Вадим Денисов - Генетический взрыв

Как сквозь Вселенную… Слабый звуковой фон, тревога, мелькание теней, неясные линии, разбегающиеся от центра в стороны, призрачное движение машины в пустоте. И никакого движения больше. Живы были только до кинематографического гротеска технологичные пугающие блоки вентиляторов под потолком – словно адские двигатели на пилонах, внутри которых под действием воздушного потока внутри трубы медленно проворачивались тяжелые черные лопасти.

Котяра спал рядом, сопя и подхрапывая, как человек, лишь изредка трогал мягкой лапой мою левую руку. Один раз Сервелат открыл глаза, глянул и снова забылся. Этому все нипочем, темнота не воспринималась хищником как тревожащая опасность.

Подъезжаем. Пора выключать фары. Вдали, почти у самого выезда из туннеля, на фоне светлой марки устья виднелся еще один силуэт, тоже «брошенка», на этот раз размером поменьше. Еще медленней давай, Гарик… Присмотрелся – кабриолет, в таких модных бибиках самые бриллиантовые сочинцы отправлялись на вечерний выезд, когда пробки рассасывались. Теперь это самая бестолковая машина, даром не нужна. Потому и бросили.

Сразу за обрезом Мамайского туннеля с шипением заработала бортовая рация.

Я от неожиданности выругался, затем решительно остановил машину; в ответ тут же недовольно вякнул разбуженный кот, а с заднего дивана упал автомат. Раньше возил укорот на сиденье рядом, но сервал, похоже, место застолбил. Пришлось перекладывать назад. Верхнее крепление сделано неудачно, мой косяк. Неудобно снимать автомат с креплений, нужно либо руки иметь покороче, либо рост поменьше. В общем, экипаж всполошился, в пустом эфире любой сигнал вызывает такую реакцию.

Сервелат мявкул еще раз, я зло цыкнул, делая громкость побольше. Чей-то взволнованный до предела голос очень неразборчиво попсиховал несколько секунд и отключился, мои неоднократные ответные вызовы ни к чему не привели. Через полминуты тишины трансивер ожил снова. Ничего не разобрать! На этот раз слова, выкрикнутые в эфир взахлеб, пошли раздельно, через усиливающееся в паузах шипение, и один раз я явственно расслышал фразу «У них автоматы!».

Неожиданно помехи пропали, осталось только слабое шипение несущей частоты. И вдруг я услышал отчетливый безнадежный вздох, а спустя несколько секунд – громкий щелчок. Сердце неприятно кольнуло холодом. Так, по обычаю, в ситуациях, когда нормальная связь с вышкой уже невозможна, прощаются с Землей пилоты падающих лайнеров…

Что это было? Чего хотел от меня неизвестный оператор? Может быть, это была отчаянная попытка передать кому-то очень важные сведения, может, просто последний SOS, без надежды на помощь. А я, ответственный за порядок на этой территории, при всем желании ничем не мог им помочь. Куда мчаться, что толку от моей готовности?

Случилась еще одна трагедия: кто-то кого-то зажмурил. Вот не обманывала меня чуйка, дело тут не в черных, на районе начались очередные людские разборки, попытки передела. Неожиданное нападение группы беспредельщиков, занимающихся предварительной радиоигрой, как это было, скорее всего, и в «Пенатах». Бродят они где-то поблизости, скоты… Таких, как Доценко, обходят за три версты, выбирают наиболее слабых.

Сволочей, нападающих на общины, я готов уничтожать лично, без всякой жалости, в аорту вгрызаться буду. В свое время эмчеэсовцы мне предложили: становись, мол, Гарик, Смотрящим на Сочи и вваливай круглосуточно, раз проявился, – инициатива наказуема. Тогда я сперва удивился: Офигеть! Смотрящим, меня! Во где отжиг запылает! Нормальная кадровая работа? Приехал на отечественные юга бывший енисейский браток и нынешний золотоискатель в заслуженный трудовой отпуск, а стал мэром Сочи. Как можно было до такого додуматься? Но так уж вышло, что встал на территорию.

С тех пор выжигаю нечисть напалмом – что инопланетную, что нашу, родную. Так что перед вами не фраерок, случайно на трон присевший, а официальный представитель Администрации Адлерского и Центрального района Залетин, человек с мандатом.

Повторю еще раз: до сей поры в Центральном Сочи крепких, организованных общин не наблюдалось. Так что же получается? Кто-то таки поднялся на ноги, обзавелся радиосвязью, и… Вот тебе и «и»!

Будь у меня силы и средства, я бы вывез отсюда всех толковых людей, силой. Но возможностей для такой акции нет. В итоге свежую общину сразу запеленговали. Известная тактика, докладывали. Бандосы выходят на связь, несколько дней умело входят в доверие, хороших психологов в профессиональных бандах хватает. Работают, пока расслабившийся оператор, по согласованию со старшиной, не выдаст место дислокации группы. Добровольно, из самых хороших побуждений. Они же не знали, что в Дагомысе сидит Сашка, а южней – мои земли… Люди понадеялись на порядочность других и поплатились.

Мы уже находили разгромленные таким образом группы – четыре случая; скорее всего, общину «Пенат» можно считать пятой, хотя там имеются нюансы.

Их купили эфиром.

Радиосвязь – одна из по-настоящему прочных нитей, соединяющих осколки нынешнего общества в нечто единое, цивилизационное. Поэтому надо общаться. Всем со всеми. Постоянно. Договариваться, слушать, вникать, спорить, при необходимости хоть терки тереть, хоть базары заводить.

С кем-то мирно и почти интеллигентно, с кем-то совсем по другим понятиям.

…Шваль криминальная, конечно, повылазила…

Я неплохо знаю эту паскудную, в большей части, публику, сам в тех сферах бывал, накуролесил по молодости, чудом соскочив. Мало хорошего в том, что в детстве тебя воспитали выпускники ГУЛага. Но это было, никуда не деться, других реальных воспитателей в наших дворах не наблюдалось. Любой приенисейский мальчишка моих лет с рождения повидал зэчья, реального, внятного, упертого.

Невозможно от таких людей избавиться, они всегда были и будут, свой постоянный процент эта публика набирает при любой социальной формации. Плохо то, что среди жулья и прочего криминала, доставшегося многострадальной Земле после Апокалипсиса, было мало старого воровского зверья, зато оказалось много криминалитета в белых воротничках, чертей новой для страны буржуазной формации.

Вообще-то в тюрьме сидеть не надо. Хорошего в башку это не вбросит… Тут уж опытный сиделец Шаламов был абсолютно прав: лагерно-тюремный опыт есть опыт сугубо отрицательный, он ничего не дает человеку для развития и организации будущей нормальной жизни. Ничего. Это пустота. Если и можно говорить о какой-либо пользе такого вот дворового постлагерного воспитания, то лишь о вынужденном понимании важнейшего житейского момента: «Везде есть свои правила игры». И тебе их никто, в общем-то, не навязывает, ты их понимаешь интуитивно, от среды.