Рамез Наам - Дилемма

На сей раз ей ответили неприкрытой агрессией. Мужики что-то заорали, один сплюнул на пол. Двое встали и велели ей катиться. Даже женщины – их в баре было всего ничего – и те бросали на нее тяжелые зловещие взгляды.

Сэм встала, виновато подняла руки и стала медленно пятиться к выходу. Почему же они так реагируют? Надо разобраться.

В прохладной ночной темноте Сэм поплелась домой, подавленная и разочарованная. Через несколько минут она поняла, что ее преследуют. Два крупных и изрядно пьяных мужика – она определила это по походкам.

Сэм замедлила шаг: пусть подойдут ближе. Затем свернула в темный переулок. Один из пьянчуг грузно побежал прочь – явно наперерез. У Сэм был форсированный слух, и она слышала каждое движение преследователей.

Сэм не прошла и половины переулка, когда впереди показался тот самый пьянчуга, что минуту назад убежал. Ночное зрение позволило ей рассмотреть нападавшего во всех подробностях. Она спокойно шагала по переулку. Пьянчуги обступили ее с двух сторон.

Когда они приблизились почти вплотную, Сэм заговорила по-тайски:

– Скажите, где держат детей, и я вас не трону.

Оба загоготали:

– Ненормальная! Шла бы ты домой, сучка!

– Мне нужны дети, – повторила Сэм. – Где они?

Тот, что шел сзади, замахнулся и хотел ударить ее по голове. Сэм это услышала, развернулась и шагнула в сторону. Поймав летящий кулак в воздухе, она выкрутила верзиле руку. Он испуганно выпучил глаза. К драке подключился его друг – тут же получил сапогом в живот и скрючился от боли. Сэм повторила вопрос:

– Отвечайте: где мне искать детей?

После нескольких убедительных манипуляций пьянчуги раскололись.

Через час Сэм была уже в трех милях от деревни и поднималась на вершину холма мимо рисовых чеков с генетически модифицированными посевами. В рюкзаке за спиной были все ее вещи. Залитые водой чеки поблескивали в лунном свете. В низинах уже собирался предрассветный туман.

«Похитители детей» – так назвали пьянчуги сотрудников приюта. Mae mot . Ведьмаки. Колдуны.

Здесь, в глухих деревушках на юге страны, суеверия были еще живы.

Три часа и дюжину миль спустя небо на востоке начало светлеть, и Сэм увидела пункт своего назначения. Несколько построек на вершине холма, обнесенные каменной стеной и электрической изгородью. Ворота были деревянные, укрепленные сталью.

Сэм могла без труда пробраться внутрь. Только вот она пришла не за этим. А зачем? Что она искала? Искупление? Новую цель в жизни? Семью?

Нет. Таких же детей, как Маи.

Сэм сняла рюкзак, села в позе лотоса прямо перед воротами и открыла шлюзы в собственном сознании, чтобы ее мысли можно было прочесть издалека.

И стала медитировать. Начала с анапаны, дыхательной медитации, затем перешла к випассане, наблюдению за телесными ощущениями. Ее разум успокоился, и тогда она перешла к трехтысячелетней практике под названием «метта» – развитию доброжелательности, любви и доброты. Ее мысли были тихи и ясны, как прозрачное озеро в безветренный день. Саманта выпустила из бездонного колодца своей души сострадание. Она направила его во внешний мир и вспомнила погибшую сестру, невинную и чистую до самого конца, родителей, которые сделали для своих детей все, что могли. Она вспоминала Накамуру: он спас Саманте жизнь, когда ей было четырнадцать, и стал ее духовным наставником, почти отцом. Вспомнила коллег, которые до сих пор работали в УПВР. Бедную маленькую Маи: девочка помогла ей и поплатилась за это жизнью. Сэм вспоминала всех, кто умер той ночью в Бангкоке, и посылала любовь тем, кого убила своими руками. Уотсу: за пять минут он дважды спас ее от верной смерти и отдал за нее жизнь. Кейду: он подарил ей настоящее чудо, которого поначалу она не ценила. Фенгу и Шу, загадочным и непостижимым. Ананде, который принял ее с распростертыми объятьями и многому научил. Випаде и монахам, пожертвовавшим жизнью ради нее и Кейда. Бедному Уоррену Беккеру, который не заслужил столь жестокой смерти – смерти, гарантировавшей его молчание.

В конце концов она послала любовь и сострадание самой себе: девочке, которой она когда-то была, солдату, сражавшемуся за правое дело, и той, кем она стала теперь, на новой ступени личной эволюции.

Солнце обагрило вершины холмов. Сэм чувствовала его сквозь закрытые веки. Первые теплые лучи коснулись ее лба.

Она снова подумала о Маи, юной Маи, чудо Маи, о невероятно проницательной и чуткой Маи, которая разглядела внутри Сэм тугой узел боли и угрызений совести и сумела его ослабить. Девочка помогла ей простить себя за ошибки юности. Саманта вспоминала каждую секунду их короткой встречи: как Маи мечтала о сестре, и Сэм захотела стать ее сестрой.

Слезы потекли по ее согретым солнцем щекам. И когда она ощутила всю печаль, радость, боль утраты и надежду от той короткой встречи с Маи, перед ней начали раскрываться другие умы. Юные. Неземные.

В следующий миг ворота открылись. Саманта Катаранес наконец-то была дома.

Су-Йонг Шу медленно брела сквозь высокую траву и желтые цветы. Небо над ее головой, припорошенное крошечными белыми облачками, было невероятного кобальтового цвета. Вдалеке, за огромной цветущей долиной, поднимались к небу фиолетовые горы с белыми вершинами. Белыми, как ее простое платье. Она шла босиком, наслаждаясь прохладой травы, и гладила руками высокие зеленые стебли.

Су-Йонг Шу остановилась, затем присела и сорвала один цветок. Она поднесла его к лицу, втянула сладкий аромат, полюбовалась блестящими яркими лепестками. Улыбнулась. У нее было юное и беззаботное лицо, длинные темные волосы развевались на ветру, как у девочки.

Chrysanthemum boreale – так назывался цветок. «Золотой цветок». Одно из четырех благородных растений в китайской живописи. Ее любимец из далекого безмятежного детства.

Шу вновь пригляделась к цветку. При желании она могла бы увеличить картинку, углубиться во внутреннюю структуру лепестков, увидеть каждую клеточку, все восемнадцать пар хромосом, каждый ген и каждую пару нуклеотидов.

Вместо этого она отправилась в прошлое. В воздухе перед ней появился серебристый прямоугольный портал. Огромный. Он перерезал собой реальность, почти полностью загородив долину и горы.

В портале Шу увидела сцену из собственного прошлого. Бал, гала-концерт. Красивый мужчина в черном смокинге с хризантемой в петлице. Нет, двое красивых мужчин – ее мужчин. Чен Панг, муж. Тханом Прат-Нунг, любовник.

А вот и она сама: высокая, молодая, стройная, стильная. Кружится в танце, улыбается, смеется, упивается красотой жизни и мира, полного возможностей, мира без границ, запретов и социальных условностей.

Это был 2027 год. Расцвет gong kāi huà, китайской гласности. Расцвет контркультуры. В то лето бразды правления страной приняли прогрессивные политики, до демократии было рукой подать, наука и искусство развивались невероятными темпами: девизом страны стало «пусть расцветают миллиарды цветов», социальные табу остались в прошлом, женщина могла жить с мужем и любовником одновременно, вместе мечтать о преображении человеческого разума и сознания.