Сергей Кусков - Золотая планета

Понимая наши слабые звенья, все оставшееся время старик гонял в основном меня. И немного Хана — у того возникали некоторые сложности с соляками, которые, как стоило догадаться, лучший гитарист планеты не мог упростить из принципа. Ему был нужен высший пилотаж — и он делал все, чтобы его получить. Потому на следующих репетициях нами занимался не он, а один из преподавателей вокала; сам он появлялся эпизодически, выдрючивая в основном Хана. И иногда заступающегося за него Карена — для профилактики.

Ночами мне снились кошмары. "Пам-пам-пам! Пам-пам, парам!" — звучало в голове набатом. Я ворочался, просыпался в холодном поту, вскакивал. Память услужливо выдавала порядок действий пальцев в гитарной партии. Во сне! А вокал… Что только не снилось, где я только ни пел и как только не лажал! И наутро каждый раз был уверен, что если ад, в смысле религиозный, где Сатана банкует, и существует, то в этом месте круглые сутки звучит: "Пам-пам-пам! Пам-пам, парам!.."

Ночевал я дома, и этот вопрос никто не поднимал — ни пытаясь запретить, ни уведомляя, что разрешают. Ну, а раз так, мне тем более поднимать его не нужно. Забирали меня девчонки, в произвольном составе, кроме Паулы. Красноволосую не выпускали, и, подозреваю, виновата в этом ее высочество. У нас как-то давно, в начале моей эпопеи с корпусом, был разговор с нею, и я спросил, знает ли она принцесс лично.

— Фрейю — да. Общались. — Напарница скривилась. — Изабеллу видела издалека. Но это не значит, что не знаю, что она за человек.

— А с Фрейей что? Веселое общение получилось? — поддел я.

— Давай не будем об этом?! — полыхнули ее глаза, а лицо покраснело. — сли вдруг мы столкнемся в тесном коридоре, я ей дорогу не уступлю! Дальше додумывай сам.

То есть, ее королевское высочество может узнать кузину. Которую, и ей это известно, мама прячет под замком в корпусе, чтоб "не шкодила". И если таковая вдруг отметится рядом со мной… План укрощения строптивой можно смело выбрасывать на помойку.

Остальных же девчонок от простых смертных не отличишь — вот пусть и трутся около. Тем более не забываем о сеньоре Феррейра, который Октавио. И о мягком намеке Мишель насчет него, с призывом смотреть в оба.

Это случилось на следующий день после того, как у нас получилось отыграть материал без запинки, несколько раз подряд. Какая репетиция по счету — не скажу, они все смазались. Мы пришли, привычно завели шарманку, и даже несколько раз прогнали материал, когда в зал вошло несколько человек, которых вел дон Бернардо. "Комиссия".

Указав на нас, старик Ромеро принялся что-то объяснять, его спутники кивать, с ним соглашаясь, после чего он попросил:

— Мальчики, еще раз! Так, как будто вы выступаете перед публикой!

Просить нас долго не надо. Материал въелся в кровь — думаю, если меня разбудить ночью, я выдам в эфир любую часть этой песни, даже не приходя в сознание. Как спою, так и сыграю. Как и все остальные парни. И мы сыграли. Я вкладывал в голос всю силу, на какую был способен, Хан во время соляков вытворял с гитарой нечто, Карен мило подвывал вместо меня высокие ноты, "зависая" на них, вытягивая этим общий фон. В общем, у нас получилось.

— Браво! — Старик захлопал. Захлопали и члены "комиссии". Пишу в кавычках, потому, что решение о приеме/не приеме на концерт принимает лично дон Бернардо, и сопровождающих он о нас лишь уведомил. Хлопали не восторженно, нет — рок-н-роллом присутствующих было не удивить. Но эти искушенные гурманы признали, что мы сыграли на приемлемом уровне, а это чего-то, да стоит. — Вот этих орлов я пущу перед началом программы, раззадорить зал…

Они посовещались о чем-то еще и ушли. Я же задумался. Среди членов "комиссии" был памятный мне Пако, и смотрел он на меня сквозь прищур, оценивая, совершенно иными глазами. Там, в гримерке, я был никем; мальчиком, который подставился, не поиздеваться над которым невозможно. Теперь же я попал в когорту ДОСТОЙНЫХ. Вот он и определял, как теперь себя со мной вести.

До концерта оставалось два дня, когда произошло ЭТО. Честно, я был удивлен. Изумлен, ошарашен — нет таких слов, которыми можно было бы описать мое состояние.

Начну с того, что я забил большой и толстый гвоздь на ее высочество. Окунувшись в совершенно иную атмосферу, мне стало наплевать, вытерла она о меня ноги, или не вытерла. Как там у нее дела и нашла ли себе что-то иное? Как, впрочем, было наплевать и на Мерелин, и особенно на ее продюсера. Я изначально свыкся с мыслью, что подарил им песню, но даже если бы Пако не взял ее в оборот, не расстроился бы. Однако, обо всем по порядку.

Репетиция шла своим ходом. До концерта оставалось, повторюсь, всего два дня, и коленки у меня подрагивали. Да, мы выучили песню, играли и пели ее на полном автомате. Отрепетировали каждый шаг, каждый жест на сцене, каждую улыбку. Но осознание, что петь буду при ЗРИТЕЛЯХ… На концерте такого уровня, где будут выступать лучшие из лучших школы сеньора Ромеро… В том числе высокооплачиваемые исполнители, котирующиеся на планетарном, и даже межпланетном уровне… От такого волей-неволей коленки подогнутся. У меня были прецеденты выступления перед публикой, но оба они имели специфический оттенок. Первый — крыша козырька департамента культуры, где я призывал толпу громить Сенат. Второй же — заседание суда, где судили провинившихся марсиан. Оба раза имели колоссальную специфику, и оба стоили мне невероятных нервов.

В зал вошли двое, Сеньор Ромеро и… Пако. Они нас не слушали, говорили о чем-то своем, но когда мы закончили, дон Бернардо хлопнул в ладоши:

— Так, мальчики, перерыв! — И указал мне, чтобы подошел.

Когда я спустился, мы молча вышли из зала и пошли прямо по коридору в тупичок. Место позади лестницы, где стоят несколько кресел и растений в кадках — что-то типа рекреации, зоны отдыха. Людей здесь практически не бывает.

— Этот? — ухмыльнулся дон Бернардо. Я чувствовал, он зол. Зол до безумия. Но тщательно скрывает свое состояние за покровительственной улыбкой, и это ему удается.

— Да-да. Милый мальчик, неправда ли?

…дорский акцент Пако куда-то делся. Передо мной стоял хитрый прожженный барыга, знающий, как сделать деньги из воздуха, и дона Бернардо воспринимющий как не меньшего пройдоху, но имеющего гораздо больше влияния. Я по-прежнему не котировался, был никто, но хотя бы поднялся до уровня "никто" с отметки "пустое место".

— Что могу сказать, — пронзил он меня изучающим взглядом, — юноша талантливый. И далеко пойдет. Но очень, ОЧЕНЬ неопытный! — выделил он это слово. — Но понимая, что это ТВОЙ мальчик, — дружески хлопнул он дона Бернардо по плечу, — и что ты его только-только нашел, не буду его учить, хотя проучить бы стоило!

Дон Бернардо все так же мило улыбался, сторонясь проблемы. Дескать, я только передаточное звено — ты попросил, я его привел, дальше сами.