Брайан Герберт - Дюна: орден сестер

Чтобы создать школу ментатов на Лампадасе, Гилберту пришлось пойти на некоторые жертвы. Одним из условий, на которых Манфорд обещал школе свою поддержку, был ежегодный прием некоторого числа учеников, отобранных батлерианцами. И хотя батлерианцы учились не лучше прочих, но занимали места других, более талантливых кандидатов, Гилберту пришлось с этим смириться.

Гилберт отступил от двух лежащих на столе образцов.

– Моя цель – выпустить вас из школы с более организованным мышлением и расширенными возможностями памяти, чтобы вы могли превзойти любой компьютер. – Он по-отечески улыбнулся. – Разве такая цель не достойна ваших усилий?

– Да, сэр! – послышалось по всей аудитории.

Хотя школа ментатов находилась в негостеприимной местности – обширные болота, вязкие протоки и опасные хищники, – Гилберт знал, что опасное окружение закаляет, готовит самых искусных и опытных. Этому его научил Эразм.

Школьный комплекс представлял собой группу зданий на плавучей платформе, причаленной к берегу большого заболоченного озера, окруженного пустынными необрабатываемыми землями. Щит охранной системы не пропускал назойливых, разносящих инфекции болотных насекомых, создавая для учеников школы нечто вроде оазиса.

Гилберт прошел по понтонному мостику через болото, почти не замечая зеленой воды внизу. Он миновал плавучий спортивный зал и одну из отдельных аудиторий и вошел в административное здание на краю комплекса – тут располагались кабинеты деканов и постоянных преподавателей. В школе работало больше двухсот инструкторов и четыре тысячи студентов – удивительный успех, учитывая, сколько учебных центров возникло после поражения мыслящих машин. К обучению подходили строго, уровень отсева даже среди лучших кандидатов, принятых в школу (не считая присланных батлерианцами), составлял тридцать пять процентов, и только лучшие из оставшихся могли стать ментатами.

Биологические лампы в кабинете Гилберта источали слабый, но приятный запах. В просторном помещении был темный коаганиевый пол, покрытый ковром из листьев и коры болотных ив. Гилберт слышал слабые звуки классической музыки; исполнялись произведения, которыми они с Эразмом когда-то наслаждались в садах для размышлений на Коррине.

Тоскуя о прошлом, он сделал свой кабинет похожим на дом Эразма в Коррине, с теми же плюшевыми лиловыми занавесями и затейливой мебелью. Приходилось соблюдать осторожность, но никто ничего не заподозрил. Гилберт был единственным из ныне живущих, кто помнил роскошное убранство частной виллы независимого робота.

К потолку поднимались книжные полки, сделанные из полированного дерева; царапины и вмятины «под старину» добавили при сборке. Устраивая школу, Гилберт хотел создать впечатление давно существующего, всеми признанного заведения. В кабинете, в здании, во всем школьном комплексе все было тщательно продумано.

«И это правильно, – думал Гилберт. – В конце концов, мы ведь ментаты».

Деканы и преподаватели разрабатывали и совершенствовали программы, направленные на расширение возможностей человеческого мозга, но суть обучения ментатов определял источник, известный только Гилберту, – источник, который, если бы его обнаружили, подверг бы всю школу чрезвычайной опасности.

Убедившись, что он один, Гилберт запер за собой дверь и опустил жалюзи на окнах. Вынув из жилетного кармана ключ, он открыл прочный деревянный шкаф, встроенный в полки. Просунул руку внутрь и точно в нужном месте коснулся панели. Полки сдвинулись, повернулись и раскрылись, как лепестки цветка.

Внутри на полке стояла мерцающая сфера памяти, и Гилберт обратился к ней:

– Я здесь, Эразм. Ты готов продолжить беседу?

Пульс его участился от переживаний и из-за риска. Эразм был самым известным из независимых роботов, эту мыслящую машину ненавидели не меньше Омниуса. Гилберт улыбнулся.

Перед катастрофическим падением Коррина Гилберт извлек сферу из обреченного робота и унес, смешавшись с бесчисленными беженцами. За следующие годы он создал себе совершенно новую жизнь с ложным прошлым. И использовал свои способности для создания этой школы ментатов – с тайной помощью Эразма, который постоянно давал ему советы.

Сфера, заполненная электросхемами в геле, задрожала, и независимый робот заговорил через небольшие усилители своим обычным голосом образованного человека:

– Спасибо. Я уже начинал испытывать клаустрофобию, не помогали даже тайные шпионские глазки, которые ты мне позволил.

– Ты спас меня от жизни в невежестве и нищете, а я тебя – от уничтожения. Справедливый обмен. Но извини, что не могу сделать больше – пока не могу, во всяком случае. Нам нужно быть очень осторожными.

Много лет назад Эразм в мире машин выбрал из жалких загонов для рабов ребенка: он хотел провести эксперимент, проверить, можно ли с помощью тщательного обучения и подготовки цивилизовать одно из этих яростных хищных созданий. За годы независимый робот превратился в отца и наставника, который научил Гилберта так организовывать мышление и развивать свои способности, что он смог мыслить с эффективностью, прежде считавшейся доступной только компьютерам. Какая ирония, думал Гилберт, что эта школа максимализации человеческого мышления корнями уходит в мир мыслящих машин.

Эразм оказался учителем строгим, но превосходным. Робот, вероятно, достиг бы успеха, даже если бы выбрал другого ученика, но Гилберт был глубоко благодарен судьбе за то, что выбор пал на него.

Разговаривали они негромко, никогда не забывая о том, что их могут услышать.

– Я знаю, ты и так рискуешь, но меня одолевает беспокойство. Мне нужна новая оболочка, новое функционирующее тело, которое вернуло бы мне подвижность. Я постоянно думаю о бесчисленных сценариях испытаний, которые можно будет проверить на твоих учениках. Я убежден, что люди способны делать захватывающие, иррациональные вещи.

Как всегда, Гилберт уклонился от темы создания нового тела, к чему стремился робот.

– Это верно, отец, – и вести себя свирепо, необузданно. Поэтому приходится тебя прятать. Из всех тайн империи твое существование – самая большая.

– Я стремлюсь снова взаимодействовать с людьми… но знаю, что ты хочешь как лучше. – Голос машины смолк, и Гилберту представилось меняющееся выражение флометаллического лица, оставшегося в Коррине вместе с телом. – Прогуляй меня по кабинету. Открой ненадолго ставни, чтобы я мог выглянуть с помощью своих сенсоров. Мне необходимы новые впечатления.

Не теряя бдительности, Гилберт поднял легкую сферу и понес, стараясь не уронить или как-нибудь еще не повредить ее. Он поднес сферу к окну, выходившему на широкое мелкое озеро – маловероятно, чтобы с этой стороны кто-нибудь смотрел, – и поднял жалюзи. Он не мог отказать Эразму в такой небольшой любезности – слишком многим он был обязан независимому роботу.