Сергей Коротков - Стражи Армады. Тропою избранных

– Точно, шкура – она и есть шкура. Крысиная, – Треш сплюнул кровавый сгусток и усмехнулся. – Вон, в подвале твои сородичи бегают, пищат в поисках гнили. Ты ее нашел, за твоей спиной гниды стоят, продажные «охотники» и вонючие «черепушки». Не-а, не уйти тебе, «крыса», с этой крыши! Не мы, так твои шестерки тебя мочканут за кристалл. За выгоду и уважуху «Всевластия». Ведь так же, старикан? А ты, рыжий, че топчешься и мычишь, как бычара? Грохнут они тебя после дела, вы им не нужны вообще!

– Заткни рот, сталкер!

– Что, Лабуда-Сват-Крыса, правда слух режет или глаза колет? Не боюсь я тебя, чмо! Ты облажался, а не я. Не ведаешь ты еще всего, что уготовано Армадой тебе и «Всевластию». Сегодня твой конец наступит, завтра всей вашей шарашке. Народ-то знает в лицо и своих героев, и врагов. И не править вам Падью никогда, потому что оставшиеся в живых никогда не будут рабами у тех, кто не имеет силы, а еще и распространяет зло в Мире выживших!

– Мда-а, Треш, хорошо говоришь, красиво, оратором бы тебе быть, но, жаль, не доживешь до светлого будущего. Кристалл твой у меня, амулет твоей девки, считай, тоже скоро в руках наших будет, а значит, Армадой и мы сможем рулить, как Стражи! Артефакты фортов через пять минут будут висеть у меня на поясе, четвертый раздобудет не Фараон, так полковник Хард, а там и сделку провернем с ними. И хана твоей свободной Пади! Красиво поешь, но, блин, зря! Ты, конечно, боец хороший, я даже иногда завидовал твоим везению и навыкам… Да и парни тоже не промах! Те еще перцы. Вам бы клан свой создать, да рулить Падью, глядишь, союзников бы прибавилось. Ан нет. Вы выбрали свой путь. Ну-с, туда вам и дорога, бойцы, Армада вам в помощь…

– Как кончать будем их? – спросил шепотом «серый», видя, как Сват передергивает затвор автомата и буравит жгучим взглядом Треша. – Если просто так, то…

– …Замолчи, умник! Сам знаю. – Сват стоял в нерешительности, раздумывая о способе казни бывших товарищей. – Говоришь, слух режет, глаза колет? Ну-с, давай тогда и зай-мемся твоими глазками и ушками, следопыт! От вырезаний частей тела Армада не заберет его, пока он не умрет. А умирать он, обещаю, будет долго и страшно…

Бойцы заерзали, стали материться, кричать на предателя, пытались подняться на ноги и своими телами сбить, опрокинуть врага, не дать ему совершить задуманное, защитить командира и друга. Подскочившие бандиты стали замахиваться тесаками, тыкать стволами пистолетов в лица пленников, «серый» поднял посох, угрожая размозжить череп любому, кто не затихнет. Сват криво улыбнулся. В его ехидной усмешке сквозили злость, обида, страх. Страх за свою жизнь, дальнейшее благополучие и даже за исход теперешней ситуации. Ему вдруг стало неудобно и слаб о убивать Избранного, будто какая-то сила свыше наблюдала за сценой, готовилась нанести удар, изменить в корне ситуацию. В голове шпиона мелькнула догадка, что, может быть, снайпер сейчас выцеливает его в оптику своей убойной пушки, что это вполне может оказаться Злата… или Фифа. Или карающий меч Армады!

Сват втянул голову в плечи, невольно взглянул сначала наверх, на светлеющее небо, потом по сторонам. Снайперов нигде на такой высоте быть не могло. В этом-то профессиональный убийца и боевик «Всевластия» разбирался достаточно хорошо. Он с трофейным ножом Холода в руке сделал шаг к Трешу, затем второй. Лезвие «Рыси» в побелевшем от напряжения кулаке предателя отливало голубым блеском. «Серый» отбивал посохом поползновения пленников в сторону их командира, но сам умудрялся краем глаза следить за действиями агента «Всевластия». Он тоже и желал смерти Избранного, и боялся возможных последствий.

– Армада все видит и знает! – громко проговорил Треш, глядя прямо в сузившиеся глаза предателя. – И сейчас она покарает тебя, раб «Всевластия» и зла. Да будет так, аминь!

Сват встал, рука задрожала, нож затрясся, играя бликами. Все заметили это и притихли. Вот когда наступил момент истины.

– Отвернись! Сейчас же, – крикнул Сват, не решаясь вплотную подойти к пленнику.

