Елена Горелик - Стальная роза

Всё это по окончании занятий давало пищу для размышлений, но не более того. Применять плоды этих размышлений на практике ему никто не даст, а если бы и решился кто-то на такой безумный эксперимент, Иван всё равно отказался бы. Не из боязни ответственности, а потому, что здраво оценивал свои возможности. Яйца курицу не учат. Когда-то было очень интересно читать про попаданцев, которые чуть не с первых же дней оказывались на приёме у Сталина и начинали прогрессорство, не оглядываясь ни на что. Реальность всё же отличается от книжного мира. Если твой опыт ограничен чтением сколь угодно умных книг, ни к чему серьёзному тебя в империи Тан не допустят. Чиновники, сдавая экзамен, цитируют наизусть Кун Цзы, но никто почему-то не упоминает, что к должности их готовят с детства. Будущий чиновник тенью ходит за учителем, стараясь уловить как можно больше тонкостей своей профессии, и повторяет, повторяет… К моменту сдачи экзамена на знание основ философии конфуцианства у него за плечами какой-никакой, а практический опыт имеется. Что мог предложить Иван, кроме обширных, но расплывчатых теоретических знаний? Он попал сюда ребёнком. За семь лет кое-что забылось уже. Даже по-русски говорить стал с лёгким акцентом. Скоро не всякое слово с первого раза вспоминаться будет. Даже мать сейчас не вспомнит, что к чему нужно было подсоединять в системе видеонаблюдения, и какие программы нужно при этом устанавливать на компьютер, а ведь она в этой сфере проработала не один год. Что уж говорить о мальчишке, начитавшемся книг…

Ученичество у десятника Тао, кстати, имело и положительные стороны: их чаще отпускали в увольнительные – заранее предупредив, чтобы не распускали языки под страхом оных лишиться. Чжан Бин сразу убегал к своим родителям. Иван не оригинальничал, и тоже старался провести свободное время дома. Тем более сейчас семья была в сборе. И даже, пожалуй, с неким избытком. Мужа Сяолан он успел изучить и числил его неплохим человеком, но его мама… Словом, лучше бывать дома почаще. Особенно сейчас, когда его собственная мать выглядит как-то очень странно. Словно её грызёт, подтачивая изнутри, какая-то тревога.

– Мясо! – преувеличенно радостно потирая руки, воскликнул Иван, увидев гору дымящихся и источающих дивный аромат кусочков поверх риса. – Мама, ты меня спасаешь.

– Ешь, ешь, не разговаривай, – усмехнулась мать, выкладывая на стол ещё и стопку блинов на блюде. Сковороду с плоским дном сделала себе уже давно и кормила семью экзотическим дальнезападными яствами. – А то опять всё остынет… Можно подумать, тебя в казарме совсем не кормят.

– Двойной порцией кормят, – он уже уплетал кашу с тушёным мясом за обе щеки и рисковал подавиться. – Но у них эти… стандарты по калориям не наши. Мне маловато будет, через два часа опять жрать хочу… Мам, ты прям волшебница… Можно ещё мяса?

– Ну, ты и проглот, Иван-царевич… Вот, поешь ещё, сынок. С деревянного черпака в чашку высыпалась новая порция аппетитных мясных кусочков в подливе.

Мать смотрела на него и тонко улыбалась.

Эта улыбка сопровождала всю его жизнь, сколько он себя помнил. Даже в самые чёрные дни мать находила в себе силы улыбнуться сыну, но редко когда в этой улыбке сквозила такая печаль.

Что-то случилось.

– Мам, – негромко спросил он, доев свою порцию и оставив чашку. – Что-то случилось?

– Почему ты так решил? – спросила мама. Грязную посуду она выставила на поднос, который тут же забрала подбежавшая на зов Хян.

– Мне так кажется, – Иван произнёс это так, чтобы подчеркнуть и другой смысл этих слов: мол, я тебя слишком хорошо знаю. – Ты не заболела?

– Вроде бы нет. Мелкие недавно болели… Ты ведь знаешь.

– Мелкие вроде уже здоровы, а вот ты… Мам, ну, скажи серьёзно, в чём дело? У тебя проблемы?

– Предлагаешь их порешать? – на этот раз улыбка матери была несколько ироничной. – Сына, есть проблемы, которые мордобоем не решаются.

– Значит, всё-таки проблемы. А чем они, эти проблемы, могут решиться? Может, просто нужно с кем-то поговорить?

– Это не тот случай, когда стоит самому напрашиваться на разговор, – мать вздохнула и отвела взгляд. – За мной следят.

– Что?

– Думаешь, я рехнулась на старости лет? – мать остро взглянула на сына. Дымящаяся струйка свежезаваренного чая с тихим журчанием вытекала из носика чайника в чистые чашки. – Нет, Вань, за мной реально ходит один тип. За всё время я его только раз и углядела, так ловко прячется… Помнишь, Ляншань рассказывал о… нашем соотечественнике на базаре? Так это он.

– М-да, – хмыкнул Иван. – Хотел бы убить, давно бы… ну, не убил, так попытался. И на контакт не идёт? Совсем?

– Совсем. Вот такой он скрытный и скромный, понимаешь.

– Может, он тебя охраняет?

От этих слов мать едва не поперхнулась чаем.

– От такой охраны инфаркт может приключиться, – пробубнила она, промокнув губы кусочком чистого полотна – да, она здесь завела моду на салфетки, которые с некоторых пор стали считаться в Бейши признаком достатка и хорошего воспитания. – Я реально боюсь этого типа. Точнее, не столько его, сколько того, кто может прийти сюда… Семь лет прошло, сынок. Наука на месте не стоит. Они могли найти способ попасть сюда и без… медальона. Другого объяснения я не вижу… Охраняет, говоришь? А может, просто «пасёт», чтобы не сбежала?

– От семьи ты не сбежишь. Я тебя знаю.

– Зато вместе с семьёй – вполне могу. Помнишь?

– Помню…

– И если он от тех же, что вполне вероятно, то они уже учли этот вариант. Потому мне так страшно.

Тяжёлое молчание, воцарившееся в комнате, угнетало. А писк играющих во дворе малышей лишь подчёркивал это: оппоненты исповедовали и применяли на практике принцип Лойолы «Цель оправдывает средства» в полной мере.

– Мам, – Иван решился и первым нарушил эту тишину. – Может, мне всё-таки стоит перекинуться с ним парой слов? В прямом смысле, просто поговорить.

– Не торопись, – ответила мать. – Тот, кто делает ход первым, подставляется. Тут ханьцы совершенно правы.

– Будешь сидеть и вот так… просто ждать?

– Он один – тот купец, что с ним, не в счёт – а значит, есть шанс, что на переговоры он пойдёт первым. Есть, знаешь ли, у меня такое слабое предчувствие…

…Явившегося вскоре Юншаня Иван встретил сперва ханьским поклоном почтительного сына, а затем они по-русски обнялись. И, пока женская часть семейства хлопотала кто на кухне, а кто у постели раненого зятя, он улучил минутку, чтобы поделиться с приёмным отцом своими опасениями.

– То, что ты увидел только сейчас, я вижу давно, – тихо ответил отец. – Я сам не знаю, чего теперь ждать от того человека. Но твоя мать права: хотели бы навредить, прислали бы не одного, а с войском. Или с бандой.