Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Кочевница

– Убей его!

Тот замахивается ножом, но за мгновение до исполнения приговора я катапультируюсь прочь из тела, сметя последние попытки фантомов остановить меня…

Владимир. Где-то в промзоне

Возвращение к реальности получилось болезненным и неприятным. Физически. Болело все тело, и меня знобило. Видимо, последствия путешествия посредством пространственной аномалии. Быстрый вид транспорта, но не самый комфортный, как оказалось… Зато внутри меня царило ликование. Я выжил! Причем дважды. Сначала на заправке, где какие-то гады пытались поджарить меня до хрустящей корочки, затем в своих видениях, оказавшись в теле несчастного научника… Однако эйфория увяла почти столь же быстро, как и появилась. Да, я жив, но на этом хорошие новости заканчивались. Где я? И где Алексей?

Начнем с поиска ответа на первый вопрос, так как со вторым почти наверняка возникнут сложности: научника могло выбросить вообще на другом конце города. Ему не позавидуешь: один в Зоне, и при этом раненный, – не самый хороший расклад. Но ничего не поделаешь – займусь сначала собой. Так, оглядимся… Серое мрачное помещение, в котором я находился, было абсолютно безликим. Конторские столы, заваленные бумагами и покрытые слоем пыли, несколько компьютеров с плоскими мониторами. Стеллажи с папками… Я полистал парочку – в них была техническая документация. Похоже на технологический отдел какого-то цеха.

Промзона? Алексей рассказывал, что в прошлый раз такая аномалия выбросила его именно там. Примем эту гипотезу за основу. Но промзона – здоровенная территория, примерно в четверть всего Владимира, и она рассекает город на две части с севера на юг. Это настоящий город в городе. Тут в принципе заблудиться не вопрос, но у меня есть навигатор, что внушает определенную надежду… Так, посмотрим… Я полез в свой рюкзак… Твою же мать! Видимо, наши приключения на Добросельской и прохождение через пространственную аномалию – это было слишком для нежного здоровья моего навигатора, и он этого экстрима не пережил. Вид у него был таким, что только похоронить с почестями. Желательно в закрытом гробу. Похоже, со всеми этими перипетиями я на него пару раз упал. Плохо дело: я и город-то почти не знаю, а промзону и подавно. Нет, имелась, конечно, страховка в виде бумажной карты – в Зоне вообще нельзя полагаться исключительно на электронику: того и гляди, подведет в самый ответственный момент. Вот только на бумажной карте отсутствует стрелочка с пометкой «вы здесь», а стало быть, мне предстоит нешуточный такой квест под названием «выбраться из промзоны». Была и вторая плохая новость – спутниковый телефон можно было хоронить вместе с навигатором в одной братской могиле и по той же причине. Я им и воспользоваться-то сумел всего один раз – после кошмарной ночи в торговой галерее. Так что я теперь еще и без связи. Зашибись ситуация!

Ладно, попробуем хоть как-то определиться. Сперва посмотрим в окно. Пейзаж мне, конечно, мало что скажет, но оглядеться не помешает. Окошко в помещении имелось всего одно и не особенно большое. Света сквозь него внутрь проникало мало, а значит, и снаружи с ним было уже напряженно: пасмурный день клонился к вечеру. Только бы поблизости не оказалось еще одного Провала – новую встречу с Пятнами я вряд ли переживу, и не только потому, что УЗГ остался у Алексея: аккумуляторы в нем все равно почти дохлые, а заменить их мы с прошлой ночи так и не удосужились. Впрочем, мое шестое чувство молчало, и это несколько успокаивало. К окну я приблизился очень осторожно. Этаж вроде не первый, и то хлеб. Но все равно, если снаружи находится кто-то опасный, видеть меня ему совершенно не обязательно…

Я выглянул и едва сдержал рвущееся наружу грубое ругательство. Прекрасно, вашу мать, просто превосходно! Лучше и быть не могло! Это оказался действительно завод, а небольшой двор между производственными корпусами был весь покрыт серым шевелящимся ковром из множества тел. Прыгуны. Многие десятки, нет, даже сотни прыгунов. Все, Олег Игоревич, приехали. Конечная станция, поезд дальше не идет.

Владимир. «Пекинка». Восточная окраина

В лице капитана ФСБ Валерия Потылина не было ни кровинки.

– Пожалуйста, скажи, что вы нашли их трупы! – процедил он сквозь зубы.

Брови Степанцова поднялись так высоко, словно собирались взлететь.

– Шутишь, что ли? Ты это видишь? – Он кивнул на полыхающую заправку. – Там же долбаный ад! Да кто в таком огне вообще может выжить?! Они гарантированные покойники!

До сих пор молчавший Кинько осторожно кашлянул.

– Ну… я бы сказал, это не совсем так.

Степанцов резко повернулся к научнику:

– Что вы имеете в виду?

– Мой детектор фиксирует там пространственную аномалию. И если они успели проскочить к ней до взрыва, то сейчас могут быть вполне себе живыми и здоровыми, причем довольно далеко отсюда.

Капитан со свистом втянул в себя воздух.

– Мы должны это проверить.

Вид у Степанцова был такой, словно он не верит своим ушам.

– Уж прости, командир, но это звучит как-то… странно. Мы здесь совсем по другому поводу. Ввязались в операцию по ликвидации, просто поверив тебе на слово и не спрашивая объяснений. Потому что ты – старший группы, и мы с тобой прошли через всякое… Но сейчас, уж прости, ты теряешь контроль. Все это, – Кирилл прочертил рукой полукруг от двух трупов до мини-вулкана на месте АЗС, – как-то не похоже на образцовую операцию. Поэтому мне… – он оглянулся на подошедших оперативников – Брагина и Кошелева, – нам нужны объяснения. Почему ты придаешь этим двоим в «Тойоте» такое значение? Время молчаливого подчинения приказам прошло, – Степанцов снова покосился на трупы, – слишком высоко поднялись ставки. И если мы сейчас не получим объяснений, то искать двух твоих «террористов» не станем: видит Бог, у нас и так потерь достаточно.

Потылин взглянул на последних оставшихся в живых бойцов своей группы и увидел в их глазах молчаливое согласие с мнением Кирилла. Значит, бунт на корабле… Неудивительно, при почти пятидесятипроцентных потерях и нулевом результате. Капитанов на пиратских посудинах вздергивали на реях и за меньшее.

– Хорошо, – хмуро произнес Потылин. – Вы их получите, благо все в сборе… Значит, так. Сначала про Мишу и Рустама. Нас атаковали на пси-уровне. Как меня тогда в машине. Рустам стал… как бы это сказать…

– Одержимым? – подсказал Кинько.

– Да. Вот это точное слово! Я не знаю, было ли это безумие, или его кто-то контролировал, но он выпустил три пули в Мишу, а потом пытался убить и меня. Защищаясь, я вынужден был убить его…

Потылин немного поколебался, но потом решил, что странные слова одержимого насчет смерти и выбора лучше оставить при себе. У его команды и так достаточно поводов для нервов и недовольства. Добавлять новые совершенно ни к чему.