– Что, кишка тонка, «крыса»?! Это не я смотрю смерти в лицо. Это ты, гад, пялишься смерти в ее черные узкие глазенки! И она уже дышит смрадом в твою морду. Давай же, трус, сделай это!

– Заткни-ись! – взвизгнул шпион, замахиваясь. – Отверни глаза. Слышишь? Убери свои глаза про-очь! И ближе к краю. Туда твое тело скинем.

Треш еще раз улыбнулся, и эта ухмылка на окровавленном бледном лице стала вдвойне страшнее палачу. Сталкер тоже боялся смерти, он собрал в одно целое всю энергию, силу, терпение. У него не было под рукой спасительных средств выживания, оружия, уловок. Родные, надежные «Вал», штык-нож, бумеранг, кристалл и артефакты остались где-то там, извне. И даже хитроумная петля-сцепка, неоднократно выручавшая сталкера в Пади, сейчас отсутствовала. Теперь не они могли помочь Избранному. А совсем другое!

Треш молча повернулся лицом к востоку, спиной к палачу. Он уже знал, что сейчас сделает. Конечно, не предполагал, получится ли совершить задуманный пять минут назад прием, удастся ли вообще выжить. Его сейчас тяготило другое. Что станет с его людьми, с его друзьями? Какова судьба их после смерти командира? Увидятся ли они еще? Должны, иначе зачем все это нужно было?!

Треш, сдавливаемый грузом ответственности за своих бойцов, переживаниями за Злату, отца, сестренку, благополучие Армады, сжался в струну, задрожал, закрыл глаза. Страх за собственную жизнь отступил назад, но в гудящей голове промелькнула мысль: «Посмотри вперед. Посмотри, раз уже открыл душу! Смотри». Он сквозь веки ощутил просветление, медленно поднял веки, вздохнул всей грудью, воспрянул духом. Потому что далеко на востоке вставало солнце. Рассвет окрасил в оранжевый цвет кромку горизонта, проникая лучами слепящего краешка диска во все уголки уставшей от беспредела земли, в сердца выживших, в душу Избранного. «Что же там такое, по ту сторону восхода, по ту сторону горизонта? Что может заставлять нас жить, верить, любить, бороться?!»

– Спасибо, друзья, что были со мной, шли за мной и верили в меня! Мы не прощаемся. Я верю, что у нас с вами еще все впереди! Холод, банкуй, чертяка! – твердо выкрикнул Треш и улыбнулся алому рассвету.

Лицо сталкера озарилось, румянец покрыл щеки. И в тот момент, когда лезвие ножа легло на его горло, вдавливаясь в кожу, он вскочил.

На глазах изумленных друзей и обалдевших врагов Треш, закидывая связанные спереди руки на голову палача, обхватил ими врага и дернулся вперед и вниз. Попавший в петлю Сват успел только вскрикнуть, но сила и ловкость следопыта победили. Оба тела, сцепившись, полетели в сумеречную бездну города, ту ее часть, которую еще не успел рассеять рассвет нового дня.

Холод, услышав призыв друга и увидев его геройскую смерть, зарычал и подпрыгнул. Бывшему офицеру-спецназовцу, связанному по рукам и порядком покалеченному, не составило труда повалить стоящего напротив него рыжего бандита и выбить тесак. Бойцы, превозмогая боль и неудобства, как по команде вскочили и бросились на врага. Второй головорез успел выстрелить, но скорее от испуга, чем намеренно. Пуля попала в живот Грешника, наскоком снесшего палача. Но, видимо, рана оказалась не смертельной, потому что боец не исчез по мановению всевидящей Армады, а рухнул на обидчика, придавив его телом. Не успел бандит вылезти из-под Грешника, как Ра двинул берцем в его физиономию, затем еще и еще. Взмах посоха свалил Ра с ног, но тотчас могучий Савва ударил «серого», отправив его на пол. Напиравший Гучи стал неистово пинать противника, помогая кистями рук, сцепленными «замком». Третий бандит выстрелил два раза из пистолета, пятясь назад, запнулся в проводах, опутавших крышу, запаниковал, пополз на четвереньках прочь. Посох вонзился в живот Холода, но боец из последних сил дернулся и прямым ударом ноги отправил «серого» в долгий полет. Тело «охотника за головами» с истошным криком исчезло за краем высотки. Холод упал на колени, потом лицом на рубероид. Задушенный связанными руками Ра рыжий Главарь «черепов» затих, другой бандит корчился в судорогах – Савва вцепился зубами в его кадык и рвал горло, пуская брызги и пузыри крови. Картина была настолько ужасной, что теряющий сознание Гучи, прохрипел: «Сав-ва… красав-ва!» и вырубился окончательно.