Владислав Выставной - Кремль 2222. Кенигсберг

Конечно же это было иллюзией. Не могли же все «вечно юные» амберы быть эдакими сверхчеловеками. Просто сознание стало яснее, четче, ушли куда-то страх и беспокойство, и общее ощущение приблизилось к тому, которого он не ощущал с детства.

Он не стал сверхчеловеком. Но мысли определенно стали точнее, строже, яснее. Чувства стали острее, мысль – быстрее, зрение яснее. Что-то вроде допинга. Было и еще одно слово, которое вертелось в мозгу.

Форсаж.

– Так вот что это такое… – прошептал Книжник. – Форсированное сознание… Теперь я могу… Я могу…

– Ты не забыл про свою миссию? – раздался голос, настолько четкий и ясный, как будто сказали прямо в ухо.

Но это было невозможно – ведь говорившая находилась далеко отсюда. В плену, за стенами Королевских Ворот.

– Пророчица? – прошептал Книжник. – Это ты или у меня галлюцинации?

– Ты помнишь? Ты должен найти выход. Разрушить границы между нашим городом и остальным миром.

– Я помню. Я должен найти выход отсюда, отыскать путь домой. Но какой от этого прок твоему народу?

– А ты не понял? Мы один народ. Мы части одного народа, разбитого на осколки Последней Войной.

– Я знаю… Но мало кто помнит об этом.

– Твоя миссия – напомнить об этом людям. И ты уже начал. Верно?

Книжник задохнулся от нахлынувших на него чувств. Конечно, он знал об этом. Ведь это было его давней мечтой – раскрыть глаза людям на свое великое прошлое. Помочь человечеству сделать первый шаг к возрождению…

Но он никогда не думал о том, что это – его миссия, подлинная цель жизни. Неужели Пророчица увидела в нем то, что было скрыто от него самого? То, в чем он не решался себе признаться?

– Пророчица! – позвал он. – Скажи мне… Ты слышишь?

Но янтарные узоры перед глазами стали вдруг рассыпаться, и вокруг снова возникла мрачная оружейная комната. Перед ним высилась внушительная фигура Зигфрида, с ног до головы обвешанная оружием.

Реальность вернулась. Но осталось это свежее ощущение – ясности сознания и четкости цели. Да еще – эта дурацкая, почти детская улыбка на губах.

– Ник, что с тобой? – внимательно разглядывая его, сказал Зигфрид.

– Все нормально, – заверил Книжник. Силой убрал с лица улыбку. – Нет, правда – я в порядке!

– Тогда готовься. Через час выходим. Да – огнемет не забудь! А я понесу это.

Зигфрид аккуратно поставил на стол зловещий металлический цилиндр.

Хорошо, что Герцог вызвался вести их маленькую группу. Худшее, что сейчас можно было придумать, – это прорываться сквозь бандитскую блокаду напролом. Не то чтобы это было совсем невозможно, да только поднимать шум – лишать первоначальный замысел, состоявший в скрытности и внезапности, всякого смысла.

Вышли через тайный ход. Небольшой туннель вел в ближайшие развалины, настолько замусоренные и заросшие какими-то лохматыми растениями, что бандиты просто побрезговали располагать там пост. Двигавшийся впереди Герцог просто сдвинул люк над головой – и вниз посыпались сухие листья и мелкий мусор.

Заодно прямо на голову упало несколько мелких, но омерзительных и злобных тварей, очевидно прятавшихся под листьями. Твари напоминали стальную сколопендру, только были поменьше – длиной с руку. С огромным трудом Книжник сдержался, чтобы не пустить в ход трофейный огнемет, – тогда бы вся компания наверняка поджарилась в этом замкнутом пространстве. На этот раз всех спас Тридцать Третий: выбросив из основания кистей острые танталовые штыри, он перебил тварей с быстротой хищного насекомого. Благодарности никто вслух не выразил – и без того шипение и визг подыхающих тварей могли привлечь внимание бандитов.

Резкая вонь потрохов все еще дергавшихся мутов буквально вытолкнула их на поверхность. Последним из груды мокрых листьев, как из сугроба, и выбрался Книжник. Из кучи продолжали уползать какие-то мелкие существа, но никто уже не обращал на них внимания.

Зигфрид сделал знак «Тихо!». Все настороженно смотрели на костер, дымившийся неподалеку, за руинами. Оттуда доносились приглушенные голоса. Различить что-либо было непросто.

Но семинарист вспомнил вдруг о новых возможностях. Закрыл глаза, вслушался. И точно – слух обострился, как будто кто-то подкрутил рукоятку громкости. Голоса стали отчетливее, послышался даже треск веток в костре.

– … А как лед встанет – на Пиллау пойдем. Вот уж где по полной поживиться можно!

– Ты что, Кислый, сбрендил? Это ж территория Вольных! Кто ж решится на Вольных двинуть?

– А что нам они, указ? Семь Ворот – сила теперь. Вот, еще Логово возьмем. Говорят, там добра всякого навалом! А еще – девочки молоденькие, сладенькие… Ты колдунью ихнюю видел? Сладенькая. Не боялся бы, что порчу наведет, позабавился бы с ней!

– Размечтался… Это когда возьмем еще, Логово-то. А то еще и сами отхватим. Видел, какие стены? На них кому-то лезть придется!

– Да ты не ссы, возьмем! Навалимся скопом – они даже пикнуть не успеют. Кто уцелеет – «шестерками» сделаем, да впереди себя в атаку ходить заставим, как пушечное мясо. Кто откажется – там же прикончим.

– Чего-то не нравится мне это. Нам же полагается Периферию держать. Логово – не наша территория. Так Равновесие нарушить можно.

– Ты же слышал, что пахан сказал: Равновесие кончилось, все – баста! Теперь все что хочешь творить можно и никто нам не указ!

– Все-таки ссыкатно как-то. Все к Равновесию привыкли – все чики-пики, каждый сверчок знай свой шесток. А теперь у всех как резьбу посрывало. Это что же получается, теперь и Вольные на нас попереть могут?!

– А на нас-то за что?

Книжник с отвращением «отключился» от бандитской беседы. Но неприятный осадок остался. Особенно беспокоило, с каким смаком обсуждался предстоящий штурм Логова. Кому угодно понятно: легкомысленным «детям будущего» не устоять против животного натиска банды Семи Ворот. Единственным спасением Барона и его ребят было отвлечь основные силы бандитов на себя.

Под эти размышления Книжник тихо следовал за остальными – тяжелые баллоны огнемета заставляли его плестись в конце маленькой колонны. Герцог тихо провел их мимо еще одного бандитского поста – и направил по узкой, только ему одному заметной тропе между развалинами. Идти было тяжело – от дождя цементная пыль вперемешку с грязью превратилась в скользкое месиво. Ничего не стоило поскользнуться и улететь в какой-нибудь провал на месте обрушившегося здания – а такие здесь были сплошь и рядом.

Наконец остановился и Герцог. Сделал знак остальным, чтобы замерли, вслушался в тишину, с неизменным дождевым фоном.

– Даже не знаю… – пробормотал он, выглядывая из-за огрызка стены. – Вроде тихо. Не видно его нигде. Может, он ушел куда? Или издох?