Евгений Щепетнов - Звереныш

– Одержимый! Одержимый! – со страхом повторяли вокруг, и командиры с недоверием качали головой. Такого они не видели никогда.

Лерген, хромая, поднялся с земли, придерживая левую руку, то ли сломанную, то ли вывихнутую во время падения, подошел к Лагану и тихо сказал, стараясь, чтобы его не услышали остальные:

– Вожак, его нельзя оставлять в живых. Он опасен. Если он таков, еще не пройдя Изменения, что же будет потом?! Я едва не погиб. Ты хотел услышать мое мнение – ты услышал. Хочешь что-то спросить?

– Нет. Я тебя услышал, – кивнул Лаган и сделал знак лекарю. – Мастер Дондокс, займись ранеными. Лерген, ты свободен. Лечись. Охрана, Звереныша сюда, на крест! Напоите его. Пусть попьет… Поставить охрану у столба. Сутки, как я уже сказал. И вот что – по три плети вчерашним дежурным за то, что не смогли остановить Звереныша.

– Вожак! – негромко сказал Первый. – Его Лерген не смог остановить, что ты хочешь от этих недоученных? Может, не стоит плетей?

– Я принял решение! – голос Лагана сделался холодным, как лед.

– Вожак! – вмешался Второй. – Парня нужно убить, тебе не кажется? Он безумен. Непредсказуем. Я на миг представил себе, что он стоит за плечом Императора, и содрогнулся! А если он на него нападет? Если он нападет на членов Императорской семьи? И что тогда будет? Безумие, если оно есть, никуда не уйдет. Оно всегда будет в мозгу и станет искать себе выход. И когда найдет… полетят наши головы. Но прежде – головы тех, кого мы должны защищать ценой своей жизни. Надеюсь, ты это понимаешь, Вожак. Ты принимаешь решение, но мы даем тебе советы. И ты волен прислушаться к ним или нет.

– Волен, – серьезно кивнул Лаган. – Но раз уж вы начали этот разговор здесь, не дожидаясь, когда уединимся в моем кабинете, скажу: парень не прошел Ритуал. Когда пройдет – мы посмотрим, что с ним будет. Если он примет таинство Ритуала – проблема будет решена. Но разбрасываться такими бойцами – расточительная глупость. Пусть он безумен, но это можно и нужно пустить на пользу Императору. Ему не обязательно стоять за плечом Императора. Ради Венценосного можно совершить множество других подвигов. Да и рано еще говорить, может, этот парень еще не переживет сутки на кресте, тем более что только что он получил хорошую трепку!

– Переживет! – уверенно заявил Третий и усмехнулся. – Особенно после того, как ты приказал напоить его водой. Такая скотина, как этот Звереныш, так просто не умирает!

Теперь тело не просто болело. Оно само было сплошной раной. Все – от головы до пят – сплошная рана. Щенок жил сейчас на одном упрямстве и ненависти. Другой бы сдался – хватит мучений, хватит бед – уйти, затихнуть, погрузиться в спасительную тьму, и… все. Насовсем – все. Встретиться с мамой, с отцом – ведь они ждут его! Конечно, ждут!

Адрус закрыл глаза, чтобы не видеть ненавистный плац, стену, освещенную кострами, горящими на металлических треножниках, темные фигуры дозорных, прохаживающихся по стене. Ему остро захотелось, чтобы это был сон, кошмар, от которого можно избавиться, глубоко вздохнув, вскочив с лежанки, вытерев холодный пот полотенцем, заботливо оставленным мамой на спинке стула. Полузабытье накрыло Щенка теплой волной, сразу забылись все горести, исчезла боль, а впереди открылся проход – белое пятно, выход из пещеры, в которой почему-то оказался Адрус.

Щенок стал вдруг легким, как пушинка, и взвихрившимся ветерком его понесло по длинной, узкой пещере к выходу, к светлому пятну, за которым Адруса ждали радость, счастье – он знал это наверняка. Было так хорошо, так славно, так радостно, как никогда в жизни!

