Юрий Иванович - Обладатель-полусотник

И вот два собрата по несчастью сидели в баре и пьяные в зюзю откровенничали перед случайным знакомым. Проклинали город, здешние «беспорядки», да и всю страну в целом. А Бонза слушал, подливал, сам пьянел и внутренне посмеивался:

«Так им и надо! Нечего заслуженным пенсионерам покой нарушать! Хотя… что-то тут неправильное присутствует… но мне-то какая разница? Сам собираюсь сидеть тут ровно и не высовываться, так что излишние строгости только на руку. Надо будет тщательно выяснить про существующие здесь секты и культы. А там и новое что-то создать, добавляя «опиум в народ». Всегда завидовал этому хитрющему Апостолу, который свою общину «Блаженного созерцания» выдумал… Пора и мне стать каким-нибудь гуру… И постепенно подыскивать кандидата в обладатели… А уж если с этим поиском мне повезет, то новая секта моего имени – самое то, что доктор прописал!»

Пьянка удалась. Первый день прошел удачно.

Затем еще несколько дней пролетели в хмельном угаре. Господин Вупорт снова с кем-то знакомился, общался, выпытывал и даже спорил. Но… ничего существенного и запоминающегося.

А на пятый день Бонза проснулся в крайне паршивом состоянии. Слабость, тошнота, головокружение, колики в печени, странное сердцебиение и прочие негативные последствия бесшабашного загула. Зато в голове появились трезвые, правильные мысли:

«Хватит делать глупости! Я ведь давно не обладатель! Омолаживания почти нет, дублирующего тела – тем более. И если Кулон-регвигатор не поможет – хорошо, если двадцатку протяну. – После чего сам себе скомандовал: – Встать! За работу!»

Далеко-далеко от Москвы начала вызревать очередная, опасная для всего человечества опухоль.

Допросы Федора Гонтаря проводились несколько дней.

Затем еще большее время ушло на решение его судьбы. После чего квартет обладателей союзников все-таки принял нелегкое решение: казнь. Слишком уж страшными и кровавыми считались преступления, совершенные новичком. Ну а его выходки, экзерсисы в шкуре зверя – вообще выходили за рамки любой гуманности. Да и сам способ создания зверя признали кощунственным.

За совокупность этих преступлений полагалась самая жестокая казнь из существующих. Такая, чтобы всем остальным преступникам запомнилась. Другой вопрос, что исполнение приговора пройдет без посторонних, так какой смысл в особой, изощренной жестокости?

Куда мог скрыться его дядя, Федор не знал. Зато раскрыл тайну, как его подлый родственник мог выбраться из полностью изолированного и окруженного боевиками номера «Новотеля»:

– Во время испытаний моего дракона дядя сумел рассмотреть энергоканал, линию нашей связи. Или управления… А потом научился усаживаться на эту линию, становиться при этом невидимым и смещаться вдоль нее как в сторону дракона, так и обратно ко мне. Стены – не преграда. При желании – спрыгивал с линии, становясь вновь видимым. Как это у него получалось, мы так и не смогли разобраться… Не успели…

Почему зверь резко увеличился во время боя, пленник не знал. И причин выпадения резко увеличившегося монстра в существующую реальность – тоже.

Сам же он, еще во время боя, потерял сознание, и кончину своего уродливо изменившегося запасного тела не помнил.

Вот и вся полезная информация, которую удалось выжать из негодяя, приговоренного к казни. Да и возиться с ним было мерзко. Поэтому на десятый день приговор привели в исполнение, а тело сожгли в одном из крематориев.

Бесславный конец бесславного обладателя.

Полусотники про морального урода забыли быстро. Иных дел хватало…

… Запасное тело Загралова выпустили на свободу только через полторы недели после «Дня Зверя». При этом господин Хоч постарался, чтобы его администратора освобождали со скандалом и при стечении армии корреспондентов. Еще и официальных извинений требовал, чуть ли не от самого президента.

Дескать, обидели и разорили? Так будьте добры компенсировать. Как в моральном, так и в денежном эквиваленте.

Государство на это угрюмо отмалчивалось. И лихорадочно пыталось нормализовать международные отношения с иными, себе подобными образованиями. Все-таки уничтожение зверем нескольких послов, пятерки глав крупных компаний, десятков ценнейших зарубежных менеджеров – это страшный удар по престижу страны. Тут не до удовлетворения амбиций одного, пусть и весьма уважаемого целителя.

Да и вообще государству, точнее банкирам, им управляющим, очень и очень не понравилось создавшееся положение. Частично власть из их липких рук ускользнула. Это ими осознавалось четко. Так же, как факт бренности их хлипких тел.

А вот кто в этом виноват – оставалось непонятно. Большой Бонза? Ну да, на него, куда-то сбежавшего или давно гниющего где-нибудь в лесу, всех собак повесили. И самую главную собаку – непосредственно создание зверя.

Но после осознания самого факта появления чудовищного монстра начиналась еще более странная мистика. Что это было? Как действовало? Откуда взялось? И не появится ли оно вновь? А если и появится, то кого начнет рвать в первую очередь?

Люди, управляющие государством, впервые осознали свою полную незащищенность. Они поняли, что стали обычными смертными. Как все! И что ни толстые стены бункеров, ни красные стены Кремля, но крепкие стены психлечебниц не оградят их от страшной, преждевременной смерти.

Печально. Грустно. Страшно.

Это если не вспоминать о чистильщиках, продолжающих действовать не только в столице.

А ведь были еще иные, весьма неприятные для сильных мира сего моменты. Например, ведущаяся в прессе и на телевидении полемика о социальной справедливости. Начавшиеся дебаты на тему: «Кто же виноват в плачевном положении бесправного народа?» И обсуждения, продолжающиеся как-то исподволь, мягко и неназойливо, о возможности введения в жизнь реформы «Автосуд».

Конечно, по этому вопросу хватало опровержений, сатиры и уничижительной критики. Саму тему высмеивали, подвергали остракизму или вообще советовали не обращать на утопию ни малейшего внимания. Но все это выглядело весомо для людей посторонних, не вникающих в саму кухню всего процесса. А вот те, кто вращался вокруг главных фигурантов или пытался как-то воздействовать на эту кухню, начинали все больше и больше ужасаться возможным последствиям таких обсуждений.

Столпы прокуратуры, адвокатуры и нотариальных контор заметно содрогнулись, когда их вдруг стали тщательно рассматривать чистильщики. Участились случаи жестких разбирательств не только со знаменитыми нотариусами или адвокатами, но и с прокурорами. Ведь априори честных среди них не могло быть по умолчанию. Все брали взятки, защищали преступников, извращали законы, поступали нечестно или несправедливо. Иначе говоря: компромат находился на всех.