Фарход Хабибов - Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают!

Долго ли, коротко ли, мы доехали до Городка, как говорит остановивший колонну проводник (Явтушевич ехал в головном танке), еще полкилометра и после поворота начнется Городок наш.

– Явтушевич, веди акмурзинскую пятерку вперед, там, на въезде, должен быть КПП. Надо снять, и желательно беззвучно, ну или хотя бы просто разведать, справитесь, Акмурзин?

– Так точно, разрешите выполнять?

– Конечно, о чем речь, вперед, наверно, она давным-давно тебя ждет [133], – словами «Мальчишника» ответил я, и они бесшумно растворились, как клофелин в водке.

Не прошло и десяти минут, как из потустороннего мира материализовался Церенов.

– Товарищ старший лейтенант, на КПП около десятка немцев, нам нужно прикрытие и на всякий случай человек пять-шесть автоматчиков.

– Никифоров, пять автоматчиков и Никодимова ко мне, веди Церенов, остальным ждать.

Церенов повел нас к КПП, причем не по дороге, а параллельным курсом, то есть через лес, вот показался фрицеКПП, и Акмурзин, выныривая из небытия как дух, говорит:

– Трое автоматчиков на ту сторону дороги, обходите КПП с противоположной стороны, трое с этой, снайпер чуть дальше в лес и на дерево. Стрелять только в одном случае, если немцы начнут стрелять, а до того вас просто нет. Вы, ребятки, на подстраховке наших бесшумников. Товарищ командир, попрошу вас тоже не геройствовать, дайте нам пройти экзамен.

– Хорошо, Акмурзин, действуй.

А что, паренек дело знает, все делает уверенно, пусть рулит, мне не жалко.

Автоматчики и снайпер вышли на исходные, а я в трофейный цейсовский дальногляд изучаю КПП. Вижу на посту три зольдатика и перезольдатик (унтер). За будкой и шлагбаумом палатка, за ней стоит «ганомаг 251» с куляметом наверху, видимо, остаток поста отдыхает в палатке и бэтээре.

Вжик-вжик, засвистели стрелы и стали поражать фашистов, с глухим шмяком, трупы (а может, полутрупы) арийских завоевателей стали шмякаться (тавтология, ога!) на дорогу.

Зашевелилась листва и трава, и стрелки, видимо, стали подползать ближе, и оттуда они начали стрельбу в стиле «смертельный дождь» и закидали ганомаг десятком стрел. Пораженный пулеметчик захрипел, встал с места и рухнул на борт, очумелые пулеметчицкие ручки бессильно повисли через борт. Стукотнул пулемет, и на этот звук из палатки, потягиваясь, вышел толстый немец, он не успел сделать пять шагов к посту, как превратился в жирного и противного ежа наоборот. То есть ему все пузо и грудь нашпиговали стрелами, потому он глухо брякнулся на пузо, вгоняя стрелы еще глубже в свое брюхо, тыловик-с. Из палатки появилось еще одно германское чудо, зевая как крокодил, и тоже получило свое. Кто-то уложил стрелу прям в раскрытую пасть немца, он успел что-то взвизгнуть (или хрюкнуть) да покинул бренную землю, о нет, он на нее банально упал. На предсмертное хрюканье фашиста из палатки выбежали четыре остатних немца, что-то там шебурша меж собой и на ходу кто натягивая сапог, кто надевая китель. Рой башкирокалмыцких стрел увеличил число немецких ежей наоборот, кто-то из нибелунгов успел даже выстрелить, но он не видел никого, и выстрел попал почему-то в ганомаг, весело выбив искру из брони (у немчика, наверно, аллергия на ганомаги). Потомки Чингисхана рванули и стали добивать немцев, жатва весело прошла и непринужденно, потерь с нашей стороны не было.

Акмурзин послал Церенова к остальным, и мы стали заниматься крысизмом, очищать немецких реверс ежей от имущества, то есть крысить (ну или трофеить). При осмотре выяснилось, что в ганомаге спал офицер и транзитом прямо из царства Морфея лучники отправили его, лейтенанта Вермахта (из запаса, видимо, офицер, ему лет 40–45), в царство Аида. Оружие, которому несколько тысяч лет, снова показало свою эффективность, а пока мы крысятничали, подошли танки и грузовики, и я спросил у никифоровских бойцов:

– Водители есть, кто-нибудь умелый, кто немецкий гроб на колесо-гусеницах вести сможет?