Ослепило светом, и Адрус вдруг оказался дома, в большой светлой кухне, возле окна, за столом, где он обедал с отцом и матерью. Родители были уже здесь. Они сидели на стульях с высокими спинками, смотрели на сына и улыбались, будто хотели сказать что-то приятное, что-то такое, что обрадует Адруса. И молчали.

– Почему вы молчите? – удивился Щенок, остановился перед родителями и оглянулся по сторонам. – А почему очаг не разожжен? Мы сегодня будем ужинать? Я так проголодался, мама! Мама, ты чего молчишь? Папа?

– Мы умерли, сынок. – Мать посерьезнела, потом снова улыбнулась. – Ты не переживай, нам хорошо здесь!

– Нам хорошо! – эхом повторил отец. – Держись, сынок. Никто не умирает насовсем. Мы с тобой обязательно встретимся. Обязательно, обещаю. Ты же помнишь – я всегда выполняю свои обещания! Помнишь?

– Помню, папа… – Адрус был растерян. Он не понимал, где и почему тут находится, почему отец и мать говорят ему, что умерли. Он забыл ту, другую жизнь, не хотел ее вспоминать. И не хотел возвращаться назад.

– Подойди ко мне. – Мать встала и раскрыла объятия. Адрус обнял маму, и вдруг оказалось, что она одного с ним роста!

– Ты вырос, сынок, – улыбнулся отец, протянул руку и потрепал Адруса по голове. – Лохматый! Как щенок…

При этих словах у Адруса почему-то заболела голова, руки, все тело прошило болью. Он сосредоточился и отбросил боль. Отстранился от матери и обнял отца. Крепкие плечи, могучие, сильные руки… воин! Настоящий воин!

– Сынок, тебе пора возвращаться. – Отец взял Адруса за плечи, заглянул в глаза, и Щенок вдруг понял – сейчас они расстанутся, и, возможно, очень, очень надолго. Может, навсегда.

– Сынок, сейчас ты забудешь, что видел нас. Однако когда придет та минута – вспомни. И не забывай, что ты рост. Ты должен выжить! Должен, во что бы то ни стало! Весь мир будет против тебя, но ты устоишь. Потому что ты – мой сын! Наш сын!

– Наш сын! – повторила мать. – Помни, ты рост! Свободный человек! И никто не может сделать тебя рабом! А если попытается – пожалеет! А теперь тебе пора, сын.

– Пора, сынок! – кивнул отец и легонько подтолкнул Адруса назад, туда, где в стене вдруг появилось черное отверстие. Адрус хотел что-то сказал, крикнуть: «Я не хочу! Я останусь здесь!» Но его завертело, как в водовороте, и понесло сквозь тьму, к боли, страху, к той жизни, которую он не хотел.

– Живой?

– Живой. Дышит. О! Застонал! Очнулся! Крепкий звереныш…

– Он в глотку не вцепится?

– Бу! Страшно?! Аха-ха-ха! Напугался!

– Дурак! Я серьезно. Вдруг вцепится?! Он Лергена порвал!

– Грузи его на тележку и не дури. Парни, взялись, аккуратно… к лекарю. Поехали! Да не вывалите… на кресте не сдох, а вы об мостовую убьете! Да потише, демоны вас забери!

Грохот окованных железом колес, толчки, скрип двери…

– Так… аккуратно берем… Мастер, куда его?

– На стол кладите. Все, пошли вон отсюда! Пошли, пошли! Натоптали тут, скоты!

– Так дождь же!

– Да вы всегда грязь найдете… вон, вон отсюда сказал!

Лекарь дождался, когда парни выйдут из лекарской, и подошел к Щенку, наклонился над ним и вгляделся в распухшее лицо, испачканное кровью. Постоял, взял руку парня, послушал пульс. Тот был ровным, хотя и слабым. Дондокс удивленно покачал головой, выпятил губы в удивленной гримасе, тихо бросил в пространство: