной работы задвинул под лавку, портянки скомкал и швырнул в корзину грязного белья, туда же отправил пропотевшее бельё. Нагишом прошлёпал в душ, сполоснулся, набросил длиннополый халат, опустился в бамбуковое кресло-качалку и скомандовал:

— Ну, какие новости, уважаемая изба?

Домовой степенно докладывал о поступивших сообщениях. Древняя симфоническая музыка создавала звуковой фон, кресло уютно поскрипывало. А хозяин наслаждался свободой, одиночеством и простором. За окном румяно светилось закатное небо, лежащее на зубчатом горизонте девственной тайги. Сегодня никто не намеревался прилететь в гости, чтобы отнять у Дана драгоценное время. Он покачивался, наблюдая, как постепенно меркнет день, но не давал команду домовому на включение подсветки. Вместо этого дотянулся до стола, зажёг свечу, огонёк которой сделал горницу ещё уютней.

Пустота избы и почти полное отсутствие современных предметов обихода придавали ей музейный вид, что нравилось Дану Примитивизм служил отдушиной в плотной атмосфере техногенного мира, многим современникам давал возможность выключиться из бешеного ритма работы и развлечений. Однако тридцатилетний писатель настолько вжился в простоту, которая некогда казалась ему маскарадом, что уже не мыслил иной жизни. И, главное, мог себе позволить.

Денег, заработанных в бытность инженером, с лихвой хватило на эту спартанскую обстановку, учитывая, что срубил дом Дан собственными руками. Конечно, окна, кровля и «начинка», создающие приемлемые условия жизни в тайге, были современными. Примитивизм не означал отказ от абсолютно всех благ цивилизации — полезные существенно облегчают жизнь, вредны лишь избыточные. Согласитесь, глупо читать при лучине, кормить комаров, грызть сырые коренья, спать на куче листвы под открытым небом. Это не примитивизм, а дурь, если не сказать жёстче!

Зато освоить старинные, незаслуженно забытые ремёсла — дело доброе. Даниил Каменев, так полностью именовался Дан, мог самостоятельно сшить прочные мокасины, брюки и рубашку, сковать засов, дверной навес и нож. Он выращивал на огороде картофель, имел несколько овощных грядок и уже два года пользовался мукой собственного производства. Животноводство освоил теоретически, но доить корову научился, будучи в гостях у соседей-примитивистов. Жаль, знакомым девушкам его подход к жизни казался странным хобби, и семья оставалась далёкой перспективой. Но всё равно, до чего приятно сознавать себя человеком умелым, способным выжить в любых условиях!

Сосновый бор сегодня так зарядил энергией, что Дан не стал ужинать. Собственноручно приготовленные по старинной, прадедовской технологии суточные щи и охотничье жаркое остались ждать в стилизованном под двадцать первое столетие холодильнике. Сыр, колбаса, ржаной хлеб сложились в простые бутерброды (всё как в старину!). Стакан травяного чая с мёдом присоединился к ним, и после «перекуса» Дан продиктовал домовому:

— Заглавие, с большой буквы. Таёжная повесть, без точки. Первый абзац…

Да! Именно повесть! В литературное общество Каменева приняли недавно, но ему удалось опубликовать на бумаге несколько рассказов. Больше того, их прочитали и даже — отчего вдохновение забурлило и подвигло замахнуться на крупную форму — раскритиковали, весьма доброжелательно. Пусть сегодня каждый мог издать собственную писанину, пусть бумажные книги никто не читал, кроме людей своего круга! Но в этом кругу Даниил Каменев слыл настоящей знаменитостью, чьи рассказы имели значение для двух миллионов читателей. И сейчас его слова ложились на бумагу древнего формата загадочной аббревиатуры А-4:

— Вы бывали в сосновом бору, в настоящем сосновом бору, где вершину лесного великана не видно, а под ногами пружинит усыпанная толстым слоем хвои почва? Где чешуйки коры отслаиваются, когда ведёшь ладонью по стволу, с шорохом сыплются вниз, а в месте случайно сломленной веточки медленно нарастает и течёт вниз остро пахнущая капелька? Где комар не мелкий и серый, немощно пищащий на грани слышимости, а могучий, рыжий и басовитый, весомо совершающий посадку на кожу и с маху вонзающий хоботок. Такого и прихлопнуть приятно — достойный противник…

А воздух! В солнечный день на распаханной просеке попадаешь в удивительный затишек, залитый густым запахом смолы и накалённого песка, пронизанный лучами и таким жужжанием, а может, отдалённым гудением — будто бесчисленное количество мух-журчалок вьётся вдали…

Домовой пискнул будильником, перестал печатать, напомнил:

— Через три дня земля столкнётся с друзой нагуалей. Идёт эвакуация. Твоё отправление — завтра, в семнадцать часов по Москве через среднесибирское метро на африканский космопорт.