Нашлось трое могущих и хотящих, плюс два пулеметомана, и мы сразу присоединили цундап и ганомаг капэпэшников к нашей колонне, и я скомандовал атаку.

Сперва пошли танки, затем ганомаг, за ним зенитная счетверенка и потом грузовики с пехотой. При въезде в сам город стояли несколько фрицев у шлагбаума, их скосили из пулеметов с ходу, дежурку, ну домик у поста, стерилизировали двумя выстрелами осколочно фугасных снарядов БТ-шек и, не сбавляя темпа, пошли вперед, отстреливая все, что казалось в фельдграу.

Атака была ужасной, колонна шла со скоростью не более 20 километров в час, грузовики разгрузились, и пехота бежала за танками и бронетранспортером, в полуторку с зенитной установкой набились пять-шесть автоматчиков, и она стала косить все вокруг, просто СМЕРТЕЛЬНОЕ оружие. Из окон длинного одноэтажного здания начали стрелять карабины, МП-38 и МГ, ураганный огонь, однако, принес немцам пользы меньше, чем нам, у нас они ранили троих и убили двоих, зато выдали свое местоположение. Три осколочных снаряда, аккуратно уложенные в окна здания (казармы), ускорили решение этой проблемы. Затем по уменьшающим интенсивность огня стрелкам немцев очищающей десницей бога прошлась «косилка», а четыре ствола плюющие винтовочными патронами на близкой дистанции, это покруче «Фауста» Гете. Под прикрытием «косилки» и пулеметов танков бойцы подобрались ближе и закидали очаги сопротивления гранатами. РГД в замкнутом пространстве комнаты действует на немцев, как гексахлоран на мелких паразитов, а некоторые ухари еще и Ф-1 умудрились закинуть неприятелю. Бойцы зачистили комнаты, достреливая все, что двигается, устроив из временного отдыха фрицев – вечный.

Потом, оставив на попечении двух бойцов и одного танка раненых и убитых наших товарищей, мы пошли дальше, юркие и маневренные БТ-шки, пользуясь отсутствием у немцев противотанкового лекарства, чувствовали себя берсерками и давили на психику. На одном из перекрестков попались человек пять немцев на мотоцикле и кюбельвагене, они ничего понять не успели, «косилка» и два пулеметных танка (блин, танковых пулемета) показали немцам, что «наше дело правое, мы победим». И мы продолжили движение к центру города, красное знамя гордо реяло над БТ-хой Нечипоренки, а мы, «косилка» и пехота, двигались в кильватере, что стало с теми бундесами, никто не проверял, там мог выжить только Арни в образе терминатора.

Наконец наша ОПГ [134](мы ж в тылу врага, значит, вне закона) оказалась у какого-то центрового здания, разукрашенного гитлеровскими флагами, из окон стали бить по нас пулеметы, Шмайссеры (МП-38 или 40) и карабины. Бойцы, таясь за танками и ганомагом, стали стрелять по окнам, танки бабахали осколочными и стрекотали пулеметами, счетверенка косила немцев, как болгарка железный лист. Тут послышались выстрелы и из-за здания, видимо, подоспели онищукоабдиевцы, немцам небо показалось со свининку (мабуть с овчинку?). Танки, ганомаг и счетверенка остались нас прикрывать, и я повел бойцов на штурм здания. Нам помогло два обстоятельства: первое, само собой, то, что немчура непуганая была и, растерявшись, позволила нам взять здание – комендатуру. Второе – то, что немцы не привыкли обороняться, это они к 42–43-му научатся обороняться, а щас попытались пойти в атаку, а против наших автоматов (ППШ, ППД и расово-немецких МП-38/40) в тесных коридорах и комнатах это гиблое дело. Мы захватили раненого коменданта – майора Вермахта и бургомистра, остальных добили, а зачем нам дармоеды?