Андрей Посняков - Корона бургундов

Местные дядюшке Бранигу кланялись, уважали не за страх, а за совесть, признавая в нем одного из потомков прежних аристократов, племенной галльской знати, на корню уничтоженной Цезарем.

Гельвеций тоже помнил всех своих предков – как погибли, за кого и почему бились. Не только корчмой – гостевым своим домом – занимался сей респектабельный господин, но и кое-чем другим тоже. Префекты, эдилы и прочие заглядывали в эти маленькие прибрежные городки лишь изредка, а периодически сменяемые имперской властью наместники-старосты (Галлия ведь все-таки являлась провинцией, вернее, даже несколько Галлий – Лугдунская, Цизальпинская, «Косматая») правили здесь лишь в той мере, в какой находили общий язык с добрым дядюшкой Бранигом.

Сам же Гельвеций Браниг, в полной мере ощущая себя хозяином здешних мест, делал для местных жителей все, что мог. И главное – содержал дружину, защищая город и прилегавшую к нему округу – паг – от речных разбойничьих банд, в сезон ничуть не уступавших в жестокости и лиходействе знаменитым морским пиратам. А для того, чтоб защищать, надо было знать, владеть информацией – ибо кто ею владеет, тот бал и правит.

Два года назад вот не подсуетились вовремя, не успели уйти от гуннов – и те сожгли и разграбили город, быстро, впрочем, отстроившийся – все же располагался на самых значимых торговых путях, из Рима и Провинции (так римляне издавна именовали Цизальпинскую Галлию) по Лигеру-реке – к большому и богатому городу Генабум, а уж там – либо вниз по реке – через земли пиктонов – к морю, либо по мощеной римской дороге – на север, в Лютецию, и дальше – в земли белгов. И даже еще дальше – через пролив – в Британию!

Река давала богатство, словно бы не вода в ней текла, а самое настоящее серебро! Только вот желающих поживиться за чужой счет тоже имелось хоть отбавляй. Еще, слава богу, в этот раз, кажется, обошлось – и гунны Аттилы, и везеготские полчища Торисмунда прошли, прокатились мимо, лишь задев городок самым своим краем. Но и того хватило – едва откупились. И вот теперь Гельвеций Браниг много и тяжело думал. Все прикидывал, пользуясь доставленными верными людьми сведениями, все никак не мог понять – а что же, дьявол разрази, будет? Одно знал несомненно: рано или поздно Аттила и Торисмунд схватятся. Кто победит? Скорей, Торисмунд, гунны уже истрепались в северных италийских городах. Хотя, поддержанные восточно-ромейской данью, вполне могут и… Гунны… Гельвеций усмехнулся: кто только так себя не именовал: прибившиеся к Аттиле готы, гепиды, герулы… продолжать можно долго! Сам дядюшка Браниг подозревал, что ни одного «природного гунна» так еще и не видел, хотя беседовал с гуннским посланцем… оказавшимся бывшим греческим купцом и философом, человеком мудрым и сведущим. «Гунны» – лишь удобный предлог свалить все бесчинства на пришлых. Мол, явились откуда-то из далеких адских степей, все жгут, рушат, насильничают… А мы что ж? Мы – готы, гепиды, герулы, франки, бургунды – ни при чем, мы так, погулять вышли. Это все не мы разграбили – гунны. Они, они, злодеи поганые!

Все это после беседы с Приском – так звали того многомудрого посланца Аттилы, остановившегося в гостевом доме по чистой случайности – очень хорошо представлял себе дядюшка Браниг. И столь же хорошо понимал, что любой исход будущей битвы мог стать для городка роковым. Победят гунны – пойдут грабить, растекутся по всей равнине от Генабума до Августорита. Неминуемо заденут и городок… хотя. Могут и не задеть, пройти куда северней, мимо. То же самое касалось и везеготов. Победят – вернутся обратно – опять же, целой ордой своей могут прокатиться через город. Что тоже – чревато. И так нехорошо, и этак – плохо. Куда ни кинь, всюду клин. Вот и сиди, думай.

Вот, как бы сделать так, чтобы, скажем, гунны – если их все-таки разгромят – ушли бы не через долину, а по горам… не такие уж там и высокие горы, есть и проходы, вполне можно пройти в Рецию, Норик, Паннонию. Вернуться в свои родные места…

Тут хозяин гостевого дома совершенно по-детски захихикал: ну, кто бы мог подумать еще лет сто назад, что римская Паннония станет для гуннов «родными местами». А стала ведь! Так уж сложилось, вышло. И совсем не нужно, чтобы то же самое произошло с Галлией. Однако и под властью Торисмунда вряд ли будет лучше. Ну, тот хоть римский союзник… по крайней мере – пока.

Задумчиво подперев голову мускулистой, ничуть не старческою, рукою, Гельвеций сидел за длинным столом своего гостевого дома и пил пиво, в ожидании кое-кого… вовсе не постояльцев, для тех еще был не сезон. Вот недельки через две-три – совсем другое дело. Окончательно успокоится, войдет в свое русло река, подставит широкую спину караванам многочисленных барок. И чего только не повезут! Известняк, вино в амфорах, мед, воск, дичь, пиво в крепких дубовых бочках, железо, олово, медь и другие металлы, и в крицах, и изделия – галльские кузнецы ничуть не хуже германских! А плотники какие? Сказать – руки золотые – ничего не сказать! Недаром все римские повозки (вестимо, из дерева слаженные) до сих пор галльские названия носят.

– Господин! – дюжий слуга, статный кудрявый молодец, по виду даже и не слуга – воин! – заглянув в дом, нерешительно побеспокоил хозяина. – Прости, что отвлекаю от дум…

– Говори, Бретон. Что у тебя там?

– Гости, мой господин.

– Гости?! – Гельвеций обрадованно хватил кулаком по столу. – Так что же ты? Давай, веди их! Давно, давно пора им пожаловать. Ну? Что ты стоишь, словно идол?

– Боюсь, это не те гости, которых ты, господин, ждешь, – поклонился молодец. – Это с реки, с барки.

– С барки? Так, вроде б рано еще… Что за люди?

– Чужаки, незнакомцы.

– Чужаки?!

– Но парень один с ними – Амбрионикс. Ты его, господин, знаешь.

– Амбрионикс? М-м-м… – Гельвеций задумался, тяжело наклонив голову. – Нет, что-то не припомню.

– Да как же, господине! Амбрионикс, лохматый такой мальчишка с барки «Золотой петух». Там еще его родичи, а барка – Мелении.

– А-а-а! Вспомнил! – хозяин гостевого дома хмыкнул в усы и покачал головой. – Ах, Меления, Меления. Богата, далеко не глупа, еще и красавица… и себе на уме. Ты ж, Бретон, кажется, ее хорошо знал, нет?

– Да, мой господин, знал, – слуга неожиданно ухмыльнулся. – И красива она, и умна, и богата, все так. Только…

– Что – только? – Гельвеций пристально посмотрел на парня. – Давай, давай, договаривай, коль уж начал. Может, я чего и не ведаю?

– При всех достоинствах Мелении она, между нами, господин, говоря – курвища, каких мало.

– Не курвища, Бретон, а гетера. Ты слова-то выбирай, чай, не в глухой деревне живем.

– Пусть так – гетера. Но курвища-а-а!!! С кем только не спит.

– И с кем же?

– А с кем только захочет! А чего? Все в округе ей должны, все обязаны, священник – и тот слова против не скажет, не говоря уже о других.