Мария Стрелова - Метро 2033: Изоляция

Алексеева вскинула пистолет, выстрелила в противоположную стену.

– Тихо, я сказала! – потребовала она. – За неподчинение – расстрел на месте!

Мало-помалу молодежь рассредоточилась группками по пятнадцать человек, воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая редкими перешептываниями. Убежище медленно погружалось в ужас и темноту. В красном свете аварийных ламп тени становились длиннее, залегали по углам, пугали, сводили с ума. В тишине голоса эхом отдавались от сводов бункера, и становилось жутко. Ребята поминутно оглядывались. Им казалось, что кто-то стоит в неясном сумраке за спиной.

Алексеева сидела на стуле, разглядывая список жителей. Нет, ошибки быть не могло, ее списки верны. Дети действительно пропали. Егору и Люсе Шеиной было по восемь лет, они росли без родителей, дети бункера. Коля Работин и Никита Иванов – мальчишки-подростки, тринадцати и четырнадцати лет, их родители погибли совсем недавно, пару лет назад. Свете Васильевой было семнадцать лет, хорошая девчушка, дочка двух немолодых преподавателей Гуманитарного института, спасшихся после катастрофы. Лида Лозина, малышка шести лет. Как ее четыре старших брата и сестры не уследили за ней в отсутствие мамы и папы – оставалось загадкой. Дети прятали глаза. Они не знали, куда делась их сестра. Марина дальновидно убрала их из сектора Любы и Василия, чтобы не провоцировать скандал. И Лиля Оганян, малышка двух лет, дочь Ильи. Жена парня, молодая девчонка, погибла при родах, оставив молодого отца одного с новорожденной малышкой. Илья не находил себе места. Не уследил… Не сберег… Видимо, в общей сумятице, девочка пропала совсем недавно, пока Марина разбиралась с генераторами. Совершенно беспорядочный и очень странный список. Ну куда, куда могли деться дети в изолированном, закрытом со всех сторон помещении, где все постоянно на виду?

Женщина обхватила голову руками.

– Да что же это такое, куда они могли деться?! – зло воскликнула она, вставая. Снова взяла мегафон. – Всем сохранять порядок и спокойствие. Руководителей секторов попрошу назначить ответственных за еду и прислать ко мне. Остальным не покидать своих мест.

Сейчас единственным правильным решением было покормить изголодавшихся детей. А припасы кончались. Погасли ультрафиолетовые лампы на нижнем ярусе бункера, завяла листва морковки и свеклы. Тушенка, хранившаяся на складе, была последней альтернативой – не есть же сырую картошку. Хотя, когда начнется голод, и она пойдет в ход. Электричества на снабжение плиты не хватало.

У Марины от переживаний раскалывалась голова, думать было все сложнее. Казалось, еще пара шагов – и женщина рухнет лицом в пол, чтобы больше не встать. Внутри настойчивым колокольчиком звенела неуместная, ненужная сейчас мысль: «А Женя сидит один в темном карцере и сходит с ума в темноте и тишине. И в этом виновата только ты!»

Алексеева дошла до склада, открыла тяжелую дверь. Неутешительно. Консервов осталось не так много. Экспедиция невозможна, некому идти, а сама женщина не может оставить убежище в таком положении. Да и начальников секторов, последних из «старой гвардии», отправлять нельзя. А перепуганных детей, пусть даже самых старших, молодежь, на поверхность посылать глупо. Затуманенное паникой сознание обречет вылазку на провал. Ситуация становилась критической.

– Так, ладно. Не сейчас. Думать буду после. Сейчас главная задача – узнать, куда делись дети, а потом можно снимать военное положение, – сама себе сказала Марина, жестом подзывая дежурных по еде от каждого сектора.

Марина раздавала банки с тушенкой, по пять на сектор, непозволительно много, а в голове настойчиво твердил одно и то же внутренний голос:

«Когда ты узнаешь, куда делись дети, ты ни за что не станешь снимать чрезвычайное положение!»

И женщине становилось жутко. Страшно до дрожи, до озноба и истерики. Ей, бесстрашному разведчику, бросавшейся очертя голову в страшные экспедиции, ей, самому главному человеку в бункере, исследовавшей самые темные уголки. Но факт оставался фактом.

Самое страшное в жизни – неизвестность. Человек боится не темноты, а того, что скрывается в ней. Не действия, а результата. И это тревожащее непонимание, страх познания того, что там, за стеной мрака, сводил с ума, заставлял сердце лихорадочно биться, разрывая грудную клетку, застилал глаза мутной пеленой паники. И Алексеева боялась. Не признаваясь ни себе, ни окружающим, она все же осознавала, что меньше всего на свете ей хочется знать, куда подевались дети. А еще нужно было придумать объяснение, успокоить тех, кого ей доверила судьба, – жителей последнего пристанища. Сочинить легенду, которая потушит всеобщий пожар страха, вернуть жизнь в прежнее русло, пусть ненадолго, на считаные недели, но вернуть. И самой знать правду, вздрагивая по ночам от преследовавших видений, жить без веры и надежды, но дарить ее другим. Это было страшно, осознание всеобъемлющей лжи, которая цвела в бункере усилиями заместителя начальника, давило, угнетало, не давало дышать. Женщине стоило оставить бункер всего на неделю, пока честолюбивый начальник и его новый помощник Хохол одурманивали ее транквилизаторами, как тотчас же приключилось ЧП. Встали генераторы, воздух из фильтра поступал едва-едва, вытяжка не справлялась. Марина вспоминала первые недели после катастрофы и понимала, что ей снова предстоит пройти этот ад. На сей раз – одной, без помощи старших руководителей, без поддержки Григория Николаевича. Самой. В убежище опять пахло немытыми телами, в воздухе витал едкий запах страха, который было ни с чем не спутать. И снова повторялся круг, один и тот же, год за годом, день за днем. Генераторная, фильтры, зал, кабинет. Три часа сна. Экспедиция. Генератор. Фильтр. Бумаги. Дети. Но теперь к этому добавились пропавшие ребята, которых надо было искать. И страшнее всего было от осознания того, что в помещении, откуда нет выхода, пропадали люди. И начальнице бункера жутко было даже представить, что с ними могло случиться. В голову лезли самые невероятные версии. О том, что открывался гермозаслон, и неведомые, невидимые люди из-за стальной стены забрали к себе несколько человек, затерявшись в общей суматохе. Что дети ушли на поверхность. Но костюмы химзащиты были на месте, да и зачем нужна на поверхности маленькая девочка? Была версия и о том, что старшая, Света, как-то вышла на контакт с метро и забрала с собой некоторых ребят, а наверху их встретили отряды разведчиков. Но тогда зачем нужны два парня по восемь лет, шестилетняя малышня и совсем уж крошка Лиля? Каждая последующая мысль была безумнее другой. В любом случае, единственный способ это проверить – систематично, помещение за помещением, осмотреть бункер.