ФЭНТЕЗИ-2007

Тан Диего Раскона удивленно приподнял бровь. Интеко Шарриэль ги Торра презрительно фыркнула. Моргвардейцы дружно заржали.

— Ритм держать, крабовы выблядки! — прикрикнул рулевой.

— Чему, чему вы смеетесь, недоумки? Сожгли дюжину пиратских посудин? Неужели вы не понимаете, что когда они настигнут вас, даже я не смогу…

— Настигнет, простите, кто? — спросил тан Диего.

— Погоня, болван, погоня!

— Погоня? — задумчиво повторил маленький тан. — Какая еще погоня?

— А ты протри глаза! — закричал губернатор. — И посмотри на пролив! Или ты думал, что устроенная тобой свалка горелых деревяшек перегородит его навечно?!

— Нет, ну что вы, — обиженно моргнул Раскона. — Я надеялся совсем на другое. Перекрыть пролив должен был ваш форт.

— Мой форт?

Муффин в замешательстве оглянулся на форт. Затем перевел взгляд обратно на Диего… и на сидящего рядом с ним брата Агероко, который, словно не замечая ничего вокруг, полностью сосредоточился на какой-то деревяшке… круглой, с прорезями. Просто деревяшке, которую монах вертел в руке — и вдруг сломал.

Позднее Интеко и Диего дружно упрекали монаха в неосторожности — а брат Агероко, в свою очередь, оправдывался тем, что знание истинных возможностей порохового погреба форта вообще-то входило в компетенцию Расконы. В любом случае все трое сходились на том, что увиденное ими в тот день зрелище было, пожалуй, одним из самых величественных в жизни — но вот расстояние до источника оного зрелища могло быть и побольше.

Что-то большое и тяжелое — двое моргвардейцев уверяли, что это была пушка вкупе с лафетом — шлепнулось в двух десятках футов от их шлюпки. Второй повезло еще меньше — приводнившийся рядом валун лишил ее половины весел, а поднятый им фонтан залил шлюпку. Более мелкие камни вперемешку с горящими обломками падали везде — море выглядело, словно шел тропический ливень.

Сила взрыва ужасала. Однако взглянув на пролив, тан Диего в первый момент решил, что именно эта сила нарушила его расчет — основная масса обломков была отброшена слишком далеко, и находившаяся практически под фортом двухмачтовая бригантина почти не пострадала.

Еще мигом позже часть послужившей основанием для форта скалы вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее заскользила вниз… и рухнула на бригантину точнехонько на грот-мачту, перерубив корабль с той же легкостью, как топор — гнилое полено. Столб воды и грязной пены взмыл вверх — а когда он осел, на поверхности виднелись лишь верхушки мачт.

— Похоже на вулкан, не так ли? — заметил Раскона. — В Пунта-ги-Буррика есть несколько действующих вулканов, например, Эякуяль. У вас будет замечательная возможность познакомиться с ними, губернатор — благодаря вашей «удачной» идее.

— Возможно, — губернатор тоскливо глядел на причудливо изогнутую серую колонну, основанием которой служили руины форта. — Сейчас, правда, моя идея не кажется мне удачной.

— Полагаю, — усмехнулся маленький тан, — генерал-капитан Наваго будет весьма рад услышать от вас эти слова.

— Вы отвезете меня в Сулитаяче? И что меня там ждет? Костер?

— Отчего же. Тан генерал-капитан, сколько мне известно, человек не мстительный, а, — Диего выдержал паузу, — а жадный. Он скорее предпочтет устроить кровопускание вашему кошельку, нежели вам.

Губернатор тяжело вздохнул.

— Если бы вы только знали, чего стоило мне добиться этого назначения…

— Я имею некоторое представление о цене вашей должности, — мягко сказал Раскона. — И потому вполне могу понять желание как можно скорее компенсировать этот урон… к примеру, отправив поклонников Черного Петуха в набеги на иторийскую колонию. А теперь правитель этой колонии возместит свой ущерб от пиратских набегов за ваш счет. Что-то в этом есть, не находите?

— Ваша ирония не уступает в остроте шпаге, — мрачно отозвался губернатор.

— Что ж… — добавил он после недолгой задумчивости, — удары судьбы, как учит нас великий Лакриций, достойно встречать с высоко поднятой головой. Я вижу, у вас в корзине…

Маленький тан разом перестал улыбаться.

— Не дам ни капли! — твердо сказал он. — Ваша проклятая затея, губернатор Муффин, и так обошлась дорого… для моего любимого вина!

в котором плещут волны и цветут дикие абрикосы, кричат чайки и торговцы, врачуются душевные раны и затеваются случайные знакомства, а также выясняется, что от вкуса халвы до звона клинков — девять с половиной шагов по прямой

Солнце сияло. Море шумело. Бульвар Джудж-ан-Маджудж кипел жизнью.

— Фисташки! Жареные фисташки!

— Шербет! Вкусней поцелуя красавицы! Гуще крови героя! Дешевле чужого горя! Налетай, наливай…

— Аи, кебаб! Вай, кебаб!

— Дай кебаб!

— Сувениры! На память! На добрую память, на вечную память!..

— Перстни с джиннами! Лампы с джиннами! Кому город разрушить? Кому дворец построить? Кому в Дангопею слетать?

— Халва! Идешь мимо, уже сладко…

— Эй, зеваки! Эй, ротозеи! Отправляйтесь с Кей-Кубадом Бывалым в хадж по достопримечательностям! Дворец султана Цимаха! Руины Жженого Покляпца! Собрание мумий Бей-лер-бея! Кто не видел, зря жизнь прожил!

— И вот этот кисломордый иблис, чья душа — потемки, чье сердце — омут смердящий, а руки подобны крючьям могильщика, и говорит мне скверным голосом: «Душенька, если вы согласитесь выйти за меня замуж, я буду счастливейшим человеком в мире…»

— А ты?

— А что я? Замуж-то хочется…

На Востоке, как на Востоке, особенно в Бадандене. А уж если не спеша идти по знаменитому бульвару Джудж-ан-Маджудж, спускаясь к морю… Право слово, уважаемые, ничего в мире восточней не найдешь, хоть сто лет скачи в нужном направлении. Только зря время потратите.

Судите сами!

Родинки на щеках красавиц здесь похожи исключительно на комочки амбры. Тюрбаны на лысинах мудрецов возвышаются, как кипарисы в предгорьях ад-Самум. Доблесть воинов вопиет к небу, нега гаремов стелется ароматным дымом кальяна; любопытство приезжих расцветает алой розой в райском саду. Юноши в Бадандене стройны, как лалангское копье, мальчики прекрасны, как песнь соловья, а зрелые мужи рассудительны, как целый диван визирей, брошенных в зиндан за головотяпство.

О халве уже можно не говорить.

— Халва! Ореховая!

— Халва-а-а! Фисташковая!