Сергей Кусков - Золотая планета

Блин, а вот поиздеваться толком не получилось. Слишком быстро вывел ее из себя, будто передо мной стояла зеленая дурочка, а не хладнокровная гадина с ее опытом. Катарина резко дернулась, впечатав меня в стену своим телом, после чего рефлекторно поднесла коварное запястье со встроенными кибернетическими лезвиями к горлу:

— Хуан, мне не нравятся такие разговоры!

Лицо ее пылало от ярости. Я усмехнулся, нисколько ее пыланиями не впечатленный:

— Правда? Зря! Это же шутка. Просто шутка! Про гроб. А ты что думала, я кинусь к тебе на шею, радостно повизгивая от счастья?

Она попыталась что-то ответить, но не смогла, и по инерции отступила, выпустив меня. Затем собралась и гордо тряхнула черной копной:

— Хорошо, я виновата. Признаю. Во всем, что произошло, начиная с той злополучной полосы, где потеряла над собой контроль. Можешь меня ненавидеть, если хочешь. Доволен? Теперь тебе легче?

Я пожал плечами:

— Наверное.

— Я сделала это потому, что мне так приказали. Я должна была вернуть тебя, убедить вернуться. И я не смогла придумать ничего более эффективного, чем показать тебе твою беспомощность. Ты бы не стал разговаривать со мной после того, что случилось на дорожке, не сумей я изменить твое восприятие. Да что я, ты не стал бы слушать никого, даже святую, если бы знал, что она отсюда! Послал бы за орбиту Эриды, и все дела!

— А ты не пробовала извиниться? — улыбнулся я, начиная вгонять гвозди в крышку ее гроба. — Просто извиниться? Искренне? Признав, что была не права?

Катарина опустила глаза в землю.

— Нет, у тебя даже мыслей таких не было, продолжал я. — Ты же всегда права, как же так! Все вы всегда правы, такие как ты!

— Ты не умеешь извиняться! — закричал я на нее, ловя кайф от получившегося эффекта. — Хотя я мог понять тебя! Понять, чем ты рисковала, когда я помчался по трассе, верхами! Из-за чего вышла из себя! Но нет я же валенок, я тупой! Я не пойму! Или нет, не, не тупой? — Я сделал паузу.

— Да, я не тупой! Я пойму! — воскликнул я. — Это ТЫ не можешь сделать шаг! Унизить себя перед тем, кто младше и слабее! Тебе проще организовать войсковую операцию в городе, и не одну, чем признать в чем-то неправоту и извиниться!

Так ответь: почему я должен относиться к тебе тепло? — закончил я, понизив тональность до обычной. — Почему должен быть тебе благодарен, если ты думаешь не обо мне, а в первую очередь о себе и своей гордыне?

Постояв и не дождавшись ответа, я развернулся и побрел по коридору. Сзади раздался ее окрик:

— Стой!

Я остановился. Обернулся.

— Прости, я была не права, — произнесла она, вкладывала в голос раскаяние, но я видел, что это фальшь. — Я привыкла играть человеческими судьбами и заигралась. Да, мне оказалось проще придумать войсковую операцию, чем извиниться. Доволен?

— Я-то доволен, — усмехнулся я. — Как знающий тебя. Но на сцену тебе нельзя — сторонний зритель не поверит.

Она вспыхнула, но сдержалась.

— Я извинилась. Как ты и хотел. Будешь и дальше дуться?

Я понял, что не стоит перегибать. Портить отношения с нею не резон, ибо какая бы она ни была, а знакомое зло лучше незнакомого. Если вместо нее дадут кого-то другого, я взвою — придется заново «пристреливаться», заново проходить весь геморрой, который мы с нею благополучно миновали. Да и… Ужалить Катарину, как показала практика, я могу, не такая она непробиваемая, а каковой будет другая куратор?

— Нет, не буду. Но ты должна меня понять… — начал я, она перебила:

— Я понимаю.

В ее голосе засквозило теплотой. И я не мог найти ни одного оттенка интонации, говорящего о фальши.

— Я плохая. У меня гордыня. И я не люблю никого, кроме себя, — продолжила она. — Но я исправлюсь. Обещаю.

Согласен, со стороны это звучало дико. Детсадовские какие-то аргументы. Но битва шла не на уровне слов, а на уровне восприятий, на уровне интуиций, если можно обозвать это так. И главный вывод, который я сделал, что она совсем не так безнадежна, как я считал. Я не безразличен ей, она действительно испытывает привязанность и симпатию. И не желает зла. Конечно, проявляется это согласно ее собственному искореженному корпусом мировоззрению, но порывы в ее душе все же есть.

— Хорошо, уговорила. — Я выдавил тяжелую улыбку.

— Мир? — улыбнулась она и протянула руку. Я пожал ее:

— Мир.

Мы неспешно бродили по техническим помещениям и стрельбищам, подбирая скафандр, пробуя систему прицеливания и ориентирования на специальных тренажерах и мишенях. Тянули время. Чтоб не сойти с ума, его надо было хоть чем-то занять — собрались еще не все, кто должен был прибыть на мероприятие.

Ветераны — особое сословие, особая прослойка, честно заслужившая себе множество привилегий. Например, явиться не к десяти, как было условлено, а часам к одиннадцати-двенадцати, наплевав на дисциплину и пунктуальность, несмотря на то, что «военнослужащими» они остаются до самой смерти. Для них не существует понятия демобилизации, даже звания у них остаются до конца жизни. Не «полковник в отставке», например, как у военных, а просто «полковник», в любом возрасте и на любой должности. Потому, пока не подъедут все, кто запланирован на сегодня, испытание не начнется, и плевать на такую условность, как мое личное желание поскорее начать, чтобы не свихнуться в ожидании неизвестного.

— Для чего мне вообще нужен куратор? — спросил я, опуская раскаленный игломет, из которого только что жарил очередями, ставя его на стойку. Отводил стрельбой душу. — Да еще и персональный? Чтоб девчонки не съели? Неужели они такие страшные?

Катарина грустно усмехнулась, протягивая мне мое оружие, за которое я отвечаю:

— Так и думала, что ты будешь далек от этой темы.

— Почему?

— Опыт. У тебя его нет. Потому ты не способен оценить угрозы и вызовы. А они есть, и весьма серьезные!

Пауза.

— Тебя съедят в первую же неделю, — улыбнулась она. — Ты беззащитен перед нашим контингентом. А сбежать, уйти отсюда после того, как за тобой закроются двери, тебе никто не позволит. — Она сделала кислую гримасу.

Ее слова меня не впечатлили. Я, конечно, предвидел проблемы, но не такие, как она сгущает краски.

— Можно этот момент подробнее?

— Разумеется! Ладно, пошли, нас вызывают. — Она облегченно вздохнула и направилась к выходу. Я поспешил за ней. Тяжелый гермозатвор «тира», напичканного всевозможным оружием, опустился за нашей спиной. Хоть оружие у них и валяется везде, где только можно, но вскрыть такой не имея ключей и разрешений вряд ли реально.

— Загибай пальцы. — Катарина картинно прокашлялась, и начала менторским тоном. — Первое — мировоззренческий конфликт. Ты попадешь в незнакомое место с незнакомыми варварскими порядками и жесточайшей дисциплиной. Ты сам видел, молодняк здесь ходит по струнке, а тебя будут дрессировать наравне с ними, если не больше Или думаешь, тебе сделают персональную скидку, как ценному «сотруднику»?