Сергей Мельник - Попаданец: Возвращение

– Господин… Нарог. – Полог его шатра отошел в сторону, пропуская внутрь высокого статного брюнета с нахально вскинутой бровью.

– А! – Прат промокнул губы белоснежной салфеточкой, отбрасывая ее в сторону. – Граф Десмос! Прошу вас, любезнейший, присаживайтесь, могу ли я вам предложить чего-нибудь выпить?

– От хорошего винного букета не отказался бы, сударь. – Расплылся в улыбке граф.

– Понимаю-понимаю. – Кивнул старый вояка, поднимаясь и извлекая из небольшой плетеной корзины запыленный, залитый сургучем глиняный кувшинчик. – Однажды мне год жизни пришлось провести в теле вашего собрата, так не поверите, до сих пор есть не могу, пока все не обнюхаю. Потрясающее усиление обонятельных рецепторов, так сказать, новая палитра красок жизни!

– Ну не все так сразу. – Хмыкнул граф, присаживаясь в одно из походных кресел и закидывая нога на ногу.

– Увы, за все нужно платить. – Император протянул вампиру откупоренную пробку от кувшина. – Вы выяснили, где и кто?

– Достойно богов! – Граф зажмурился от удовольствия, поводя аккуратненько пробочкой у своего носа. – Все, как вы просили, господин Нарог. Позвольте угадать? Восемьсот сорок второй год? М-м-м… кажется, восточные холмы баронства Элервейта?

– Обижаете, сударь, – рассмеялся император, наливая два бокала, один из которых протянул своему собеседнику. – Мне поставляют с южных холмов, знаете ли, могу себе позволить!

– Обворожительно! – Десмос не пил, он, словно кот, макал кончик своего языка в бокал. – Как долго я был лишен этих чувств! Более семидесяти лет мне понадобилось, чтобы насладиться вновь этим запахом, а вот в последние десятилетия даже вкус понемногу возвращается.

– Рад за вас! – Император отсалютовал своему оппоненту бокалом. – Но давайте вернемся к нашим делам.

– Хенгельман. – Вампир с сожалением отставил в сторону свое вино, впрочем, не упуская из рук винную пробку. – Обе. Наш Ульрих у них, естественно, как вы и говорили, вся округа там напичкана дьесальфами. От Теней бойцов не много, но от этого не легче, госпожа Шель привлекла бойцов своего клана, плюс подозреваю как минимум двое это лесовеки дома Солнца.

– Подозреваете? – Император задумчиво осмотрел вампира с ног до головы.

– Увы, господин. – Граф виновато развел руками. – Там даже таким, как я, не проскочить.

– Сильны? – Император поджал губы.

– Сверх меры. – Кивнул посерьезневший Десмос.

– Мне понадобиться фора минимум в полдня пути, – раздался голос третьего человека, заставивший вздрогнуть вампира.

В дальнем темном углу шатра появилась фигура щуплого паренька, чье тело с ног до головы было укутано в непроглядную хламиду.

– Вам хватит этого времени, уважаемый Альмадир Фархат? – Склонил свою голову император, охватывая взглядом темную фигуру.

– Должно. – Пожал тот плечами. – Твои люди, плюс гнездо графа.

– Но Хенгельман… – Поежился вампир. – Эти две в состоянии помирить нас всех там, не разбираясь, кто будет правым, а кто виноватым.

– А вот это уже, господа… – Тот, кого именуют как Альмадир Фархат Халим, уселся в третье кресло, с интересом покосившись на откупоренный кувшинчик. – Это уже пусть будет вопросом нашего барона, в конце концов, мы и так многое для него сделали.

Спал. Ел. Думал о смысле жизни. Четыре дня в компании двух старушек, положительно сказались на моем здоровье. Меня выкормили, выходили, выстирали, вычесали и откровенно затрахали советами и разговорами. Милейшей души некромантки все говорили, и говорили, и говорили со мной о смыслах, последствиях, о том, что я сделаю, чего я не сделаю, пытались достучаться до моего сознания, а я лишь молчал, кивал, думал и откровенно отъедался, так как чего не отнять у бабулек, так это дара вкусности стряпать.

Охамев от вседозволенности и неги, послал даже одну бабульку за вещами моими сходить в гостиницу, самому не хотелось. Холодно уже на улице.

– Идет, Улич, – подала голос уже под вечер как-то печально Милана Хенгельман, облюбовавшая местечко у окошка. – Пора, сынок.

Сердце у меня в груди сжалось испуганным комочком, бешено трепеща своим тихим голоском: «Нет, нет, нет, нет!» Но меня попросили, две щупленькие, старенькие прохиндейки знали, что я не смогу им отказать.

Пора.

Как ни прокручивай задуманное в голове, сколько раз все по кругу ни обсуди, а руки тряслись, когда Милана улеглась на топчане, а Априя Хенгельман на лавке у печи, закрывая глаза и складывая ручки вдоль своих сухоньких тел.

– Слушай, пацан, – заворчала неугомонная Априя. – Давай уже резче, сколько можно там стоять, яйца мять?

Длинный, тонкий кинжал, словно шило в масло, вошел в ее грудь, под моей рукой совершенно не встретив сопротивления, лишь на выходе уперевшись стальным клювом в доску лавки, на которой она лежала.

– Нормально, – донесся голос Милы. – Все точно, мальчик, не бойся, это не страшно – умирать.

Дзинь.

Кинжал выпал из моих рук, после того как я закончил убийство второй сестры, ударившись о бок каменной печи, а мои ноги подкосились, опуская мой тощий зад на пол.

Вот так. Вот так оно все и произошло. Минут пять тупо сидел, смотря на свои руки, еще минут десять тер их гадливо о штаны, бездумно расхаживая по комнате взад и вперед. Что же это? Как же так?

Какое-то бездумное отупение охватило меня, я попятился от бездыханных тел двух бабулечек, еще утром потчевавших меня блинами с медом, а теперь…

Скрипнула дверь домика, пропуская внутрь бедного убранства огромного коротко стриженного мужчину с сединой на висках, в тяжелом расшитом золотом плаще с отороченным волчьим мехом капюшоном.

– Мда, – произнес он, скидывая свой плащ на пол и стягивая тяжелые кожаные перчатки. – Вижу, ждал, а также вижу, что совсем не к месту будет вопрос, что тут произошло?

Он отстегнул с пояса короткий широколезвийный меч с искусной гардой, изукрашенной тусклыми изумрудами, любовно укладывая его на стол, куда он не без труда умостился, с интересом рассматривая меня и тела двух старушек.

– Знаешь, а я ведь был знаком с ними двумя. – Мужчина задумчиво покрутил перстенек тусклого серебра на руке. – Не помню, правда, представился я тогда им по имени или нет? Но помню, чертовски красивы были ведьмы. Ярко горели девчонки, жили бескомпромиссно, брали все жадно, нахраписто.

Шмыгнув носом, я подошел к топчану, из-под которого вытащил свой рюкзачок, порывшись, выудил со дна фляжку и уродливую рыбью голову шлема, лишь после этого усевшись рядом с императором за стол.

– На, – протянул я фляжечку, после того как сам сделал робкий глоток.

Посидели.

Помолчали.

– Ты понимаешь, что это ловушка? – Я с какой-то тоской и тревогой вслушивался в то, как тихонечко подвывает ветер в щелях под самой крышей.