Ив Престон - #Потерянные поколения

«Она же капрал», – хочу возразить я, но вовремя вспоминаю, что в зале у Кондора нет званий.

– Все еще интереснее, – говорит Линкольн, снимая куртку и забирая у Кондора второй шест. – Ее Знание против моего – как тебе такой расклад, а, Кондор?

Она задорно подмигивает мне. Я снова киваю, стараясь не смотреть на ее плечи и руки, на которых тоже выделяются обширные ожоги.

А потом мне становится некогда ее разглядывать – приходится отбивать атаку. Мы с Линк примерно одинакового роста и похожего телосложения, и она тоже очень быстрая. Да уж, действительно, бой на равных. Тренировочное время пролетает как одно мгновение, и мне приходится немало постараться, чтобы наш поединок закончился вничью. Впрочем, когда Кондор объявляет окончание спарринга, я с удовольствием подмечаю, что Линкольн тоже вымоталась – дышит так же тяжело, как и я. Поблагодарив меня за хороший бой, Линк уходит, а Кондор тут же поворачивается ко мне:

– Ну? Что скажешь насчет нее?

Это стало уже традицией: после каждого спарринга с новым противником я описываю его Кондору.

– Линкольн… неочевидная, – пожимаю плечами я. – Очень тяжело ее читать – нетипичная мимика из-за ожогов на лице. И ее техника боя, я раньше не видела ничего похожего – очень быстрые удары, порой неожиданные траектории, но… Кажется, будто шест все же не совсем для нее привычен.

– Заметила, да? – Кондор широко улыбается. – Мечом владеет, представляешь? Такое древнее Знание… Жалко, что Носитель, который ее научил, уже умер. – Улыбка исчезает. – Продолжай, про должай.

Та к вот почему Солара говорила, что Знание Линк непривычно для Корпуса.

– Слишком сильно старается показать, что с ней все в порядке. Могу предположить, что это из-за Несовместимости… Вряд ли дело во внешнем виде. Он ее не беспокоит. Как ни странно, ушла отсюда в хорошем настроении, хоть ей и не удалось победить. Меня бы это больше задело, наверное, – вздыхаю я. – Она хорошо к вам относится, кстати. Вы тоже ее тренировали, как и меня?

Кондор качает головой:

– Я же сказал, был еще один Носитель, который занимался с Несовместимыми. Тоже бывший военный, старше меня, правда. Он руководил охраной в Научном центре… Хороший был человек.

Набравшись смелости, я задаю вопрос, который уже давно меня беспокоит:

– Откуда у Линкольн ожоги? Что с ней случилось?

Кондор тяжело вздыхает:

– Линкольн… Уникальный случай. Ускоренная и Несовместимая, единственная в своем роде. Во время Бунта малодушных, когда все двери позакрывались, а файлы повредились, произошел крупный сбой всех систем. В зале Ускорения из-за перегрева вспыхнул пожар, загорелось несколько модулей… Из пяти человек выжила только Линкольн, ее с трудом выходили. Но ее программа Ускорения завершилась некорректно, и поэтому она Несовместимая. – Он вздыхает вновь. – Зато теперь она, как одержимая, пытается отыскать сбежавших малодушных, за что ей большое спасибо.

– Помните, вы сказали, что я могу говорить все что угодно? – спрашиваю я нерешительно.

Кондор кивает.

– И спросить могу все что угодно?

Повторный кивок.

– Зачем мы вообще ищем малодушных? – наконец выговариваю я. – Они сделали свой выбор – почему мы не можем просто оставить их в покое?

Кондор смотрит на меня так, будто я сказала что-то очень глупое.

– Нет, нет, я не про тех, которые среди нас, – быстро уточняю я. – Я согласна с тем, что малодушие здесь, в Свободном Арголисе, должно жестко искореняться, чтобы не повторились ужасы Бунта… Но зачем тратить силы на поиски тех, кто сбежал?

– Нам нужно открыть двери между бункерами. Или хотя бы найти карту внутренних переходов и всех выходов на поверхность, – медленно говорит Кондор. – Видишь ли, пташка, весь фокус в том, что без этого наше возвращение домой невозможно.

– Так у нас же есть выход наружу.

Эти слова вызывают у Кондора усмешку.

– Выход, выход… А до Арголиса ты пешком топать собралась? Нужен транспорт.

– А как же тот транспорт, на котором мы добирались сюда?

– Кто же знал, что пятнадцать лет спустя мы соберемся в обратную дорогу. – Кондор тяжело вздыхает. – Наверху бросили. Среди местной негодной техники, чтобы нас не обнаружили. – Он прерывается, чтобы сделать глоток из стакана, который стоит на его столе. – Здесь, под землей, точно есть законсервированный парк техники – грузовой, легковой транспорт… Я видел парк на схемах… когда они у нас еще были. Находится через два бункера от нас. Совсем рядом, – Кондор в досаде хлопает рукой по столу, – но без карты мы можем искать дорогу туда целую вечность. Этим Линкольн со своими ребятами и занимается. Она не просто ищет малодушных, она ищет путь. Пока что она вышла только в соседний бункер, – он внимательно смотрит на меня, – но это секретная информация. Наше возвращение зависит от ее успеха. Чем быстрее найдем транспорт – тем раньше начнется мобилизация.

– Малодушным ведь только на руку, если мы уйдем отсюда, разве нет? – Я напряженно размышляю над его словами. – Почему они не могут пропустить нас к нужному бункеру и позволить уйти?

– Собираешься устроить переговоры с малодушными после того, что они наделали? Вряд ли Линкольн и другим пострадавшим понравится твоя идея… Но даже если так – все равно для того, чтобы поболтать с малодушными, сначала их нужно отыскать.

– Они… на самом деле ведь могут попасть к нам? – с тревогой спрашиваю я. – По внутренним переходам?

Кондор кивает:

– Есть такая информация. И… мы думаем, что есть перебежчики. – Его взгляд тяжелеет. – Кажется, малодушным как-то удается вербовать людей, потому что порой… Люди исчезают. Был человек – и нет его. Это случается редко, поэтому мало кто знает.

– Но зачем им люди?

Кондор пожимает плечами:

– Спросил бы лично, да только никак их достать не можем. А связь между бункерами не работает, – Кондор прерывисто вздыхает. – Но ты бы видела тот перечень транспорта… Там такая техника… Даже несколько вертолетов есть.

Вертолет, вертолет… Знакомое слово, но никак не могу восстановить в памяти его значение. Я точно что-то читала об этом…

– Это воздушный транспорт, правильно? – наконец вспоминаю я, и меня озаряет. – Значит, если дойдем до того бункера, мы сможем…

– Не сможем, – качает Кондор головой, уголки его рта печально опускаются вниз. – Не взлетим. Красное небо принадлежит только птицам.

Матовое молочно-белое стекло. Как стенки того куба с малодушным внутри. Сейчас молочный туман рассеется, стекло станет прозрачным, и за ним окажется Просвет, заполненный людьми, которые пришли посмотреть на мое наказание, заслуженное наказание, и я не буду оригинальна, как мой предшественник, – нет, люди увидят забившуюся в угол испуганную девчонку, дрожащую от ужаса…