Вадим Панов - Зандр

Освобождённый Майор тут же подошел к столу, схватил флягу с водой и принялся жадно пить, а Сатана привычным жестом, явно оставшимся с того времени, когда он ещё владел обычными конечностями, размял искусственные руки и продолжил тем деловым тоном, которым говорил все последние фразы:

– Сначала нужно понять, созданы ли очаги заражения? В последнее время в трущобах были вспышки заболеваний? Высокая температура. Слабость. Но никаких смертей.

– Да здесь постоянно кто-нибудь болеет, – проворчал Горький.

– Меня интересуют короткие вспышки, которые прошли, не оставив следов. Но должны болеть группы: семьи или соседи в доме, в блоке…

– Было такое в секторе 7, – припомнил Мешок. – Целым бараком валялись.

– И в восьмом. – Горький посмотрел на вожака: – Всё, как сказал робот: температура, кости ломило, потом прошло, словно не было.

– Что это значит? – тихо спросил Боксёр.

– Создаются очаги, – объяснил Фредди. – Люди, которые тогда болели, стали разносчиками и, выздоровев, начали заражать окружающих…

– Дождь, – бросил отвлекшийся от фляги Майор. – Все сидят по домам, на улицах в респираторах или масках, какие разносчики, чтоб они плутония нажрались?

– Одни сидят по домам, а другие набиваются в кабаки – они и носят.

– Мало.

– Не мало, а медленнее, – поправил друга Сатана.

– Говорите понятнее, – велел Боксёр.

– Когда закончится инкубационный период – начнётся полноценная эпидемия. А раз очаги уже сформированы и работают, речь может идти о часах.

– Надо уезжать! – Мешок шагнул к двери. – Боксёр!

Но тот ждал вердикта от Фредди. Дождался неутешительного:

– Вы уже заражены. Все мы заражены. Можно уехать отсюда, но не от смерти.

– Я их убью! – рявкнул Горький.

– Кого?

– Разносчиков!

– Нет смысла. Убивать надо было, когда они заболели.

Мешок и Горький уставились на Боксёра, а тот не спускал глаз с Фредди:

– Что делать?

– Цель Дюка – вычистить город, уничтожить тебя и тех, кто тебя поддерживает, – медленно произнёс Сатана. Он взял у Майора флягу, но пить пока не стал, замер, держа её в руке и обрисовывая слушателям печальные перспективы: – Смертность в трущобах будет на уровне шестидесяти-семидесяти процентов. Возможно – восьмидесяти. Внутренний город затронет по касательной – они ведь не могли отгородиться задолго до эпидемии, поэтому в башнях тоже станут умирать… К тому же это избавит Дюка от ненужных подозрений…

– Я понял, он хочет нас убить. Убегать бессмысленно. Что делать? – Боксёр прищурился. – Или я напрасно тебя развязал?

– У них обязательно есть антивирус, – улыбнулся Фредди. – Ни один нормальный специалист не запустит эпидемию, не имея в запасе антивирус. Да ему и не позволят, ведь Дюку надо проредить население, а не свою армию. Он не допустит, чтобы эпидемия во внутреннем городе вышла из-под контроля.

– У Бориса есть антивирус?

– Обязательно.

– Как его взять?

– Нужно отыскать лабораторию. – Сатана посмотрел Боксёру в глаза. – Отправить небольшую группу во внутренний город. И одновременно устроить заварушку снаружи.

– Я не готов к восстанию, – вздохнул Боксёр.

– Даже если мы вовремя отыщем лабораторию, ты потеряешь процентов тридцать населения, не меньше. – Фредди развел руками. – Готов или не готов – сейчас не важно. Нам нужно отвлечь Дюка и выжить.

Сатана говорил правильные слова правильным тоном, к нему прислушивались, однако Боксёр не позволил себе увлечься. Или опыт помог, или интуиция.

– Мои люди смогут организовать бунт в трущобах, тем более – тут ты прав – повод есть, – медленно произнёс он, выдержав взгляд Сатаны. – Но я пойду с вами. Удастся принести антивирус или нет – неизвестно, но тот, кто дойдёт до лаборатории, точно сможет уколоться.

– Значит, так тому и быть, – кивнул Фредди. – А теперь ответь на вопрос, который покажется странным: в последнее время в трущобах пропадали дети?

– Ещё! – Это был не крик и не стон, а животный рык. Громкий. И требовательный.

Её волосы слиплись от пота, ореховые глаза пылали ярким огнём, а губы дрожали… Нет – она дрожала вся. От возбуждения, от переизбытка возбуждения, от желания, от жажды, от яростной страсти. Её роскошное тело била дрожь, но от этого оно становилось лишь притягательнее. Сводило с ума. Заставляло рычать в ответ.

– Ещё!!

Лаура не умоляла, не просила, а жёстко настаивала на своём. Открыто говорила, что если не будет так, как нужно, – ему придётся пенять на себя.

И было так, как нужно.

И Дюк сам поражался тому, что делает.

Он не был гигантом секса, огромное количество любовниц объяснялось не славой невероятного ублажителя, а положением владетеля области, однако сейчас казалось, что все его затаённые до времени страсти, все юношеские мечты и желания вырвались на волю, зачерпнули сил из неведомого, но бездонного источника, а заодно отключили все ещё оставшиеся внутренние тормоза, разрешив делать всё что угодно. И Борис делал. И ни в чём не уступал своей фантастической любовнице: потрясающе красивой и невероятно умелой. Отвечал на её требовательные крики. Рычал. Рвал женщину на части, а потом, когда они валялись на растерзанной кровати, с усталым удовлетворением подмечал, насколько Лаура измотана – впервые в жизни Дюку было приятно, что он доставил женщине удовольствие, впервые в жизни ему вообще было до этого дело. И с гордостью – с гордостью! невиданный случай! – смотрел на царапины, оставленные холёными ногтями на его плечах, груди и, судя по ощущениям, на спине.

– Тебе понравилось? – спросила она, выйдя из душа.

Вода в Зандре – драгоценность, возможность принимать ванну или душ являлась привилегией богатых и сильных, даже Бухнер испытывал некоторую неловкость, вставая под упругие струи, но Лаура была верна старым привычкам и мылась каждый день.

– Ты знаешь, что понравилось, – спокойно ответил Борис, бездумно глядя в потолок. И не просто понравилось – этот час его потряс, и потому Бухнер говорил с необычной для себя искренностью. – Никогда раньше, ни с одной женщиной, ни под какой наркотой, мне не было так хорошо.

– И никогда не будет, – улыбнулась Най.

– Хочешь сказать, что дело в тебе? – Он не обиделся, он понимал, что, скорее всего, это именно так – дело в ней. В красивой, обворожительной, умелой и немного сумасшедшей. Он был готов это признать, однако женщина имела в виду иное:

– Дело – в наших взаимоотношениях.

– Объясни.

– Я оскорбила тебя – обвинила в трусости. – Лаура провела пальцем по плечу Дюка. – Ты был зол настолько, что захотел меня убить. В последний момент, едва сдерживаясь, ты вспомнил, что операция не завершена и без меня всё может пойти наперекосяк… И тут я предложила тебе возможность меня трахнуть.