ФЭНТЕЗИ-2007

На востоке, по правую руку от него, вставало солнце.

в котором речь пойдет о вещах столь замысловатых, что младенец седеет в колыбели, едва услышав о них; а также выясняется, что и маги высшей квалификации в курсе, что значит — мистика

— Фарт, свяжись с домом.

— Мэл, я связывался.

— Когда?

— Вчера. И позавчера.

— А сейчас свяжись еще раз! Маленький Патрик совсем один, а ему едва годик исполнился!

— Ничего себе — один! — возмутился Фортунат Цвях, с явным сожалением закрывая сборник адвентюрных моралитэ.

Вместо привычной кожи книга была обшита снежно-белым бархатом с кроваво-алыми буквами заглавия.

— Кормилица, Две няньки, твоя тетушка Амели, моя тетушка Беата…

— Ты еще повара вспомни! Не испытывай мое терпение, дорогой. Я хочу убедиться, что с нашим сыном все в порядке.

— У тебя предчувствие? — насторожился венатор. Предчувствиям жены он доверял.

— Нет. Просто я хочу знать, как он сегодня спал. И кушал. И сходил ли по-большому. И не болит ли у него животик. Да, еще напомнить о присыпочке…

Во всем, что касалось маленького Патрика, переспорить Мэлис было невозможно. Ворча, охотник на демонов покинул кресло, дабы извлечь из ящика комода коннекс-артефакт, выполненный в виде круглого зеркальца с ручкой, в дешевой оправе из орехового дерева. Сколько он уже потратил маны, связываясь с домом через стационарный обсервер, установленный в гостиной?!

Интересно, когда подобные артефакты установят во всех приличных гостиницах? Проще заплатить горсть бинаров, чем расходовать накопленную ману на пустяки. Такой проект существует третий год, но на его воплощение в жизнь все время чего-то не хватает: ратификации соглашения со стороны мелкого, но гордого княжества, чародеев нужного профиля, обслуживающего персонала — а в конечном счете, как обычно, денег.

Наконец зеркальце начало мерцать, формируя изображение.

Разумеется, Патрик был жив и здоров. Он радостно замахал пухлой ручкой родителям, когда нянька, спешно кликнутая тетушкой Беатой, поднесла его к обсерверу. Растаяв и успокоившись, Мэлис выяснила, ходил ли ребенок по-большому, и если да, то что у него в итоге получилось, после чего венатор разорвал связь.

— Убедилась?

— Да, дорогой. Помнишь, мы собирались прогуляться к водопаду?

— Помню. Ты не будешь против, если я приглашу виконта составить нам компанию?

— Я буду только рада. Очень приятный молодой человек. В отличие от тебя, зануды и ворчуна.

Она с лукавством покосилась на мужа. Фортунат сделал вид, что купился на подначку жены, нахмурился и строго поинтересовался: с каких это пор мы начали заглядываться на юных аристократов?! Не дожидаясь ответа, он рассмеялся и заключил Мэлис в крепкие объятия.

На сборы рыжей ведьме понадобилось всего каких-то полчаса. Венатор в очередной раз подумал, как ему повезло с женой: иная светская львица копалась бы до вечера! Выяснив у Ахмета, в каких апартаментах остановился Джеймс Ривердейл, супруги поднялись на второй этаж, и Цвях постучал в заветную дверь.

— Простите за беспокойство, виконт! Это Цвяхи. Мы с вами познакомились в духане. Позволите войти?

— Входите… — еле слышно донеслось из-за двери. Голос, подобающий скорее больному на смертном одре, встревожил обоих, и Фортунат решительно толкнул дверь. К счастью, она оказалась не заперта.

Виконт лежал на кровати. Он хотел подняться навстречу гостям, но лишь откинулся на смятые подушки. Разорванная и окровавленная одежда, серое, покрытое слоем пыли лицо, заострившиеся черты — все это говорило само за себя.

— Вы ранены?! Лежите, не вставайте! Сейчас я пошлю за лекарем…

— Не надо лекаря! Я сама.

— Но, Мэлис…

— Никаких «но»! Кто тут ведьма — я или ты?! Позвольте, виконт… Не смущайтесь, вы — не первый мужчина, какого я увижу нагишом. Фарт, неси мой ларчик с зельями! Да, кликни слугу: пусть тащит бинты, корпию, полотенца и много горячей воды. И дюжину свечей белого воска с фундаром — у них должны быть. Быстро!

— Понял, дорогая, — ответил лучший венатор Реттии, маг высшей квалификации Фортунат Цвях, хорошо знавший характер обожаемой супруги. — Я мигом.

И исчез.

— Овал Небес! На вас живого места нет! Вы бились с целой бандой?!

— Можно сказать и так…

— Когда вас ранили? Вчера? Вечером?! Странно… Судя по ранам, никогда не скажешь. У хомолюпусов, конечно, заживление идет еще быстрее, но… Вы самый живучий виконт во всей Реттии! А, вот и мои зелья!

Мэлис проворно выхватила из рук мужа увесистый резной ларец, покрытый кирпично-красным лаком, и взялась перебирать содержимое.

— Мэл, виконту не вредно разговаривать?

— Не вредно.

— Тогда позвольте узнать, что с вами случилось? Фортунат придвинул кресло и устроился рядом с кроватью. Еще вчера днем Джеймс Ривердейл наверняка не стал бы откровенничать. Отделался бы кратким рассказом о драке с шайкой злодеев — что, по большому счету, было бы чистой правдой, хотя и в урезанном виде. И начал бы лелеять планы скорой мести.

Сейчас же он чувствовал неодолимое желание рассказать магу все. Чары, развязывающие язык? — нет, молодой человек ни на минуту не сомневался, что охотник на демонов не прибег бы к столь недостойному способу разговорить собеседника. Просто в пансионат Ахмета, верхом на измученной лошади, добрался человек, во многом не похожий на своего предшественника. Различия и радовали, и пугали — но их следовало принимать, как свершившийся факт, а не прятать голову в песок. … мы, ревнители идеалов… … мы, циники… … я…

Это осталось в прошлом, в синей ночи под желтым месяцем.

Джеймс уже открыл рот, собираясь начать, но ему помешали. Явились двое слуг с огромной лоханью, над которой столбом стоял пар. Третий слуга принес корпию и полотенца. Четвертый — свечи. Далее прибыл лично Толстяк Ахмет, сокрушаясь и охая. Он проморгал приезд Джеймса и сейчас искупал вину.

Выставить хозяина вон, а главное, убедить в том, что никого не следует извещать о прискорбном случае, стоило большого труда. Наконец Мэлис поблагодарила Ахмета так вежливо и обстоятельно, что хозяин побледнел и испарился.

Отказавшись от помощи слуг, маг с ведьмой сами раздели дико стесняющегося Джеймса, усадили в лохань, и Мэлис принялась обмывать раны. Рассказывать что-либо в такой ситуации было бы весьма затруднительно, и молодой человек ограничился блаженными стонами. Вскоре его насухо вытерли мохнатым полотенцем, вернули в кровать, и рыжая ведьма принялась колдовать над ранами — смазывая их вонючими мазями и шепча наговоры над свечами, зажженными от щелчка пальцев венатора.

Все это время Джеймс счел за благо молчать. Скажешь что-нибудь невпопад — и на ране, чего доброго, вместо новой кожи нарастет драконья чешуя!