Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)

– Это что же, – отвесил бороду тот, – мы сами туда пойдем? Комендатуру штурмовать? Сначала хотели ратушу, теперь штаб-квартиру тайной полиции? Ну вы, ребята, психи!

– Что есть – то есть, – согласился Контейнер. – Но в этой войне только у психов есть шанс победить.

Улицы Керчи после бомбежки являли собой кошмарное зрелище. Все вокруг было затянуто дымом и бурой кирпичной пылью, дома еще полыхали – лапутяне использовали и зажигательные бомбы, уцелевшие стены были посечены шрапнелью. Жители, повыползав из убежищ, пребывали, мягко говоря, в унынии, а точнее, в том странном оцепенении, что предшествует посттравматическому синдрому. Нет события для человека страшнее, чем разрушение дома и гибель близких.

Видимо, это был не первый налет Лапуты на Керчь – пострадавших было на удивление мало, в основном люди успели укрыться в бомбоубежищах. Те же, кому не повезло, быстро получали достаточно квалифицированную медицинскую помощь: команды парамедиков с носилками бегали по улицам, накладывали жгуты и давящие повязки, мастерили шейные воротники из скрученных в тугие рулоны полотенец, фиксировали скотчем, клали пострадавших на щит и тащили в сторону горбольницы, где возник стихийный госпиталь. Давка там царила чудовищная, каждый контуженный, поцарапанный или просто испуганный горожанин считал своим долгом обратиться за немедленной медицинской помощью.

По тротуарам бежали ручейки крови, быстро впитываясь в пыль и приобретая бурый оттенок. Где-то голосили женщины, оплакивая погибших.

«Война – это ад, – в который раз убедился Контейнер. – Будь прокляты те, кто ее развязывает.

И мы? – спросил он себя тут же. – Мы ведь именно этим и занимаемся. Готовимся окунуть Крым в настоящую, полномасштабную кровавую бучу. Нет, – сказал он себе. – Не мы это начали. Не мы устроили джанкойскую резню. Не мы уничтожили клан Листонош и стравили между собой татар и казаков. Не мы заварили эту кашу, цель которой – война на уничтожение ради уничтожения.

И я не верю, что это все организовал один-единственный Человек в Серебряной Маске. Не под силу это одному человеку, даже очень незаурядному. За ним стоит темная и непонятная сила. Люди, которых надо за шкирку вытащить на белый свет, пощекотать штыком и спросить, как следует: кто такие и чего хотите?..»

Контейнер и Олька Зяблик сидели на третьем этаже заброшенного борделя, в комнате, пропахшей дешевым шмурдяком и махоркой, и смотрели в окно, как горит Керчь. На город опустились сумерки, и очаги пожаров напоминали поблескивание планктона в летнем море.

На лестнице раздались шаги. Контейнер вскинул карабин, Олька вытащила пистолет. Но тревога оказалась ложной – это были Ренькас и Бородач, оба чумазые, перемазанные сажей и кровью, напряженные, со стволами на изготовку.

– Во что это вы вляпались? – спросил Контейнер.

– Так, ерунда. Помогли парамедикам, попутно кончили парочку вертухаев Серебряной Маски, – махнул рукой Ренькас. – Не удержались.

– Как дети, честное слово, – рассердился Контейнер. – Ну зачем? Теперь нас будут искать, а у нас и без того забот хватает. «Не удержались»! О миссии надо думать!

– Не будут нас искать, – хмуро ответил Бородач. – Во-первых, им и без нас работы хватает. А во-вторых, мы все тихо сделали, ножами, и трупы к остальным подбросили. Пока они разберутся, что это не шрапнель…

– Знаешь, Контейнер, – сказал Ренькас задумчиво; глаза у него были стеклянные. – Ты, конечно, великий стратег, но что-то мне лапутяне в качестве союзников не очень нравятся. Как так можно – взять и разбомбить город? Звери они.

– А нам и нужны звери. Безжалостные и жестокие. Иначе нам не победить Союз Вольных Городов.

– Что мы потом будем с этими лапутянами делать? – спросил Ренькас.

– Ничего, – сказала Олька Зяблик. – Насколько я знаю – ну, из того, что слышала, – лапутяне в земные дела не лезут. Им главное – чтобы их не трогали. А, судя по бомбардировке, Ферзь и Правдоруб их тронули.

– Ладно, отставить лирику, – рубанул рукой Контейнер. – Что по пилоту сбитого биплана?

– Все, как вы и предполагали, – доложил Бородач. – Его взяли на окраине Керчи. Даже из парашюта не успел выпутаться бедняга. Доставили в комендатуру. Что дальше – не знаю, однако не думаю, что им занимаются – все вертухаи сейчас в городе, ловят мародеров и дезертиров.

– Дезертиров? – поднял бровь Контейнер.

– Угу. Солдатики-то из армии Союза Вольных Городов оказались не такими уж и бравыми вояками. Как первые взрывы начались – побросали оружие, посрывали шевроны и – кто куда.

– Это хорошо, – покивал Контейнер. – Когда моральный дух вражеской армии падает – это нам на руку. И бомбардировка для этого, пожалуй, лучшее средство.

– Не такой ценой… – покачал головой Ренькас, и Контейнер мысленно приказал себе приглядывать за парнем: очень уж сильное впечатление произвела на того картина разбомбленной Керчи. Может подвести в самый решающий момент, чистоплюй. Эх, молодость-молодость…

– Выдвигаемся к комендатуре, – приказал листоноша. – Порядок следования: Бородач впереди, Ренькас и Боевой Зяблик следом, я замыкающий. В конфликты с аборигенами не вступать. Оружие применять только бесшумное. Навинчиваем «глушаки» – и вперед. Темп движения высокий, но не бежим. Просто идем по своим делам. Бородач, постарайся провести нас дворами.

При свете горящих домов и полной луны отряд Контейнера двинулся за Бородачом, который лучше всех знал Керчь. В подворотнях испуганно жались к стенам кошки. Где-то в городе постреливали, но не сильно – видимо, вертухаи из тайной полиции расправлялись с мародерами и дезертирами.

До комендатуры добрались без приключений минут за двадцать.

Здание комендатуры напоминало крепость – да и было ею, по сути. И без того крепкое, с толстыми бетонными стенами строение, пережившее Катастрофу и сотни мелких конфликтов, по приказу Правдоруба (а на самом деле – стоящего за ним Человека в Серебряной Маске) обшили листовым железом внахлест. Окна частично заложили кирпичом, оставив небольшие узкие бойницы. У входа был построен натуральный барбакан – длинный коридор из пеноблоков, по которому посетители шли, как через расстрельный проход. Вздумай кто напасть, мигом окажется под перекрестным кинжальным огнем.

Все дома и лачуги в окрестностях комендатуры снесли, сквер сравняли с землей, вырубив все деревья и кусты. Пустырь в полкилометра радиусом простреливался насквозь. Подъездные пути преграждали шлагбаумы, лабиринт из бетонных блоков (чтобы машина не могла как следует разогнаться), блокпосты и баррикады из мешков с песком. Чувствовалось, что Ферзь и Правдоруб трезво оценивали степень любви крымчан к новой власти и приняли все необходимые меры предосторожности.