Фарход Хабибов - Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают!

О господи! Еще мазута бронетанковая осталась без ценных указаний!

– Братва железобетонная, пока у нас танков трохи нема, но мы их найдем! Тот танк, что был в колонне негоден, увы, из него танк теперь, как из муравья телескоп, поэтому пока ваша тема – это автомобили и мотоциклы. Всем изучить вождение мотоциклов, стрельбу из пулеметов, стоящих на мотоцикле. Ивашин, можешь своих отправить дороги и лес прошкобать, вдруг ролики-коробочки валяются, тьфу! – стоят где. Но желательно на поиск идти в форме Вермахта. Поставить задачу свободным от поиска построить шалаши для проживания, и само собой маскировать их. Прибылов вам покажет как надо. Да, командирами отделений назначь сержантов или старослужащих. Все, свободны, выполнять!

Займемся основной нашей ударной силой, пехотой-матушкой.

– Товарищи бойцы! На первый-второй рассчитайсь!

– Первый, второй. Первый, второй… расчет окончен!

– В две шеренги становись! Раз-два! Теперь запомнили: первая шеренга – первый взвод, вторая шеренга – второй взвод. Первый взвод – командир взвода лейтенант Кравцов, принять взвод, назначить отделенных. Второй взвод – командир лейтенант Никифоров, принять взвод, назначить отделенных. Первая задача: обеспечить личный состав шалашами! И в доме, и в сарае располагаются только раненые! Хозяин покажет. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять!

Часа три спустя, после обеда (скорей ужина) не очень сытного и очень жиденького (но Калиткин сказал, что больше никак нельзя), я собрал во дворе младший командный состав пехоты с двумя летунами во главе.

– Товарищи младшие командиры, дело в том, что старших пехотных командиров у нас нет, есть только два летчика, поэтому помогите им с тактикой пехотных подразделений. Товарищи лейтенанты, вы теперь командиры пехоты РККА, и вам надо изучить у старослужащих и младших командиров методику действия пехотных взвода и роты. И не переживайте вы, не боги горшки обжигают, и не тока батьки мамок пихают.

Все, товарищи пехотинцы, свободны, исполнять.

Чуть позже вернулся к своим любимчикам – разведке:

– Товарищи бойцы и командиры разведвзвода! Слушай боевую задачу! Треть идет на разведку, остальные – в боевое охранение, подготовить секреты вокруг лагеря. Любые новости – срочно нарочный сюда в штаб, разведкой командует лейтенант Онищук, в боевое охранение командиром назначить надежного товарища.

– Предлагаю, товарищ старший лейтенант, в командиры охранения красноармейца Мамбеткулова, это тот, что в колонне предателя в висок пнул. Второй год служит уже, отличный пограничник, четыре задержания нарушителей на счету.

– А чо, парень нормальный, советский пацан, почему бы и нет? Принимается. Онищук, свободен! Мамбеткулов, ко мне! Мамбеткулов, проверь наличие у часовых патронов, исправность оружия, возьмите четыре ДП и соорудите замаскированные секреты. Не ближе двухсот метров от лагеря. Пусть часовые, если заметят походящих к расположению немцев, сделают сдвоенный выстрел, это значит боевая тревога. И ни одна сука с фатерланда не должна проползти, проскочить, просочиться? Ферштейен зи?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять. – Мамбеткулов, среднего роста парень с раскосыми глазами и чуть кривоватыми ногами (наверное, с детства на лошади… шучу), браво отдает честь, поднеся руку к пилотке.

– Иди, Мамбеткулов, выполняй. Остальные – отбой!

Все: первый осознанный, но сумбурный день моего пребывания в 1941 году наконец-то закончился.

26 июня 1941 года, где-то в Белоруссии

Шалаш мне первому поставили. По здешним меркам – номер «люкс» получился. И потолок высокий – можно стоять, не сгибаясь в три погибели, и гостей принимать можно – шесть-семь, не считая меня, точно рассядутся. Даже вход тряпкой завесили – типа, дверь. И нары из ящиков (полных), лапником укрытых, да еще и сверху две немецких плащ-палатки наброшено, и стол из пары ящиков. Шик! Проснулся, сижу, задумался и тихо охерел, блин, я ж курильщик, а у меня ни сигарет, ни тяги к ним, едрить-мадрить, вылечился или как там, разохотилось. Зато, видимо, теперь я еще и бессмертный, как начинают меня убивать, я сразу начинаю «День сурка», это круче, чем «Каунтер страйк» какой-нибудь. Я бессмертный! – охренеть, упасть и не вставать во веки веков!

Ну, да ладно, я попаданец, я в 41-м году, но я ни фига не смогу внятно объяснить, ни про «АКМ», ни про танки современные и авиацию тоже. Абсолютно бесперспективный попадала. Меня к Сталину, Берии ну или на крайняк к Судоплатову фиг кто пустит, а и пустят, если обратно, или в дурдом отправят или из жалости расстреляют. Ни ноутбуков у меня с набитыми жесткими дисками, ни порталов, ни даже завалявшегося «КВ-2».

Тут, как чертик из табакерки, ну или гаишник из-под кустов (в РФ гибэдэдэшник, в Таджикистане БДАшник, в Узбекистане ДАНщик и т. д.), появляется Онищук, вот черт настырный, опять чего-то надыбал. Пацан-то Петро беспокойный, еще тот альфа-самец, Берлускони [79]обзавидуется.

– Товарищ старший лейтенант, там окруженцы, пять человек, – говорит Онищук.

– Петро, веди их сюда, щас разберемся, что к чему.

Парни наши привели окруженцев. Главный из них розовощекий, чуть выше среднего роста, крепенький такой, и на голове полубокс темно-русый, а еще, с виду, пребывающий в крайней степени хитропопости (глазки так и бегают!), докладывает:

– Товарищ старший лейтенант, сводный отряд окруженцев построен, докладывал младший сержант Ковалев.

– Ну, давай Ковалев, свисти, кто ты, и так далее и тому подобное.

– Мы, товарищ старший лейтенант, остатки н-ской дивизии Западного фронта, 24 июня во время контрнаступления дивизия разбита, вот мы и пробираемся к своим.

– Ну, понятно, давайте документы, и пока всех в отдельный шалаш и поставить охрану. Онищук, надо разобраться. Что за окруженцы такие?

Сижу, и опять тыква в думки влетела, что ж делать, я в истории, конечно, маракую. Но немного. Ну, знаю, что немчура шандарахнула по Красной Армии, и бедные предки, потеряв до хрени танков, боеприпасов, авиации, да и личного состава, откатывались от Вермахта, как пропивший зряплату дядька от жены, созданной в стиле «жесть». А я в истории ВОВ (особенно подробной) разбираюсь как католический монах в самогоноварении, ну или как самогонщик в монаховарении. Потому что проку ни хрена от моей беседы с руководителями СССР, инфы им от меня как от козла баксов. Да и ноутбука ни фига со мной нет, да трусов, скажем, из 21-го века, фигвам сплошной, у меня тело – и то не свое.

Подходит Онищук и с ходу начинает умничать:

– Товарищ старший лейтенант…

– Слышь, хватит, сам не устаешь каждый раз так долго меня обзывать? Давай просто, без политесов, чай, не на плацу, да и ситуация далека от устава РККА. Давай, Онищук, просто Виталий.