Сергей Кусков - Золотая планета

Я напряг память, пытаясь вспомнить, где ее видел. Память не отзывалась, глухо молчала. Плохо. Какой-нибудь клуб? Девчонки-танцы-шманцы, алкоголь и секс в туалете? Наверняка что-то типа того, но незадача, я НЕ ПОМНЮ ее, хотя не надираюсь до поросячьего визга, как некоторые — завет тренера.

Мы поравнялись. Ухмылочка на ее лице буквально лучилось иронией. Она знала меня, сто процентов, и это напрягало.

Прошла мимо. Я мысленно вздохнул с облегчением — не люблю такие скользкие моменты. Хорошо еще, что не заговорила — вот позор был бы! И только собрался идти дальше, возвращаясь мыслями к прерванному, как был окликнут:

— Сеньор!

Я обернулся, правой рукой вручную убавляя на браслете громкость — виртуальный навигатор я так и не ношу. Окликнувший оказался парнем лет двадцати пяти или чуть больше, восточной наружности, но не классической, а… Неправильно-восточной. Его «сеньор» было произнесено с таким жутким акцентом, что мой преподаватель испанского даже в богами забытой старой школе повесился бы от горя, услышь его.

— Вы не подскажете, где здесь магазин со снарягой? — продолжил он. Я задумался, оценивая парня, и сделал сразу несколько выводов.

Первый — этот тип опасен. Тигриная стойка, тигриный взгляд — натуральный хищник! Скорее всего, заблудившийся в недрах фешенебельного района урка с окраины, но достаточно учтивый, чтобы строить из себя приличного человека.

И второй вывод — он русский. Скорее всего, выходящий корнями из Средней Азии, Узбекистана там, или еще какой-нибудь территории с ограниченными правами гражданства. Точнее, смесь, полукровка, оттого и странная внешность.

Последнюю мысль я озвучил вслух на языке бывшей метрополии предков матери:

— Русский?

Этот вопрос отчего-то выбил его из колеи.

— Да… Как ты догадался?

А вот русский его был великолепен — классический говор оккупированного сектора.

— Акцент. У тебя плохой испанский.

Чувство напряжения не покидало меня. Несмотря на мимолетную растерянность, парень быстро пришел в себя, передо мною все также стоял готовый к прыжку хищник. Что-то с ним не так, этим уркой, надо бы держать ухо востро, но вот что…

А, ну его! Теперь, после сегодняшней тренировки, я не боялся ничего, и особенно одиноких урок с окраины. Даже вооруженных — как-то слишком неестественно сидела на нем спортивная куртка. Я немного расслабился, оставаясь в режиме ожидания удара, но эдакого маловероятного. Парень, словно заметив это, расслабился тоже.

— У нас недолюбливают испанский, — он натужно засмеялся. — Все вокруг только на русском говорят, даже в школах. Где ж его выучить?

Нет, все-таки обычный чувак, не гоп-стопник. Может и бандюк, но сейчас здесь не поэтому, не стоит из-за него нервничать, — успокоил я сам себя. «Недолюбливают испанский». Фраза зацепила. Да, это логично: для людей, каждый день видящих напоминание того, что их предки проиграли войну, что они сами говорят на родном языке только потому, что им с барского плеча позволяют делать это, не добавляет языку оккупантов симпатии. Это я, выросший в огромном латинском муравейнике под названием «Альфа-Аделлина», с детства привык к испанскому и воспринимаю его как родной, в отличие от языка матери, которому она учила меня как второму, не основному. А они…

— Бывает!.. — Я невесело усмехнулся. — А сам откуда?

— Мирный, — ответил собеседник. — А ты?

Мне на какой-то миг стало неловко. Я всю жизнь мысленно причислял себя к национальному меньшинству, противопоставлял себя латиноязычному окружению, а теперь… Вдруг понял, что это всего лишь подростковые понты. Никакой я не русский, тем более, что половина от единственной известной мне генеалогической линии вообще принадлежит полякам. Он, наполовину азиат, в гораздо большей степени русский, чем я. Я — латинос, и с этим давно пора смириться.

Тяжело вздохнув, я неохотно выдавил:

— Местный я. Здесь родился. Но мать из под Самары…

— Понятно, — закивал собеседник.

Тут, наконец, нервы дошли до критической точки — я почувствовал, как мои руки начали мелко дрожать. Тяжелый день, много всяких событий, не удивительно, а теперь это. После всего случившегося национальная тема и тема детских разочарований стала соломинкой, переламывающей спину верблюду. Нужно было срочно успокоиться и прийти в себя, а с недавнего времени я знал один радикальный способ, как это сделать.

— Угостишь сигареткой? — попросил я, вспоминая, что перед тем, как заговорить, парень выбросил окурок в урну.

— Конечно. — Тот кивнул и с энтузиазмом протянул почти полную пачку.

Я вытащил одну сигарету, мысленно поругав себя — спортсмен, блин — и подкурил от «переданной на хранение» зажигалки, которую теперь всегда таскал с собой.

— А тебе какая снаряга нужна? — вспомнил я его первоначальный вопрос. Далековато мы от темы отошли. — Тут их много, магазинов. Самых разных.

— Да с пацанами решили в Тараску слетать, по вершинам полазить… — усмехнулся мой собеседник.

— Тараска… — Я тоже усмехнулся, вспоминая одну из венерианских туристических Мекк, прозванную во всем мире «альпинистским адом». Сьерра-ла-Тараска. — Губа не дура!

— А чего мелочиться? — оскалился парень. — Если горы — то самые сложные!

«Пить — так пить, спать — так с королевой…» — вспомнилась мне цитата из проштудированного в детстве сборника. В общем, он прав, только так и надо, но вот его рожа не напоминала мне альпиниста, хоть убейте. И даже просто спортсмена, любого профиля. Это был именно бандюк, тогда как альпинисты все — повернутые фанатики, которых легко отличить в толпе от обычных людей.

— Вот сюда повернешь… — начал объяснять я ему дорогу к одному из известных мне в этом районе уровневых спортивных магазинов, где есть все. Это вообще спортивный район, здесь располагается база олимпийской федерации Венеры по лыжным видам спорта, несколько катков и хоккейных полей, а также множество обычных спортивных залов, включая мою… Бывшую спортивную школу. И магазинов соответствующего профиля также достаточно. — …Но не похож ты на альпиниста, — усмехнулся я под конец, не выдержав. — Смолишь, как паровоз.

— А сам-то? — довольно парировал собеседник. — По виду — вроде спортсмен, а смолишь не меньше.

Мне стало не по себе. Одно дело — самокритика, другое — когда тебя тычут лицом в экскременты, причем тычет урка. И он прав, что обидно, но мне сейчас просто необходима эта сигарета.

— Да, есть маленько, извини… Ну, давай, земляк! Удачи в Тараске! — поспешил я закрыть тему, да и разговор вообще. Он начал напрягать меня, этот восточный человек из русского Мирного.

Когда я протянул руку, он внимательно на нее посмотрел, а затем медленно-медленно поднял свою, будто чего-то боялся. Аж вспотел, бедняга. Ага, пристрелят его сзади, если дернется слишком резко!