Сергей Кусков - Золотая планета

Мишель промолчала. Хотя, могла одернуть. И Катарина осознала, насколько это серьезно и как она рискует.

Самое большое беспокойство вызывал факт того, что Мишель все это делает в момент, когда Лея жива, здорова, и нет никаких предпосылок к тому, чтобы было иначе. Следовательно…

…Нет, она отогнала от себя эту мысль. Мутант — шавка, сторожевая шавка. Она лежит в ногах своей хозяйки, без дела не лает, но любого недруга цапнет так, что мало не покажется. Она никогда не предаст Лею. Тогда что? Сама Лея?

Голова пошла кругом. Слишком много информации, чтобы вот так, сходу, делать выводы.

— А ты не боишься, что Лея тебя за такие приготовления того… Ей и меньшего достаточно, чтобы сгноить человека. И побег в Парамарибо на сей раз не спасет?

Ее собеседница отрицательно покачала головой.

— Монархи приходят и уходят. Корпус был и будет. Всегда. Если мы не оплошаем. А мы не должны.

— Сирена оплошала. Не боишься пойти по ее пути?

— Сирена получила за другое, я не собираюсь уводить у Леи мужиков.

— Ой, ну не смеши мои мокасины! — Катарина заливисто рассмеялась. — Вот только не надо рассказывать ту трогательную историю любви, дружбы и предательства, которую рассказывают нашим молоденьким девочкам! Они может и купятся, но я-то из старшего поколения, кое-что помню, и два плюс три сложить могу. Или думаешь, мы не помним, какие оргии вы тогда устраивали, всем взводом? Сколько в ваших групповухах человек участвовало? По десять? Больше? Не из этого ли дерьма тебя вытащил Диего, увезя в свое Парамарибо, к черту на кулички?

Хозяйка кабинета насупилась, и… Опустила глаза.

— Они трахались много лет, и вместе с Леей, и сами, — заводилась Катарина. Эта тема считалась не табу, но не стоящей того, чтобы о ней говорить вслух. Имидж монарха… — Он ночевал у нее постоянно, только Лее плевать было на это! Взвод — семья, некоторые воспринимают эту фразу слишком буквально! Она доверяла им обоим, этого для нее было достаточно, да и сама она как то не особо стеснялась в выборе живых игрушек на ночь! Они трахались, и трахались бы еще, всем было плевать на их чувства, пока они преданы и ничего не замышляют против Леи. Но вот незадача: замыслили! В момент, когда один фактически возглавил планету, а вторая сделала все, чтобы у первого это получилось!..

Мишель молчала, что дало Катарине зеленый свет на выпуск давно копившегося пара.

— Это Сирена подмяла под себя Венеру. Пока Лея танцевала по постелям с разными мальчиками, в себя приходила. Это она устроила те показные покушения на семьи Сантана и Ортега. Намекнула им, дескать, она из беспредельщиков, ей плевать, кто стоит на пути, если этот человек мешает. Это она назначала и смещала людей по собственной воле, и вся планета, боялась ее. Что, не так было? А потом ее начала бояться и очнувшаяся Лея…

Катарина сделала многозначительную паузу. Мишель вздохнула, и как ни в чем не бывало улыбнулась.

— Все сказала?

Кивок.

— Да, это так. Все так и было. Но именно тогда, заметь, с падения Сирены с Олимпа, началась эпоха политбюро, эпоха противовесов. И эта система благополучно работает, хотя Лея уделяет внимания государственным делам… Не намного больше!

Мишель потянулась к пачке, но, видно, вспомнив, сколько выкурила за сегодня, одернула руку.

— Я рискну. Сирена перегнула палку, она, действительно, могла отстранить Лею от дел. Вместе с Сережей. Я — не смогу. И главное, о чем ты пытаешься умолчать: я не замышляю против нее самой!

— Для нее это не отговорка. То, что ты спасла когда-то ей жизнь… Когда речь идет о власти над планетой, перестают быть весомыми даже такие аргументы.

Мишель согласно кивнула.

— Повторюсь, я рискну. Вопрос в том, со мной ли ты.

Теперь вздохнула Катарина, и точно так же откинулась назад, смотря невидящим взглядом в потолок.

М-да, имея в руках ключи к наследникам престола можно совсем иначе разговаривать с теми, кому они наследуют. Зная, что после смерти этих людей страной будет управлять система, запитанная на тебя… Это искушение!

Но Мишель не врет, она не хочет устранять Лею. Не будет этого делать без веских причин. Но появись веские причины…

…Нет, тогда она будет не одинока в своем стремлении. Это совсем иная тема с иными персонажами и последствиями.

То есть, дело все-таки в самой Лее. С нею действительно что-то не так. Что?

Мишель боится потерять власть с ее смертью. Боится серьезно, иначе бы не набросилась сходу на парня с улицы, налету придумывая нестандартную головокружительную комбинацию, уверенности в успехе которой нет никакой. Эх, Лея-Лея! Знать бы, что с тобой не так!

Корпус, каковы его перспективы? Идти во власть после смерти Леи? Стать преторианской гвардией? Осуществить мечту многих поколений стерв, сидевших на месте Мишель? Да, Феррейра — опасная семья, но Мишель права, при грамотном противовесе их можно поставить на место и занять свою нишу. Фрейя не из тех, кто позволяет с собой не считаться, и перспектива тянуть за ниточки на самом деле не такая нереальная. Ну, и крайний случай, это то, о чем она старается не говорить, потому, что это крайний случай.

Заманчиво. А главное, не так уж и нереально. Молодец, Мишель, голова! Хоть и стерва.

Все упирается в одного единственного человека. Хуанито. Комбинация возможна, только если он потянет свою роль. Если согласится на нее. Если они правильно его обучат и правильно мотивируют, найдут ключик. Много «если», но главное…

…Если он вернется к ним, вернется добровольно, сам, без принуждения.

«Сволочи! Сволочи вы! Нелюди! Не могут люди так, не должны…!» — промелькнуло перед глазами его озверевшее лицо. Он и сам зверь, только не догадывается об этом. Впрочем, делу это нисколько не мешает.

Еще она удивилась простоте решения. А ведь кто-нибудь другой, обладающий информацией, может додуматься до того же самого! Некая неизвестная, но могущественная сила. И тогда… Что будет тогда? При условии, что у этой силы нет моральных комплексов по поводу отстрела лиц королевской крови?

— Я с тобой, — подняла она голову.

— Что так? — усмехнулась Мишель.

— Чтоб я, да пропустила такое?

«Вот это я олень!»

С такой мыслью трудно просыпаться. Слабо сказано — с такой мыслью жить не хочется, не то, что просыпаться!

Сколько раз я повторял про себя идиому про монастырь и устав, сколько держал себя, глядя на рукоприкладство и иные некрасивые вещи, творящиеся там, понимая, что корпусу больше ста лет, что не я это придумал и «это» будет существовать независимо от того, нравится оно мне, или нет? Что некоторые вещи нам изменить не дано? Но все равно не удержался.

Да, я сорвался. И что, той девочке от этого стало легче? Она скажет мне «спасибо»?