Мария Стрелова - Метро 2033: Изоляция

– Да пусть сдает! Нам-то что, закроемся и пересидим! – беспечно отозвался Ваня. – Бункер они не вскроют, а торчать целыми днями на поверхности у них не получится, там «философы» избавятся от гостей.

– Ошибаешься. Это нам даже помыслить невозможно, что убежище можно вскрыть, ты прав. Твари с поверхности не смогут этого сделать никогда, а вот взрывчатка, тот же пластит, который, я думаю, коммунисты сумеют добыть, отлично справится с нашей дверью, – устало ответила Марина.

Только она и Паценков знали, что возле двери в слое бетона прошла трещина. И только теперь это вдруг стало важным и значимым.

– Зачем коммунистам разламывать дверь? Я думал, бункер им нужен для жительства, – удивился Костя.

– Нет, само убежище им не нужно. Им нужны наши запасы и карты ближайших объектов. Понимаешь, в чем дело… Женя насмотрелся на нашу спокойную и размеренную жизнь и теперь уверен, что сможет построить такое же общество с нашей помощью в метро. Он считает, будто у нас есть какая-то тайна особого благополучия, типа легенды об Изумрудном городе на Университете, которую так любят рассказывать в метро. Он уверен, что у нас хранятся запасы, мы знаем какие-то секретные склады, приемы агротехники и прочее, прочее. Я, положа руку на сердце, могу ответить, что никаких секретов в бункере нет. Как и любые разведчики, мы тащим с поверхности все, что находим, благодаря ультрафиолетовым лампам выращиваем картошку, не испытываем проблем с фильтрами, а маленькое население и отсутствие внешней угрозы способствует развитию культуры и науки. Это все, что я могу сказать. То, что создали мы, в метро невозможно. Густонаселенные станции, внешняя угроза типа нападений мутантов с поверхности и жуть в туннелях не позволят устраивать там коммунизм. Только Женя и руководство красной ветки этого не осознают, – ответила Марина.

Она лгала, бессовестно лгала самым близким людям, но не могла, не имела права открыть истинное положение вещей. Ради их же блага.

– С чего ты взяла, что Хохол способен на такую подлость? За эту неделю он успел зарекомендовать себя положительно, всегда готов помочь! – возразил Паценков.

Алексеева посмотрела на него полным удивления взглядом.

– Что он рассказал тебе, Андрей? – тихо спросила она.

– С Ганзы его выгнали несколько лет назад за попытку защитить женщину, которую бросили в туннеле. Он выстрелил в охранника, и его изгнали на фиолетовую Таганско-Краснопресненскую ветку, в сторону Текстильщиков. Там он некоторое время жил у местных сектантов, а потом перебрался на Фрунзенскую, где повздорил со старшим помощником станции и был приговорен к смертной казни. Они поругались из-за того, что старпом не хотел выделить простому населению продукты, не разрешил разделить поровну то, что принесли с поверхности разведчики.

– И я эту историю слышал, – отозвался Волков.

– И я, – добавил Костя.

– Так с чего ты решила, что это деклассированный элемент, убийца и злодей? Он кажется вполне положительным человеком с непростой судьбой, – подвел итог Паценков.

Марина побледнела. Умение нравиться людям, изворачиваться и изощренно лгать помогло Жене и на сей раз.

– Это он сам про себя рассказал? – тихо спросила женщина.

– Да, и у нас нет причин ему не верить. В конце концов, на него ополчились те же люди, что до полусмерти избили тебя, и Хохол вызывает доверие хотя бы этим. Мариша, кажется, ты переутомилась. Тебе стоит прилечь, – мягко проговорил Андрей.

– Ты думаешь, мне привиделось то, что Женя – жестокий приспособленец, готовый перегрызть горло? – прошептала Марина. – Ты считаешь меня сумасшедшей?

– Нет, нет, что ты, просто ты очень устала. Тебе надо отдохнуть. Недельку, а лучше две. Твои вечные заботы тебя подкосили, ты стала подозрительной. Я даю тебе отпуск. Почитай книги, поспи, две недели ты не будешь думать ни об экспедициях, ни о жизни бункера. Я сам обо всем позабочусь. – Паценков приобнял женщину за плечи.

– Ты отстраняешь меня от дел? Ты хоть понимаешь, что творишь? – тихо спросила Алексеева, вставая. – Сейчас бункеру грозит смута и диверсия!

– Марин, тебе кажется. Нам ничего не угрожает, все в порядке. Даже если будут какие-то проблемы, разве мы не сможем справиться с одним человеком? – вторил начальнику Ваня.

«Да если бы вы знали, что может произойти!» – едва не закричала женщина. Но промолчала и на ватных ногах вышла из кабинета.

Марина приоткрыла тяжелую дверь и скользнула в свою комнату. Ее сейф был открыт, и на полу среди прочих медикаментов валялись разбитые ампулы. Драгоценное лекарство разлилось по полу. На осколке стекла женщина увидела надпись «SkQ1».

Алексеева бессильно опустилась на пол. «Все кончено… Все потеряно…» – в отчаянии подумала она. Усталость навалилась на нее со страшной силой. Марина с трудом доползла до кровати и мгновенно провалилась в тяжелый сон.

Марину разбудил надсадный кашель. Женщина села на кровати, дотянулась до фонаря на столе.

– Митя? Митя, что с тобой? – встревоженно спросила Алексеева, бросившись к мальчику.

Анохин отер рукавом кровь, выступившую на губах.

– Я, кажется, нахватался радиации на поверхности… – простонал он. – Тошнит… И голова кружится… [3] При длительном облучении 400–600 рад (проникающая доза радиации), что предположительно в контексте «Вселенной Метро 2033» и в условиях бункера, в течение первых часов возникает общая слабость организма, головокружение, рвота. Дмитрий Анохин принял это за последствия избиения на станции Фрунзенская. Далее у пораженного человека наблюдается стойкое улучшение минимум на 5–6 дней, примерно столько проходит с момента появления Мити в бункере до описываемого момента. За этот период существенно падает уровень лейкоцитов и тромбоцитов в крови, что вызывает кровотечения, язвенные поражения и лихорадку. Через некоторое время последствия становятся необратимы при отсутствии должного лечения, что приводит к летальному исходу. Стоит отметить, что организм каждого человека реагирует индивидуально, поэтому у Евгения Иваненко признаки поражения лучевой болезнью начинаются позже, но также вписываются в указанный период улучшения от 5 до 14 дней (при высокой степени поражения радиацией). – Примеч. автора .

Марина обняла его за плечи.

– Потерпи. Я найду в медкабинете что-нибудь, что тебе поможет. Это все пройдет, все пройдет… – шептала она, утешая не столько его, сколько себя.

«Это я его погубила… На поверхности его бы сожрали монстры, а я привела его сюда и обрекла на медленную, но верную смерть!» – в ужасе думала женщина, стоя перед открытым шкафом с медикаментами.

Давно просроченные таблетки и ампулы должного эффекта дать не могли, но несколько облегчить страдания было в их силах. Все самые важные препараты, необходимые в бункере, Алексеева в малых дозах хранила у себя на чрезвычайный случай, но она никогда не думала, что ей придется вновь спасать человека, облученного радиацией.